Сказка быль

— Идите вы, разбойники, от сюда, — решил я. — И пророчество вам — если будете продолжать грабить так, как нас пытались, однажды вас убьют. И это будет скоро.

Разбойники ушли, а эльф ещё долго время от времени подавлял смешок, не мог заснуть. Потом заснул. Моё дежурство было до момента, когда Большая луна пройдёт над высоким деревом. И я решил поэкспериментировать. Оборвал ветку колючки и начал над ней колдовать. В принципе, я уже разобрался, как что получается. Надо представить, что хочешь получить, представить, как происходит процесс, потом влить в события силу. Слова заклинаний помогали вливать силу.

Фантазируя, я добавил колючкам гибкости, снабдил их подобием мышц, а так же примитивные глазки по всей палочке, затем примитивную нервную систему типа хорды. Под конец вдоль хорды добавил десяток утолщений-ганглиев, чтоб поумней была. По мере того, как я менял форму колючки, я чувствовал её всё лучше и лучше, каждую клеточку.

Получилось! Диковинная гусеница завозилась в раздумье. И уползла в траву. Она была слишком мелкой, и моё поле её не ощущало. Я настоящий метаморф. Как интересно.

В срок разбудил гнома и лёг спать на его место. Так и проспал до утра. Проснулся от грохота ложки о котелок. Гном будил на завтрак. Вздрогнул — напротив эльфа сидел гигантский волк, его глаза были на одном уровне с глазами эльфа. Весил зверь где-то полтора центнера. Похоже, они беседовали — пристально смотрели глаза в глаза. У собак такой взгляд означал бы вызов, а эти сидели мирно.

— Правда, красивый? — спросил гном, любуясь волком.

Красивый? Я вдруг понял, что моё восприятие мира изменилось. Я мысленно думал, что можно добавить или убавить волку, чтоб улучшить его. А ещё я ощущал его всего, как ночью ощущал ту колючку-гусеницу. И чем дольше я им любовался, тем красивей он мне казался. Он был идеален для средне-крупного хищника малых лесных стай. Инстинкты, характер, окрас, форма. Идеальное сочетание, ничего лишнего. А то, что есть, подобрано идеально.

— Он совершенен, — наконец ответил я с восхищением.

Гном и эльф посмотрели с удивлением, а волк вздрогнул и начал ко мне принюхиваться.

— Ты его озадачил, — заметил эльф.

— Он понимает мою речь?

— Вообще-то нет. Но сейчас понял. Наверное, потому, что был со мной в контакте.

Скорее он меня понял, потому что с ним в контакте был я. Да я и сейчас с ним в контакте. Я его чувствовал, как продолжение самого себя, и с трудом удерживался, чтоб не перехватить управление его телом. Удержало меня лишь воспоминание о причинах ненависти всего живого к метаморфам. Ничего подобного к другим существам я не ощущал.

Волк поднялся и пошёл в лес, часто оглядываясь.

— Он что-то почуял в тебе.

— Я в нём тоже. Мы как-то связаны. Не пойму, как.

— Араен...

— Что?

— Араен. Так звали метаморфа, одного из пяти, которому приписывают создание волков, драконов, акул, арахнидов и кентавров. Самый могущественный. Его убили первым.

Я хмыкнул. Мысленно проговорил это имя несколько раз.

— Нет. Это имя мне ничего не говорит. Да и не чувствовал я дракона так, как волка, когда с ним встретился. А в море акул тоже не чуял.

— Может, ты тогда ещё спал. А сейчас начал просыпаться?

Я обдумал эту мысль.

— Завтрак остынет, — проворчал гном. И мы отложили теории на потом.

После завтрака отправились дальше. Эльф снова пустил в разведку бабочек.

— Научишь так бабочек пускать?

Эл улыбнулся,

— Это секрет эльфов. Так что не могу.

— Неужели никто не сумел повторить?

— Никто.

Я с недоверием посмотрел на наших разведчиков. Эльф колдовал над ними не скрываясь. Заклинания давно бы узнали. Значит, дело не только в заклинаниях, что-то ещё.

