Нарисованая реальность

На ночь я забрал нанокостюм и 'гаусску' в свою землянку, дополнительно поставив рядом со входом двух часовых. С появлением патронов, у каждого партизана увеличилась огневая мощь и 'светки' не болтались бесцельным грузом на плече. Правда, практически все корчили лица от автоматических винтовок — одни привыкли к 'мосинке', с которой ходили в гражданскую, у вторых головы были напрочь забиты солдатскими байками о капризности СВТ. Мне даже сегодня с утра пораньше пришлось отстрелять обойму из одной винтовки, чтобы показать работоспособность и внушить мысль, что пока один будет рвать затвор, второй всего лишь несколько раз нажмёт на спуск, послав несколько пуль в ответ на одну из 'болтовика'. Показал и газовый регулятор, особенности чистки автоматической винтовки. В основном именно из-за незнания этих основ и появилось солдатское заключение о непригодности СВТ для окопа, мол, это оружие снайперов, а окопному 'ваньке' подавай привычную 'трёхлинейку'.

Утром я выстроил весь отряд перед командирским блиндажом, оставив лишь постовых. Даже дежурную смену поставил в шеренгу.

— Товарищи! Вчера, рядовые Паршин и Седов нашли те вещи, за которыми я прилетел сюда. Снаряжение сверхсекретное, знать о нём положено единицам. К сожалению, из-за начавшейся войны секретность сильно пострадала. Но верю, что дальше вас информация не уйдёт... — и ещё много разных слов произнёс я в тот момент, усилено выскребая память на наличие лозунгов, патриотических речей и нужных слов, которые почерпнул из советских фильмов и кинохроники тех лет, закончил словами. — Сейчас некоторые из вас лично убедятся в мощи советского оружия! Рядовой Паршин!

— Я!

— Выйти из строя!

Боец сделал два шага вперёд и развернулся лицом к строю. Чего у солдатика было не отнять, так это отличной строевой подготовки. Видимо, муштровали его и товарищей в части на совесть. Хотя по мне, так лучше бы делали упор на боевую подготовку, например, проводили занятия с той же СВТ. Хотя, это моё личное мнение. Зачем-то же существует строевая, и отводится ей значительное время службы.

— Сейчас на примере рядового я покажу возможности костюма. Рядовой Паршин!

— Я!

— Ко мне!

Зараза, нужно было сразу направить парня к себе, а то он крутится перед строем вроде юлы.

Паршина заметно потряхивало, когда он с моей помощью облачался к нанокостюм.

— Успокойся, ничего страшного не случится.

— Так, товарищ лейтенант государственной безопасности, а если сломаю что-то? — прошептал он с испугом.

— Костюм защищает от пуль и осколков гранат, вряд ли ты сможешь превзойти их в чём-то...так, вроде всё, теперь делай всё, как я скажу. Ясно?

— Так точно, товарищ лейтенант государственно безопасности.

— Товарищи, этот костюм является полноценной бронёй, которая отлично защищает от всех пистолетных выстрелов и осколков гранат. При попадании в грудную и спинную область, легко держит пулю из винтовки или ручного пулемёта. Кроме того, в костюме есть несколько особых функций: увеличение силы — вы легко сможете поднять сорокопятку, усиление брони — в этом состоянии вам не причинит вреда близкий взрыв снаряда из гаубицы, увеличение скорости движений — вы легко обгоните легковую машину на трассе, усиление зрения и слуха — в этом режиме вы сможете обнаружить даже лучшего вражеского снайпера, спрятавшегося по всем правилам маскировки, а так же маскировка — противник пройдём рядом с вами в одном шаге на открытой местности и не заметит.

В шеренге раздались недоверчивый ропот.

— Отставить разговоры! — негромко рявкнул на них Шпиталин.

— Итак, смотрите... Паршин, слышишь меня?

— Да-а, товарищ лейтенант государственной безопасности.

Голос солдата немного дрожал. Но тут уж ничего не поделаешь — мне нужно было продемонстрировать, что костюмом и гаусс-винтовкой может пользоваться любой человек.

