| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Скрипучий голос отца Эндрю резал ее уши. Пытка продолжалась уже битых полчаса. Священник спрашивал ее, с кем Мэри общается в школе, не разговаривает ли слишком много с мальчиками.
Нет, — отвечала она, — у меня вообще нет друзей. Иногда беседую с Лиззи Спарроу, а больше ни с кем.
А не трогала ли ты свое тело? — спросил преподобный, и Таис была готова поклясться, что в его глазах появился какой-то маслянистый блеск.
Ну... трогала, конечно, — ответила Таис.
Как именно ты его трогала? — аж поперхнулся Эндрю.
Ну, как... Руку чесала. Нос иногда.
Я имею в виду другое. Трогала ли ты себя... там?
Где — "там"?
Не пытайся казаться глупее, чем ты есть. "Там" — это ниже живота. Все девочки там себя трогают и представляют при этом голых мальчиков, а это великий грех, который отправляет душу в самые глубины ада. — Преподобный перекрестился. — Рассказывай, как часто ты это делаешь, о чем при этом думаешь, какого именно мальчика представляешь.
Да не трогаю я себя там! — отшатнулась Таис.
Лицо священника исказилось злобой.
Лгунья! — выпалил он. — Вернону надо сказать, чтобы он хорошенько выпорол тебя за твою ложь. Уходи, не будет тебе сегодня причастия.
Вечер того же дня
Вспухшие полосы от розг, пропитанных соленой водой, горели на спине. Таис с трудом, держась за стенку, доковыляла до своего чулана, стянула с себя ненавистное платье, оставшись в одних трусиках, плюхнулась животом на кушетку и услышала, как в замке повернулся ключ. Заперта. В лучшем случае до утра, в худшем... трудно даже представить, насколько хватит дядюшкиной ненависти.
Таис настроилась на свою спину, ощутила каждую ее клетку и уже привычно представила поток энергии, проходящий через ее тело к ранам. Уже давно она поняла, что если представить на месте сердца горящую свечу, а потом направить тепло от нее вниз, к коленям, саднящим от жесткого гороха, рассыпанного под ними, горох перестанет ощущаться, а твердый пол станет мягким, как одеяло. Позже, узнав от Арабеллы о своей ведьминой природе, Таис при недомоганиях — или обычных при ее жизни травмах — стала осознанно направлять эту энергию туда, где ощущается боль. Несколькими минутами позже боль ушла, следы от ударов побледнели и разгладились, а Таис с облегчением вздохнула и перевернулась на спину.
Темнота за окном все сгущалась. С улицы слышались веселые возгласы и смех детей. Сон не шел. Мысли Таис медленно текли. "Интересно, думала она, зачем трогать себя "там", да еще представлять при этом голых мальчиков?"
Рука сама поползла вниз. Таис ощутила под ладонью теплый живот, ямку пупка. Она погладила пальчикам вокруг нее. По телу разлилась приятная истома. Рука поползла еще ниже и нащупала мягкий бугорок между ног. Пальчики надавили на него, и Таис ощутила внизу живота приятное тепло.
Так. Уже неплохо,— сказала себе Таис, — а теперь попробую представить голого мальчика, назло этому святоше. Вот только... кого?
В воображении Таис возник раздетый Дадли. Тупой. Толстый — уменьшенная копия своего папаши. С нелепыми белыми кудряшками вокруг лба — одним словом, "шпик надел парик". Внизу живота болтается нелепый отросток. "Тьфу!", — сплюнула девочка, скривясь от чувства гадливости. Пирс Полкисс? Эта ободранная мышь? Ну уж нет. Гордон? Деннис? От отвращения ко всем обитателям Литтл-Уингинга мужского пола и своего возраста Таис передернуло. "Хорошо, — подумала Таис, — если не нравятся мальчики, почему бы не представить... девочку?"
Перед мысленным взором возникла Чоу Чанг из ее сна. Милая. Симпатичная. Девочка, которую хочется обнять. Но все-таки... что-то не то, что-то не так. Хорошо. А Гермиона? Худощавая фигурка стоит, положив руки ей на плечи, как тогда во сне. Карие глаза смотрят прямо в ее глаза и сияют неподдельным счастьем. Таис даже задохнулась от восторга, рука легла на нежный холмик и принялась его массировать, тепло внизу живота разлилось волнами.
