Корнет из нашего времени

* * *

* * *

*

На следующий день после завтрака отец поехал в Министерство Иностранных Дел на встречу с министром, а я решил вновь познакомиться с городом. Экипаж довез меня до Николаевского вокзала на площадь, которая сейчас называлась Знаменской. Было несколько необычно видеть на месте здания наземного вестибюля станции метро 'площадь Восстания' величественную Знаменскую церковь, огороженную чугунной оградой, давшую название всей площади. Асфальт и тротуарная плитку здесь заменяли шестиугольные деревяшки, покрытые слоем смолы. Как я когда то слышал, это называлось торцевым покрытием. По этому 'паркету' споро цокали экипажи, пролетки. Посередине проспекта по проложенным железным рельсам сновали экипажи конки, попадались даже двухэтажные вагоны. Довольно много было строительства, двухэтажные здания достраивались до четырех-пяти этажей. Напротив Казанского собора сияло только отстроенное по новой технологии, с системой против сосулек, подлинного бича коммунальщиков начала XXI века, с анти обледенением крыши, здание компании 'Зингер' (в моем будущем 'Дом книги'). Не доходя до Дворцовой, зашел пообедать в ресторан 'Альбер', с надписью 'Вольф и Беранже' на фасаде. Надо сказать, что офицерам гвардии разрешалось посещать не всякие рестораны, а только высшего класса. Это был одним из престижнейших ресторанов столицы. Обед занял немного времени, часа полтора, и по меркам этого времени считался легким. За это время я побаловал себя супом-пюре из спаржи по-французски, ростбифом по-английски (средней прожарки) с картофелем, суфле из рябчиков с шампиньонами, все это заедал миниатюрными слоеными пирожками с различной начинкой. Запивал все бокалом крымского портвейна. Обошлось это мне в шесть рублей, что было значительной суммой на то время. После — легкая прогулка по Гороховой, через арку Генерального штаба на Дворцовую площадь. Домой экипаж довез меня примерно к пяти часам. Вскоре подъехал и отец.

Я очень боялся, что он проговорится обо мне, но отец заверил меня, что понимает ситуацию и я могу быть спокоен. По его словам, доклад в министерстве был воспринят с большим интересом, а во время разговора с министром графом Ламсдорфом тот был впечатлен представленным анализом политической обстановки, сделанным на основе данных о текущих событиях в Америке и странах Дальнего Востока, экономической и политической ситуации в Японии и Америке. Донесения Розена (барон, в 1902-1904 гг посол России в Японии, 1904-1911 гг — посол России в США) подтверждают этот анализ, который объясняет многие неясные моменты.

После ужина мы еще недолго посидели в библиотеке, где я продолжил рассказ о своей жизни в будущем и о судьбе России. Было видно, что хотя отцу было очень интересно слушать меня, но он очень устал. Вчера с долгой дороги, потом — практически бессонная ночь, сегодня — посещение Министерства и беседы. У него буквально закрывались глаза. Я настоял, что пора отходить ко сну.

Утром, после традиционной разминки, которая длилась примерно полтора часа и туалетных процедур, нам подали завтрак, который состоял из холодной говядины, печеных овощей. В качестве десерта подали кашу гурьевскую (готовится с использованием пенок, снимаемых с налитых в широкую сковороду сливок. Получившиеся пенки выкладывают слоями в широкий сотейник поочерёдно со сваренной густой манной кашей, перемешанной с толчёными орехами, и доводят до готовности на слабом огне в духовке, после чего сверху украшают сухофруктами или поливают вареньем), чай с пирожными.

Отец отправился с визитами и по службе, ну а мне надо было возвращаться в Царское Село. Отпуск, предоставленный мне после получения травмы, подходил к концу, послезавтра я должен был выйти на службу.