— Активируй функцию на силу, для этого сделай вот что...

Худо-бедно, но за полчаса красноармеец немного обвыкся и смог показать неплохие результаты. Времени иногда не хватало ему, чтобы полностью выполнить тот или иной трюк и приходилось повторять ещё и ещё раз, дожидаясь, когда восполниться энергия.

Он легко поднимал огромные чурбаки, по семьдесят сантиметров и больше диаметров и высотой чуть ниже чем мне по пояс. Кулаком ломал поленья, а несколько вошедших в раж партизан сломали об него полдюжины толстеньких жердей. Несколько раз он активировал маскировку. Первые два раза он так и остался на месте, на третьем успевал сделать несколько шагов, на пятом исчез с наших глаз так быстро, и появился за спинами партизан, поломавших строй, что никто не заметил его перемещения.

Демонстрацию пулестойкости я взял на себя, чтобы не подвергать психику парня излишней нагрузки.

— Стреляй по моей команде, — сказал я Паршину, вручив тому 'светку' с тремя патронами. — Целься в грудь.

Всех последствий — три очень слабых толчка в грудь и смятые с порвавшейся рубашкой и выскочившим сердечником пули у моих ног. Полуорганическая материя симбиотического костюма гасила скорость снарядов почти до нуля, при этом превращаясь в твердейшую поверхность, кроша пулю и не давая той рикошетить.

Стройная шеренга давно уже сломалась. Партизаны сбились в толпу и жадными взглядами смотрели на нанокостюм, когда я его снял и положил рядом. Судя по их глазам — каждый хотел примерить эту шкурку поверх своей и пойти громить врага. На этот беспорядок я махнул рукой: вообще, мне будет лучше, если от людей пойдёт как можно больше эмоций.

— А теперь действие винтовки. Патронов к ней мало, так что, выделю всего десять выстрелов и выберу пять человек. Товарищ Шпиталин, рядовой Паршин, рядовой Седов...

Я отобрал ещё двух партизан, которые пользовались авторитетом у окружающих.

Первым стрелял командир партизанского отряда. В качестве мишени использовались те же необхватные чурбаки, которые недавно кидал Паршин. Дистанция — двадцать метров.

— Максим Савелович, наводите красную точку на мишень и давите на спуск.

Тот невразумительно угукнул, сообщая, что понял, потом прижался щекой к прикладу, положил палец на крючок, помедлил пару секунд и надавил на него. В момент выстрела мужчина непроизвольно подался вперёд — память тела компенсировала отдачу, которой у 'гаусски' не было.

— А? Осечка? — ошарашенно спросил у меня Шпиталин.

— Всё нормально, попали в самый низ пня, просто, качнули ствол сильно к земле. Забыл сказать, что тут совсем другой принцип стрельбы. Пуля работает от сильных магнитов, которые разгоняют её, а не от порохового заряда. Стреляйте ещё раз. Представьте, что это давите на спуск фотоаппарата, а не боевого оружия.

Второй выстрел получился у Шпиталина намного лучше. После него отстрелялись и остальные счастливчики. Надо было видеть зависть и разочарование на лицах прочих партизан — что-то с чем-то! Правильно говорят, что мужики — те же дети, просто с каждым годом всё серьёзнее игрушки предпочитают.

От винтовки они пришли в восторг. Ещё бы, пули из неё легко пробивали толстенные чурбаки и стволы деревьев за ними. Даже пулемёту такое не под силу, разве что крупнокалиберному, но по скорострельности, удобству и точности ни за что с 'гаусской' не сравнится. После стрельб ещё раз довёл ТТХ винтовки и нанокостюма, слегка завысив показатели.