Таис снится город небывалой красоты. Двухэтажные дома прячутся за утопающими в цветах деревьями. В воздухе звенят пчелы, над цветами порхают бабочки удивительных расцветок. По улице то и дело неспешно проходят пары и небольшие группы... людей? Нет, не людей. Статные, стройные, невысокого роста — никто из них не выше самой Таис, существа очень похожи на людей, но их отличает голова без волос, но с высоким роговым гребнем. Огромные раскосые глаза, заостренные на конце уши. Кожа одних темно-бронзового цвета, а гребень — разных оттенков черного, у других кожа молочно-белая и светлый гребень, отливающий перламутром. Все без исключения женщины. Когда Таис осознала этот факт, ее сердце затрепетало от восторга. Некоторые полностью обнажены, другие одеты в платья из полупрозрачной ткани самых разных цветов и фасонов. У многих перед лицами плывет что-то вроде полупрозрачной вуали. Все пары идут, прижавшись друг к дружке, обнимая, источая волны любви и нежности, которые буквально ощущаются физически, но при этом — Таис прислушалась — беседуют они между собой о непонятных, но явно очень серьезных вещах, сыпят загадочными терминами из области физики и других наук. Одна из пар, "светлая" и "темная", подходят к девочке, "темная" обнимает Таис, прижимает ее к своей груди, и девочка буквально растворяется в волнах любви, исходящих от женщин. "Все будет хорошо. Не бойся ничего. Ты молодец, Таис, ты все делаешь правильно", — голос "темной" проникает Таис в душу.
Брентвуд. Около полуночи
Гермиона сидит в позе лотоса перед импровизированным алтарем — низким журнальным столиком, на котором горят свечи и стоит фотография бабушки Джин. Глаза девочки заполнены слезами.
Скрипнула половица. Гермиона резко обернулась. В углу она увидела белесый полупрозрачный силуэт, который подплыл к девочке. Молодое женское лицо, нос с горбинкой, кудри, рассыпавшиеся по плечам...
Бабушка Джин? — голос Гермионы дрогнул. — Но... как? И почему ты такая молодая?
Ну, "как" — это понятно. Со мной ничего страшного не случилось и не случится. После смерти живут, Гермиона, живут в прекрасном мире. А молодая — мы все там такие.
Ты в раю, бабушка?
Нет, Гермиона. Это Земли Вечного Лета. Мне там очень хорошо.
И ты будешь ко мне приходить?
Редко. Мы можем делать это только на Самуин, так что в следующий раз я вернусь не раньше, чем через год.
Бабушка, я очень люблю тебя! — голос Гермионы задрожал.
Я тоже, милая.
-
*Информация о люильме, или куннилингве, а также разъяснение других реалий атэанской цивилизации находится здесь — http://laedel.orgfree.com/encyclo.htm
Глава 12
Три письма, тысяча и одно письмо и великан
июля 1991 года. Литтл-Уингинг
Вернон громко храпел, лежа на спине.
Петуния ворочалась с боку на бок. Сон все не шел. Женщина вспоминала такой же июльский день два десятилетия назад. Тогда, утром в воскресенье, семья только уселась за чай, как все услышали дробный стук в окно — при том, что гостиная находилась на втором этаже. Отец подошел к окну и застыл в удивлении: на подоконнике сидела крупная светло-коричневая сипуха и держала в клюве конверт из пергамента. Адрес на конверте был написан ярко-зелеными чернилами. Именно необычный малахитовый цвет чернил почему-то особенно врезался в память женщины.
— Это тебе, Лили, — только и смог выговорить изумленный мужчина.
Лили выхватила конверт и принялась жадно читать. Петуния прекрасно понимала, что это за письмо и ОТКУДА оно пришло, это понимали и родители. Они в полном молчании смотрели друг на друга.
— Но где все это купить? — прервала молчание мать. — Телескоп — понятно. Котел — тоже. Но... учебники? Мантии? Волшебная палочку, наконец?