Примерно к полудню я приехал на недавно отстроенный Витебский вокзал, прошел в зал первого класса, который представлял собой элегантное помещение в стиле модерн, не перегруженное декором. Стены окрашены в светло-кирпичный цвет, с которым сочетается рисунок в виде серо-зеленых кувшинок и водорослей по потолку и горизонтальной полосе, подчеркивающей верхнюю часть стены. Мебель в основном зеленых цветов, что гармонируюет с окраской стен. Возникает эффект перетекания красок из одной в другую, такой 'круговорот' цвета от стен к потолку и через мебель обратно к стенам.

Свет, проникающий в зал из окон, выходящих на Введенский канал, в сочетании с электрическим освещением от пяти дугообразных светильников под классику, многократно отражается в огромных зеркалах и усиливает освещенность зала. На стенах — пояс из нескольких картин — панно, повествующих об истории Царскосельской железной дороги.

Но главное украшение зала — эффектная арка на северной стене. Ажурный деревянный наличник украшен сверху изящными часами и женской лепной головкой, созвучной рисунку на потолке. Она напоминает русалку с распущенными волосами, колеблемыми водой, и плавно вплетающимися в причудливо изогнутые деревянные полосы наличника арки, что создает иллюзию непрерывного движения. Пространство зала плавно перетекает под арку, которая ведет в помещение ресторана и буфета.

У разносчика газет купил 'Петербургские ведомости' и 'русский инвалид', почитать в поезде, приобрел билет в вагон I класса и вышел на платформу. Вновь воздвигнутый павильон впечатлял своей строгой красотой и изяществом. Широкие арочные дуги перекрытий образуют три колоссальных пролета. Открытый железный каркас над платформами, состоящий из нескольких самостоятельных частей — конструкций (куполов, шатровых навесов и др.), играет как функциональную, так и эстетическую роль. Железная арматура, без использования украшений и вычурности, присущих предыдущему веку, как бы утверждает, что наступил новый век, век техники и механики.

На платформе обычная суета: мундиры, фуражки, белые перчатки, портфели, курьеры. Одни спешат, другие вытягиваются в струнку перед важными господами, третьи спокойно шествуют и отвечают на поклоны. К этому времени подали на посадку состав. Поезд состоит из 8 вагонов, из которых два было первого класса, самыми комфортабельными, называвшимися 'берлинами'. Это были вагоны с крытыми кузовами и мягкими сиденьями для восьми человек. Остальные вагоны были попроще, это 'дилижансы' — мягкие крытые вагоны большей вместимости, в конце состава два так называемых 'шарабана' — вагоны без окон для совсем уж непритязательной публики. Летом пускали еще платформы без крыш.

Я занимаю свое место, вскоре поезд трогается. Вся суета остается за окном. Дорога проходит мимо Семеновского плаца, где расположен ипподром, мелькают кресты и надгробия Волковского кладбища, мы выбираемся за пределы города, начинается довольно пустынная часть пути, болота, пустыри, покрытые снегом, с редким кустарником, вдали виднеется Пулковские высоты, Дудергофская гора и Красносельской холм. Пейзаж оживляется при подъезде к Царскому Селу близостью многочисленных селений и дач.

Поезд плавно подходит к платформе только отстроенного нового вокзала Царского Села. Здание по стилю напоминает средневековый замок со шпилями, арками, башенками. От главного корпуса отходят по бокам павильоны. Залы станционного здания разделены на три класса, в каждом из них устроены собственные багажные помещения, буфеты, подсобные помещения. Пассажиры вагона I класса, пользуясь особыми привилегиями, через подземный переход проходят в великокняжеский павильон, который примыкает с левой стороны к центральному зданию. Не задерживаясь там, я выхожу на привокзальную площадь, где меня уже ожидает мой денщик. В нанятом им экипаже мы едем домой.