И мы продолжили путешествие. Эльф учил меня староэльфийскому, гном рассказывал легенды. Я иногда вдруг вспоминал анекдоты, порой непонятные мне самому. Вот и сейчас мы рассуждали, что смешного в напыщенном придурке, желающего золотую рыбку приколоть на малиновый пиджак? Я не знал, но был уверен, что это анекдот.

— Впереди засада, — сообщил эльф ближе к полудню.

— Кто? — встрепенулся гном

— Пятеро. В луками. Люди. На деревьях.

Я щёлкнул пальцами, призывая звёздный свет. Днём, на солнце, он был невидим, и таял за несколько минут. Но позволил мне ощутить семерых противников. Впереди дорога взбиралась на холм, густые колючие заросли подбирались к ней вплотную, деревья стояли поодаль.

— Ещё двое в кустах, — сказал я.

— Да... — Признал уязвленный эльф минуту спустя. — Двое, с пиками.

— Что будем делать?

— А что тут сделаешь, — усмехнулся гном. — Нападут — пусть пеняют на себя. Не нападут — едем мимо.

Они напали. Я ещё дважды призывал звёздный свет, чтоб чувствовать их. Мы уже проехали мимо, когда они натянули луки.

— Стрелы! — крикнул эльф. Он и гном проворно соскочили с лошадей и ринулись в кусты. Я же ощущал в звёздном свете траекторию каждой стрелы, и легко отбивал их мечом. Как только двоих с пиками убили, я заставил своего коня перепрыгнуть кусты и направился к стрелкам. Все стрелы летели в меня, и эльф без помех расстрелял разбойников из своего лука, словно в тире. Причём он не убивал, стрелы поразили плечи и руки, и теперь засевшие на деревьях разбойники угрюмо ждали смерти. Некоторые упали и стонали.

— Ты рисковал, — осуждающе заметил гном.

— Никакого риска. Эти стрелы так медлительны, а расстояние 50 шагов.

— Твоего коня убили.

— Лёгкая царапина на ноге.

— Стрелы отравлены.

Я спрыгнул с коня, осмотрел царапину. Попробовал вслушаться, как вслушивался в волка. Точно, яд расползался по его телу, и нога уже немела.

— А ну-ка ложись...

Перехватить управление конём было нелегко, я его почти не чувствовал. Но справился. Помогло то, что его сознание поплыло от яда. Уложив на траву, принялся чистить его тело от яда. Яд был органического происхождения, разложить его на безопасные составляющие было просто, но долго. Достаточно усилить работу печени. Ещё надо было заставлять коня дышать и биться его сердце, сами по себе мышцы отказывались это делать. Заодно слегка почистил у сердца сосуды, заросшие атеросклеротичными бляшками. Наконец, он начал дышать самостоятельно.

— Ну как ты? Поднимайся.

Шатаясь, конь поднялся, косясь на меня жёлтыми глазами. Жёлтыми?! Вроде, были чёрные.

— Теперь я тебя буду звать Жёлтоглазый.

— Мда...

Оборачиваюсь. Эльф и гном стоят рядом. Выражение их взглядов непонятно.

— Вот, вылечил, — гордо говорю я.

— Это был яд курае, от него нет противоядия. Коня и человека он убивает за минуту.

— В самом деле?

Ищу взглядом разбойников. Пока я лечил коня, эльф с гномом успели троим раненым отрезать головы, и теперь двое выживших заваливали землёй и камнями яму под корнями древнего пня, куда стащили тела.

— А с этими двумя чего сделаем?

— Они согласились показать, где их сокровищница.

— Отпустим?

— Уши отрежем и отпустим. Смотри, — и гном показывает лежащие на земле семь ожерелий из нанизанных на нитку ушей. — 42 пары ушей, все человеческие.

Мне делается неприятно. Впервые я воспринимаю окружение, не как игру. Куда-то ушла мысль, что всё это сон.

— Что-то маловато в округе безухих. Они отпускали пленных?

— Нет. Срезают уши с убитых. Но мы обещали отпустить.

Смотрю на разбойников. Под моим взглядом они нервничают.

— Скольких вы убили?

— 42 и убили.

— Людей. А эльфов, гномов?

— Дык теперь не упомнишь. Случалось.

— А чего же им уши не резали?