— Мам, наверное, это знает Северус, — засияла улыбкой Лили. — Он, наверное, тоже получил такое же письмо! Ма-а-ам, можно, я сбегаю в Паучий тупик и обо всем его расспрошу?
Лили уже побежала к двери, как тренькнул звонок. На пороге стояла женщина лет сорока, очень полная, невысокая, в остроконечной шляпе, в зеленой мантии, запачканной землей.
— Позвольте войти? — произнесла она.
— Извините, пожалуйста, кто вы? — изумилась Лили.
— С вашего позволения, профессор Помона Спраут. Я преподаватель Школы волшебства и ведьминских искусств Хогвартс, письмо из которой вы, юная мисс, очевидно получили несколько минут назад. Скорее всего, у вас должны были возникнуть определенные вопросы по этому поводу... и вот я здесь.
— Вернон, нам надо серьезно поговорить, — сказала Петуния наутро. — Только так, чтобы Мэри не могла нас подслушать.
— Да? Пойдем в комнату, дорогая.
— Вернон, — произнесла Петуния, едва только дверь за ними закрылась, — это касается Мэри... и ТОЙ школы.
— Хм?
— Мэри через несколько дней исполнится, если ты не забыл, одиннадцать лет. Именно в этом возрасте детей забирают в ТУ школу. Им сообщают о том, что они будут учиться ТАМ, в конце июля, то есть это произойдет со дня на день.
— Как это происходит?
— Сначала детям посылают письмо, которое приносит сова.
— СОВА? Посреди города, на глазах у всех? — побагровел Вернон.
— Да. Успокойся. Так и было с моей сестрой двадцать лет назад. Прилетела сова, потом, буквально через несколько минут, в дом заявилась какая-то грязнуля, вся в земле, даже руки не удосужилась вымыть, и куда-то увела Лили, и та вернулась вечером, счастливая донельзя, с кучей каких-то книг, тряпок, кошмарных инструментов и с котенком в корзинке. Помню, она еще вертелась перед зеркалом в каком-то уродливом балахоне и жуткой остроконечной шляпе.
— Ну я ей покажу! И котенка, и остроконечную шляпу! И пусть только вздумает сюда сунуться эта грязнуля!
— Вернон, не забывай, они умеют колдовать и ты с ними не справишься! А прислать они могут кого-то посильнее! Не забывай, они следят за нами!
— Петуния, а ты не знаешь, как можно отгородиться от дьявольского отродья?
— Известно, что ни одна ведьма не может пересечь воду. Вернон, наверное, нам нужно укрыться на каком-нибудь острове. Еще, по-моему, они боятся рассыпанной соли. Может быть, нужно посыпать солью вокруг дома?
— Да? И как ты себе это представляешь?
— Сегодня ночью я обойду двор вокруг и везде посыплю соль. Я слышала, что в эту школу берут строго в одиннадцать лет, не раньше и не позже. Если мы продержимся до начала сентября, нас больше никто не побеспокоит.
— Ты уверена?
— К сожалению, не совсем.
Вечер того же дня, Брентвуд
— Гермиона! — послышалось из камина.
— Парвати? — девочка помчалась к камину. — Что случилось?
— Ты не забыла, что завтра всем нам должны прийти письма из Хогвартса?
— Нет, конечно!
— Приходи к нам с утра, часам к восьми! Получим письма все вместе!
На следующее утро, Айодхья
Гермиона вылезла из камина, отряхивая рукав от золы. Семейство Патилов уже стояло у распахнутого окна, вглядываясь в лазурное небо. Падма в сиреневом сари, Парвати в пенджаби небесно-голубого цвета, в оранжевом с алой каймой пенджаби Джанаки и Рам в белых курте и дхоти.
— Летят! Летят! — завизжала Парвати, показывая на три растущие в небе точки.
— Ой, как я волнуюсь! — Падма заметно дрожала. Гермиона взяла ее за руку и сжала ее ладонь, успокаивая.
Три неясыти спланировали к окну. Каждая держала в лапах конверт из пергамента, запечатанный сургучом с гербом, изображающим льва, змею, орла и барсука. Гермиона взяла свой конверт. На нем ярко-зелеными чернилами был написан адрес: "Гермионе Джин Грейнджер. Годрикова лощина, Айодхья, Большая гостиная".