Итог проверки был серединка на половинку. Люди точно поверили в существование секретного НИИ и ещё сотни гаусс-винтовок и брони в лесах. А вот с моими надеждами облачить отряд в сверхсовременную броню и потом всем кагалом дать прикурить фрицам придётся распрощаться. Не смогут они овладеть такой техникой, никак не смогут. Тут только длительные тренировки могут помочь. Но времени у меня нет. Вот, разве что, попробовать вбить в их головы ТТХ экзоскелетов из игрушки, из которой я вытянул 'гаусску', это может помочь делу. Все нужные данные помню на 'отлично', готовился у себя дома реализовать эту вещь... да вот не успел, сначала заигравшись нанокостюмом, а после оказавшись здесь. А экзоскелет там неплох, как заявлено в описании (разумеется, игровом), эта ультросовременная броня великолепно защищает от пулевых и осколочных попаданий, близких взрывов, но плохо от аномального воздействия и нельзя бегать. На аномалии мне начхать, а бег... ну, тут уже ничего не поделать, и при использовании экипировки в лесах скорость не так и важна: бронетехника следом не пройдёт, а от пехоты и авиации помогут экзоскелеты и 'гаусски'.

С другой стороны, я в этом мире могу увеличить количество плюсов и уменьшить число отрицательных показателей. Здесь мне по силам даже создать имперскую 'Звезду Смерти', если смогу донести мысль о её существовании до сознания миллионов людей.

Но даже без 'Звезды Смерти' или 'Разрушителя' у меня в памяти столько полезной информации хранится, что я... ладно, не в одиночку... что с моей помощью СССР может не только закончить войну намного быстрее и с потерями на порядок меньшими, но и совершить грандиозный скачок в развитии, придавив все прочие государства и сведя те до положения, когда все враждебные потуги разрушить мою страну, будут казаться смехотворными из-за неравенства сил. В итоге исполнится мечта местных — создать эру коммунизма!

Всё это могу, но у меня нет времени на подобное — очень хочется домой!

Глава 6

Убитых красноармейцев, которых я нашёл с Паршиным и Седовым, мы похоронили в тот же день под вечер, когда я знакомил партизан с возможностями секретного снаряжения. А после, облачившись в нанокостюм, я отмахал десяток километров и создал ещё один тайник с патронами, гранатами, тушёнкой и винтовками. В отряд вернулся только после полудня и сразу же приказал собирать группу за ништяками. Всех остальных разогнал по чаще, чтобы 'искали' схроны с секретным снаряжением из НИИ.

Вечером вызвал к себе в палатку на разговор Шпиталина и Мареичева.

— Докладывайте о результатах, товарищи, — сказал я, когда мужчины удобно устроились на лавке напротив меня.

— Никаких следов секретного, э-э, имущества не нашли, — с виноватой миной на лице вздохнул Шпиталин. — осмотрели все овраги километров на шесть в том направлении, заглядывали под каждый кустик и завал... нету ничего, товарищ лейтенант государственной безопасности.

— И у меня пусто, — развёл руками Мареичев. — Наткнулись на сбитый самолёт, наш 'ястребок', вытащили раненого лётчика и сняли пулемёт один и немного патрон к нему. Больше не смогли, так как сильно самолёт при падении пострадал.

— Насколько знаю, кроме лётчика есть ещё пополнение? — я вопросительно посмотрел на собеседников. Шпиталин в ответ кивнул:

— Так и есть, ещё двадцать два человека нашли в лесах. Я-то со своими никого не встретил, это Павел Игнатович нашёл, он дальше всех отошёл от лагеря.

— Насколько далеко?

— Да почитай километров десять с хвостиком отмахали мы. Мы ж там позавчера смотрели уже, вот решили опять не лазать в знакомых балках, пошли дальше. Ну и вышли на этих бедолаг. Половина среди них раненые, еды почитай и не осталось совсем, лекарств тоже — исподнее рвали на бинты. Я с ними в лагерь одного из своих отправил. Ещё одного с докладом сюда, чтобы встречу приготовили, он быстрее добрался — один всё ж и здоровый. А с прочими своими до темноты ходил да искал, да только пустое всё, нет ничего и следов нет. Может, что эти учёные напутали, а, товарищ Макаров?