— Дык ежели эльфы найдут убитого эльфа без ушей, весь лес прочешут. Да и гномы не потерпят надругательство над мёртвыми.

— А с ушами не прочешут?

— Не. Если просто эльфа убить, владетель отряды посылает. От отряда спрятаться можно. То не общая облава.

— Эл. Ведь когда властителю Подгорного леса расскажем, он пошлёт искать безухих. И этих поймает.

— Поймает, — согласился эльф. — Если не успеют сбежать далеко.

— Сбежите? — спрашиваю разбойников.

— Сбежим, — соглашается один из них. — К пиратам или в Вольную Степь.

Я размышляю. Нельзя таких отпускать. Но, с другой стороны, им обещали.

— Придётся отпустить, — соглашаюсь я. Облегчённо вздыхают и разбойники и гном. — Долго я коня лечил?

— Два часа.

До разбойничьего логова добираемся только к ночи. Пещера ловко спрятана зарослями кустов. Единственный охранник препятствием не служит, его убивает гном. И мы входим в пещеру.

Хорошо устроились разбойники. Тут два зала, большой запас солонины, сухофруктов, круп. Прямо через пещеру протекает ручей, его спрятали в трубу, оставив маленький бассейн. Всё тускло освещено несколькими ольм-светильниками.

— Вот, здесь сокровища. — Разбойники указывают на огромный сундук. — Только он с секретом. Был тут один, тайком сундук открыл, его и убило. Только Сова знал, как его открыть.

Сова — так звали главаря. Он погиб первым, это он в кустах с пикой сидел.

Гном деловито простукивает сундук, достаёт ключ, поворачивает его в замке, открывает.

— Наша работа, — с гордостью говорит он. — Тут лезвие потайное. Отравленное. Если не знать, как нажать, руку и поцарапает.

— А ключ у тебя от куда?

— Разбойников обыскал.

Сундук заполнен на одну треть. Только золотые монеты и драгоценные камни.

— А что, меди и серебра не грабили?

— Сова свою долю золотом всегда брал.

Я в раздумье смотрю на это богатство. Мысленно прикидываю вес.

— А скажите, зачем разбойникам богатство?

На меня смотрят удивлённо,

— Богатство, что бы можно было всё купить, — осторожно говорит один из разбойников.

— Но вы то вроде мало что купили. Луки у вас дорогие. А одежда, обувь просто тьфу. И тут, в пещере, чем питаетесь. Каши с солониной.

— Дык опасно в селения стало ходить. Опознать могут.

— Повторяю вопрос. Зачем разбойнику богатство, если его нельзя потратить?

— А точно... — задумчиво тянет гном. — Если золото здесь, то у каждого разбойника должен быть свой схрон с медью и серебром.

Я досадливо морщусь. Может быть, сейчас получил бы ответ на важный философский вопрос — зачем богатство, которое не потратишь. А теперь мысли разбойников переключились на другую тему.

— Забудь, — советует эльф. — Мы и этого не донесём.

— Донесём, — возражает гном. — Сами пешком, а лошадей нагрузим.

— Это — да. Но если ещё и серебро...

Гном сникает. Я размышляю, огорчаться мне от предстоящей пешей прогулки или посмеяться над жадностью гнома. Пожалуй, смешного больше.

— Чёрт с ними, пусть своё богатство забирают, — ворчит гном и достаёт нож. — Подходите, буду уши резать. И убирайтесь.

Я отворачиваюсь. Приглушенные стоны и топот ног убегающих. Убежали в ночь.

— А в лесу тут ночью не особенно опасно гулять? — спрашиваю я.

— Пустая моя голова! Лошади снаружи!

Гном убежал и вскоре привёл наш табун. Своего коня, которого лечил, я теперь ощущал не хуже, чем волка. Его характер изменился, он стал более норовистым, но меня слушался беспрекословно, даже мысленные команды.

Все вместе грузим золото и камни в сёдельные сумки. Гном как-то успевает сортировать, и камни складывает в отдельные кармашки сумок. Каждая сумка теперь весит килограмм 50, и каждой лошади придётся нести две, не считая прочей поклажи. Ночевать остаёмся в логове разбойников.

Наутро гном облазил всю пещеру, нашёл пару тайников с медными монетами. Мы с эльфом слегка пополнили свои кошельки у пояса, гном остальное повесил себе, килограмм 80.