Приведя себя в порядок после дороги, дал указания Елизавете на завтрашний день, так как должен был приехать отец. Пришло время обеда. Были классические щи на сборном курином с говяжьим бульоне, приправленные солеными рыжиками, гречневая каша с грибами и луком, заедал все традиционными для этого времени миниатюрными пирожками с начинкой из яиц и лука, запил все клюквенным морсом под пироги с яблоками, на которые Елизавета была большой мастерицей.

После обеда занялся кожаным мешком, набитым песком, что принес Федор. Объяснил ему, что это называется боксерской грушей и предназначена она для тренировок и отработки ударов во время тренировок, а занятия эти и бой называются 'бокс'. Указал, где и как подвесить ее в своей спальне и за пару минут провел несколько серий ударов, проверив, как все получилось. Федор стоял, открыв рот.

— Ваше сиятельство, так же можно и руки отбить, и кто ж такое придумал?

— Это английская спортивная борьба, называется 'бокс', а насчет того, что руки отбить, то скорее мешок отобьется, — ответил я, — а руки тебе придется укреплять, а то и в правду, поначалу больно будет.

— А что же это мне то, Ваше сиятельство?

— Так и ты заниматься будешь, как же без тебя?

— Да не-е, мы как то по-простому, мы ж сами простые, без этих английских боксов, бывало, в деревне как выйдешь стенка на стенку, размахнешься, да как вдаришь, никакой бокс не поможет.

— Размахне-е-шься, вда-а-ришь!, — передразнил его я, а если вот так! — сымитировал быструю серию из пары прямых поочередно обеими руками, потом правой снизу в корпус и завершающий— хук слева в голову. Он даже не успел среагировать, мои руки останавливалась в паре сантиметров от его тела, стоял пораженный, с выпученными глазами, насколько быстро все это было, сглотнул слюну.

— Ваше сиятельство, так и покалечить можно, Вы бы поосторожнее, а вдруг попадете нечаянно, а мне разукрашенным ходить никак нельзя.

— Не боись, Федя, я не промахнусь, да и ты научишься сторожиться, а потом сам так же махать научишься!

— А меня научите? — в дверях стоял сын Елизаветы.

— Тебя звать, то как, боец?

— Меня? Петр Николаевич я, — гордо ответил мальчуган.

— А зачем тебе это, Петр Николаевич?

— Буду сильным, и как дам Кольке, что со двора, в ухо, чтоб не задирался! — ответил он, при этом размахивая рукой, мысленно ударяя неизвестного Кольку.

— Ну да, это важная причина, а мамка не заругает?

— Нет, она у меня добрая, она меня любит!

— Ну, посмотрим, как вести себя будешь, тебе же и мамке помогать надо, успеешь ли?

— Успею, конечно, я быстрый и сильный!

— Ты, брат определись сначала, сильный ты или нет. Если сильный, то зачем тебе учиться драться?

— Как зачем, я же и говорю, что бы Кольку побить, а чего он дразнится?

Тут подошла Елизавета

— Ты чего тут развоевался, непоседа, а ну, кыш домой!— дала она легкий подзатыльник пацаненку, тот насупился, но без слов побрел из комнаты.

— Простите его, Ваше сиятельство, разбаловала его я, один он у меня.

— Забавный ребенок, если Вы не против, я буду иногда заниматься с ним гимнастикой.

— Не знаю, Ваше сиятельство, невместно это Вам, мы люди простые, а Вы князь.

— Да ладно, разберемся как-нибудь, вон и Федора подтянем, а то вон, пузо наел.

— Да какое пузо, Ваше сиятельство, разве с той еды пузо наешь? — возмутился тот.

— Ничего, ничего, мы тебя в чувство приведем! — усмехнулся я.

— А вправду, Ваше сиятельство, научите так кулаками махать, лихо у Вас это получается!

— Научу, как-нибудь, если слушаться будешь, а сейчас все, отставить шутки, ужинать буду в собрание, подготовь мундир. Кроме этого завтра, наверное, приедет отец, помоги Елизавете подготовить комнату и вообще, по хозяйству, и чтоб блестело все!