— А это что тогда? — я указал на нанокостюм и гаусс-винтовку, которые лежали рядом под рукой на лежаке. — Нет, товарищи, здесь они. Не все, конечно, но и не один комплект, так что, ищем лучше. Нужно больше групп, больше людей, которые смогут прочесать больше местности.

— Да откуда же их взять? — покачал головой Шпиталин.

— В лесу. Сегодня у нас появились двадцать два... три человека, те пехотинцы и лётчик. Найдём ещё или освободим из плена.

— Как из плена? — удивился Шпиталин. — Они же враги народа, их к стенке ставить нужно, а не рассказывать про секретные достижения советского народа!

— Не все там враги. Часть попала в плен ранеными, контужеными или были преданы своими командирами, — сообщил я партизанам, потом, увидев недоверие в их глазах, решил напомнить про грандиозную чистку три-четыре года назад. — Забыли предателей Тухачевского, Уборевича, Якира и прочих? Все крупные фигуры заговора против нашего народа были калёным железом выжжены, а вот мелкие исполнители сумели уцелеть, замаскироваться под честных людей и ждали своего часа. И дождались!

— Если только так, — совсем тихо произнёс Шпиталин. — Я же не знал таких подробностей, товарищ лейтенант государственной безопасности.

Интересная штука — память. Вроде бы всё забыл о событиях данной эпохи, куда был заброшен неведомой силой. Так, сущая мелочь и осталась в голове. А сейчас внезапно вспомнил фамилии расстрелянных видных советских деятелей тридцать седьмого-восьмого годов. Ещё немного подождать и, глядишь, впору будет писать письмо товарищу Сталину с указанием оперативной обстановки, про командирские башенки Т-34, направления ударов немецких войск, шпионов немецкой и британской разведок, их шифры, их... и вот тут меня накрыло идеей.

— Товарищ Макаров... товарищ лейтенант государственной безопасности...

— А? — встряхнулся я. — Что случилось?

— Вы замерли вдруг, как заснули с открытыми глазами.

— Задумался просто... так что там с новичками? Сильно ранены?

— Лётчик и старший лейтенант особого отдела — тяжело, при смерти. Ещё пятеро просто тяжело, но выживут, если найти лекарства и обеспечить покой, у прочих царапины, мелкие ожоги, потертости ног и сильная усталость. Прямо сейчас в строй могут встать семеро — шесть рядовых и один младший сержант.

— Особого отдела?!

Каюсь, не смог сдержать эмоций, когда услышал эти страшные слова. Про Красную армию военных годов знаю хорошо очень немногое, но особистов забыть невозможно. Спасибо нашим демократическим режиссёрам, которые обвели контуры сотрудников особого отдела багровой каймой. И попробуй разбери что там правда, а где добавлено щедрой руки лжи и приукрашено.

Штрафбаты. Заградотряды.

Кому незнакомы эти слова?

Вот меня и пробрало как следует, когда я услышал про особый отдел. Почему-то, считал всех пришедших сегодня в отряд простыми солдатиками, вроде Седова да Паршина. А оно вон как вышло. Среди пленных, которых я собираюсь вытаскивать, тоже не одни рядовые 'ваньки' окажутся и явно не все они пожелают остаться со мной или будут из шкуры вон лезть за меня и мои идеи, а то и вовсе сдадут 'куда следует'. Как-то не подумал я про это.

— Да, особого отдела полка, м-м, забыл номер. Но можно посмотреть в документах у раненого, они при нём находятся, — сказал Шпиталин.

— Так, ладно, — короткий миг растерянности и паники сменился на лихорадочные попытки выйти выход из положения, — насколько серьёзны раны у старшего лейтенанта?

— Умирает он, почти всё время в бреду. Ноги прострелены и живот два дня назад. Как ещё жив — ума не приложу, — покачал головой Мареичев. — На одной силе воли держится, видать.

— А лётчик?

— Голову ему сильно разбило, ногу в двух местах сломало, бедро железкой проткнуло насквозь. Ещё крови потерял ужас сколько да и кажись антонов огонь у него начался или заражение крови. Я насмотрелся на таких болезных, знаю, кто не жилец, а кто ещё покоптит небо.