— Нечего добру пропадать.

Пол дня возвращались к дороге. Тут гном меня удивил, закопав свою медь под камнем у дороги, оставив маленький кошелёк.

— А ты, небось, думал, что я его попру до Подгорного Леса?

— Вообще-то я думал, что ты его закопаешь возле пещеры разбойников. Всё равно ведь вернёшься туда с ватагой гномов. Обыскать местность.

Все вместе смеёмся. Продолжаем путь. Пешком — это не так удобно, и путь до поворота к Двугорбой горе едва одолеваем за трое суток. В разговорах учу разные заклинания и вообще древнеэльфийский.

— Пойдём к Горе, — предлагает гном. — Там есть филиал Банка Свободы. Чего с этим золотом до леса топать?

Я никуда не спешу, и мы поворачиваем к Двугорбой.

— Знаешь, Ярик, — предлагает эльф. — Тебе лучше воздержаться от колдовства при посторонних.

— А чего так?

— Грохнут тебя, — поясняет уже гном. — Заподозрят, что Великий — грохнут шпионы Тёмного. А поймут, что ты метаморф — все тебя грохнуть захотят. Думаешь, хочется кому быть куклой в руках кукольника?

Я киваю головой,

— Ты прав. А вот скажи, почему ты меня не убил?

— Потому что слишком долго с дикими гуляю.

Смотрю непонимающе.

— С Диким Лесом, — поясняет гном. Я опять не понимаю.

— У нас даже гоблины есть, — поясняет эльф. — Сумели подружиться с нами.

— Эльфы дружат с гоблинами? — удивляюсь я. Эл кивает,

— Да. Это не нравится многим властителям. Но гоблины, отказавшиеся от людоедства и разбоя, приветствуются в Диком Лесу. У них там есть своё поселение.

— А чем же они питаются?

— Разводят живность в своих пещерах. Таскают туда листья с поверхности, на листьях грибы всякие, плесень вырастает. Плесень и грибы поедают ящерицы. Ну а тех уже крупные ящеры. Даже торгуют шкурами и костью ящеров. Ещё озёра есть подземные, там они рыбу растят.

— Понятно. А лесу эти листорезы вреда не наносят?

Эльф посмотрел на меня странно,

— Кроме Мердака их никто листорезами не называл. Как тебе на язык это слово попало?

— Я ведь не помню, что помню. То, что ты описал, напоминает поведение муравьёв-листорезов.

— А где ты таких муравьёв видел?

— А вот этого не помню.

Эльф задумывается надолго.

— Нет, — наконец, говорит он.

— Что нет?

— Гоблины не наносят вреда Лесу. Уже больше 9 веков они собирают листья со своей территории и Лесу нет урона.

Вспоминаю, с чего начался разговор,

— Значит, считаешь, что раз даже с гоблинами можно подружиться, то с метаморфом и подавно?

— Вообще-то метаморф гораздо хуже гоблинов. Гоблины могут убить, в худшем случае съедят. А метаморф может овладеть твоим телом и заставить служить себе. Нет ничего страшнее метаморфа. — Эльф говорит это совершенно спокойно. — Но ты пока не сделал никакого вреда ни нам, ни тем, кто нам дорог. Поэтому, по законам Дикого Леса, мы не можем причинить вреда тебе.

Обдумываю эту фразу.

— Хороший закон. Я уже столько слышал про Дикий Лес, что хочется побывать там.

— Ещё побываешь. Если не погибнешь.

Дорога к Двугорбой Горе заканчивается, как я и предполагал, глухим ущельем с огромными бронзовыми воротами в конце. В такие ворота можно въехать на слоне не пригибаясь. За час пути до ворот в стенах замечаю отверстия. Своим обострившимся восприятием жизни я чуял там гномов, рассматривавших нас через прицелы арбалетов. Захватчики кровью умоются, если попробуют пробиться по дороге к воротам.

Впрочем, если бы наступающей армией командовал я, приказал бы разбить стену возле первой же дырки, и дальше путь прошёл бы внутри горы. Гномы, конечно, предусмотрели что-то и на такой случай, но потери снизились бы. Наверное.