— Ну, это само — собой, Ваше сиятельство, не извольте беспокоиться, все будет в лучшем виде! — заверил меня Федор.

Вечером, сполоснувшись и с помощью Федора побрившись, надев подготовленный мундир, я отправился в офицерское собрание.

* * *

* * *

*

Здесь меня встретили доброжелательно, сходу просили рассказать еще новых анекдотов, вспомнили мои песни. Боюсь, я становлюсь для сослуживцев штатным массовиком-затейником. Пока, как мог, отнекивался, но боюсь, надолго это не хватит. Легко поужинал и перешел в гостиную, где присоединился к компании таких же молодых офицеров — холостяков. Постепенно стали подходить и старшие офицеры, женатые. Адъютант полка, штабс-ротмистр Юрий Телесницкий, увидев меня, помахал рукой и направился к нашей компании.

— Приветствую, Вас, князь! ну что, могу Вас поздравить?

— С чем это, господин штаб — ротмистр?

— Высочайшим указом Вы представлены к ордену Святого Станислава 3 степени с мечами (Орден Св. Станислава 3-й степени, самый младший в порядке старшинства российских орденов и является наиболее распространённой наградой. Награждались как военные, так гражданские чины. К знаку ордена за военные отличия прилагались два накрест лежащих поперек звезды меча) за храбрость, проявленную при усмирении бунтующих 9 января. О месте награждения будет объявлено дополнительно. Поздравляю Вас, князь, это большая честь, в столь юном возрасте получить награду.

К поздравлению стали присоединяться и другие офицеры, причем было видно, что эти поздравления искренние.

— Ну, Саша, поздравляю. Как это здорово, наверное, пройтись с орденом на груди, на званом вечере пригласить даму на танец. Да, это здорово!— подошел товарищ еще по училищу Федор Эвальд.

— Да, Саша! Эх, жаль, что меня тогда не включили в команду, меня бы тоже наградили, — дружески похлопывая меня по плечу, присоединился корнет Лишин .

— Благодарю за поздравления, господа офицеры, но это не только моя заслуга. Я был тогда с моими товарищами и считаю, что без их помощи я не только бы не получил эту награду, но и навряд ли был бы жив. Поэтому еще раз благодарю Вас за поздравления и после вручения приглашаю всех отпраздновать это событие!

Мои слова были восприняты с энтузиазмом, так как в полку, который не участвовал в продолжавшейся войне, награждение пусть и самым низким в наградной иерархии орденом — не рядовое событие.

— Господа офицеры! — прозвучала команда поручика Красовского, который всего минуту назад появился в гостиной, — сообщая этим, что вошел командир полка.

Все присутствующие встали и повернулись ко входу.

— Прошу Вас, господа, без официоза! Корнет, поздравляю Вас с наградой. Как мне сообщили из дворцового управления, государь лично вручит орден. Это большая честь и для Вас лично, и для всего полка. Я слышал, Вашему батюшке назначена аудиенция, на которую приглашены и Вы. Думаю, там и пройдет награждение. Да, и еще. Прошу передать Николаю Александровичу мое почтение и от имени его однополчан, всех нас, приглашение в наше Собрание. Официально приглашение будет вручено завтра, хотелось бы заранее согласовать дату, когда его сиятельству будет удобно принять его.

— Благодарю, господин полковник, отец будет очень рад. Завтра он приедет ко мне, я уточню его планы и сообщу Вам.

После этого ажиотаж от новости постепенно улегся, присутствующие, как обычно, разбились на кучки по интересам. Ко мне подошел мой командир эскадрона

— Корнет, я рассмотрел Вашу записку о физическом воспитании и передал ее командиру полка. Честно сказать, я не вижу большой необходимости что либо менять в существующих программах, но согласен, занятия могут улучшить подготовку нижних чинов, да и многим офицерам, думаю, будет интересно.