— Ну вот, девочки, и началась ваша учеба! — расплылся в улыбке Рам.
Литтл-Уингинг
— Проваливай в чулан и сиди там, — прошипел разъяренный дядя Вернон, разрывая в клочья плотный желтый конверт, — и не вздумай высовываться!
Когда девочка скрылась за дверью, Вернон взглянул на Петунию.
— И как скоро к вам заявилась та ведьма?
— Я же говорю — сразу же. Пяти минут не прошло.
— И почему сегодня к нам никто еще не явился?
— Говорю же — не знаю. Понятия не имею. Может быть... соль?
Следующее утро
— Двадцать писем! Д-в-а-д-ц-а-т-ь, черт возьми! Весь двор кишит совами!
Через день
— Пятьдесят писем! Эти чертовы совы уже задолбали!
июля
— Мы получили уже, наверное, тысячу писем! Что нам делать, Петунья?
— Вернон, успокойся! Ты же видишь — к нам никто не заходит! Очевидно, это действует соль!
К ночи небо нахмурилось. Низкие тучи нависли над городком, заморосил мелкий дождь. Вернон сидел мрачный, а потом побледнел.
— Петунья! Ведь этот дождь... он смоет всю соль?
— Боюсь, что да.
— Собирайся! Немедленно собирайся! Едем!
— Куда?
— К морю, черт возьми! На какой-нибудь островок! Нам надо пересечь воду! Завтра сюда... придут! Буди Дадли, буди чертову ведьму и едем!
Дождь хлестал как из ведра. Лучи от фар еле продирались через потоки воды. Вернон гнал машину как сумасшедший, рискуя в любой момент улететь в кювет или выскочить на встречную полосу. Таис успела заметить мелькнувшую за окном заляпанную грязью табличку, на которой можно было разобрать "...вуд", когда машина свернула с хайвея, помчалась к побережью через густой лес и через полчаса остановилась на берегу моря. Вернон выскочил из машины, заперев жену, сына и племянницу на ключ, и куда-то удалился. Минуты тянулись бесконечно. Таис уже задремала, когда вновь раздалось плюханье ног по лужам и Вернон подбежал к машине, таща за руку седого бородатого старика в черном матросском бушлате, от которого несло дешевой выпивкой так, что чувствовалось даже в закрытой машине.
— Нам нужна ваша лодка, чтобы переночевать в хижине у маяка, на острове! — бормотал Вернон, протягивая старику пятидесятифунтовую купюру.
— Ик! Нужна — берите! — не возражал старик, основательно кренясь на правый борт.
Вернон сел на весла. Петуния с Дадли устроились на кормовой банке. Таис посадили на нос, где ее то и дело обдавало брызгами. Лодка отчалила, и Таис стало понятно, что дядюшка сидел на веслах в лучшем случае второй раз в жизни. Он просто махал ими, не глядя на острые камни, которые то исчезали, то выныривали из пены прямо по курсу. Крайне нервное чувство охватило Таис: оказаться в бушующем море в полусотне метров от берега — приятного мало, можно и не дожить до одиннадцатилетия. Таис почувствовала, как в груди привычно загорелась свеча, и направила теплый луч на нос лодки, отклоняя ее от рокового курса. Нос уклонился градусов на десять и пенистые барашки проскочили слева, зато прямо перед лодкой показался галечный пляж небольшого островка, на котором возвышался маяк, а прямо под ним виднелась полуразвалившаяся хижина.
В хижине было холодно и мокро. Старые, со множеством щелей стены совершенно не задерживали сквозняки. Супруги Дурсли и Дадли спали на кровати под спальником. Таис дрожала в уголке, укрывшись заплесневелой мешковиной, и слушала бурчание в пустом желудке. Снаружи послышался странный шум, похожий на тяжелые шаги... Приглушенное бормотание... Опять шаги... Вернон проснулся, вскочил и вытащил из-под кровати длинный сверток. Ткань полетела на пол и под ней показалась сталь двустволки. Таис затаила дыхание. Шаги приблизились к двери. Удар. Дверь распахнулась. Петуния завизжала, натянув спальник до подбородка.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
