Проект Х))

Опять сумел развести огонь, вывесил одеяло на просушку, открыл дверь, чтобы проветрить помещение. В найденный закопченный до черноты увесистый чугунный чайник, набрал воды прямо из озера, заметив по ходу плеск крупной рыбы невдалеке. А тут, похоже, рыбалка знатная, жаль, сам я полный ноль в этом благородном деле. Вернувшись, поместил чайник на неком подобии плиты, отодвинув каменную заслонку сверху (капитально они обустроились, надо же...). Кипяченая вода мне не помешает. Теперь ищем еду. Никаких намеков. Остался только ларь, закрытый на хитрый засов со шпеньком. С некоторым трудом выковыряв затычку, откинул крышку и обрадовано вскрикнул:

— Есть! Ну, теперь живем!

Звук собственного голоса больше напугал и расстроил, чем порадовал. До чего же сухо и надтреснуто он прозвучал. И сразу же волна неизвестно откуда взявшегося кашля заставила согнуться пополам в приступе. И кашель поганый — сухой, да что за непруха! А я то уж понадеялся... Надо срочно лечиться, иначе приедут рыбаки и схоронят мои косточки, всего делов.

Из ларя выгреб все подчистую. Там оказались не только продукты, но и кое-какая посуда, и инструменты, и даже снасти (крючки, грузила, лески и прочие приспособы, выполненные явно кустарно, исключительно из металла, вот тебе теща, встречай зятя на блины). Ладно, будем дальше смотреть. Главное — еда. Имеется холщовый мешочек с сухарями — отлично, еще туесок берестяной с крупой, напоминающей перловку, малая глиняная крыночка, накрепко закрытая и закрученная сверху куском ткани, чего в ней такое ценное? Размотав, сразу уловил щедрый аромат меда. Живем! При таких болячках мед — лучшее лекарство. Еще один мешочек оказался заполнен какими-то травками ароматными. Травяной чай? А может лечебный сбор? Ну, спасибо вам, мужики, век не забуду и Бога буду за вас молить! Ухватив объемистую глиняную кружку, я насыпал в нее травок и залил уже горячей водой, пусть теперь настоится. А пока ждем взвара, можно еще поискать съестного. Обходя комнату, заметил в углу подвешенный к стропилам куль, подойдя к которому по одному лишь запаху сразу определил — в нем соленая или вяленная рыба. А вот это — просто замечательно. Отвязав мешок, вынул несколько рыбин, весьма солидных размеров. По виду — хищных — если по зубам судить, но кто их знает?

С трудом отломил кусок и с наслаждением разжевал. Сразу захотелось пить. Ухватил сухарь, энергично вгрызся, запивая все еще обжигающе горячим взваром. И почти сразу поперхнулся. Новый приступ удушающего кашля скрутил не на шутку. А с ним заодно начало уже ощутимо знобить, явно температура полезла вверх. Успокоившись, сумел еще поесть, теперь уже осторожно и тщательно разжевывая пищу. Потом попил, заедая медом. И просто физически ощутил, как действуют целебные средства. Покрываясь испариной, испытывая странную слабость, скинул часть одежды и снова завернулся в шкуру, сил больше не оставалось.

Проснулся через пару часов, судя стрелкам на циферблате ручных часов. Попил остывшего настоя, подложил осторожно дровишек, которые уже заканчивались, к слову и снова поставил чайник на огонь. Лечить меня некому и если сам о себе не позабочусь — кирдык. Окунаться в озеро снова не рискну, мало ли? Один раз помогло, а второй и наоборот может выйти. Подлечившись новой порцией меда и горячего взвара, без сил заполз на лежанку и закрыл глаза.

К берегу шли три черные лодки под широкими белыми парусами. В каждой сидели суровые, бородатые мужики с длинными баграми и ружьями. Я стоял у дверей, томясь неизвестностью — как встретят меня, за кого примут? А они словно и не замечали присутствия чужака, споро выбравшись из уткнувшихся в пологий берег лодок на сушу, вытянули их на песок и гурьбой двинулись к избушке. И принялись стучать в дверь, странным образом оказавшуюся закрытой. Да зачем они стучат?! Все же открыто?

Я открыл глаза. Странно, сон ушел, а стук продолжался. Неужели люди? Я суетливо соскочил с лежанки и бросился к входу. Распахнув дверь, увидел небольшую красноголовую птичку, настойчиво долбящую одно из бревен избушки. Чтоб тебя! Фухххх. Переведя дыхание и успокоившись, я прихватил кусок вяленной рыбы и запасшись сухарем, уселся на лавочку, греясь на солнышке. Мысли вяло текли в голове. Жевать соленое мясо оказывается так приятно... А еще лучше чувствовать как к тебе постепенно возвращаются силы. Надо еще поспать. Сон — лучшее лекарство. Только сначала еще порция взвара с медом и можно на боковую. На этот раз спал до самого утра, снилось много разного, но все не важное и не запомнилось совсем. Утром долго лежал, не спеша вставать и ощущая себя почти здоровым. При взгляде на соленую рыбу меня чуток замутило — нет, ребята, хватит, если бы имелось пиво, а так... Ого, какие мысли интересные в голове проявляются, ну, точно поправляюсь.

Варить кашу без соли категорически не хотелось. Но ведь совсем рядом есть огромное озеро полное рыбы! И вроде как имеется снасть — значит, идем рыбачить! Решил сделать донку — закидушку. Взял самую толстую леску привязал на конце тяжелое, с ложку размером грузило. Отступил от него на метр примерно и поставил вертлюжок, чтобы не перекручивалось все — так, помнится Мишка — наш главный рыбак делал. А к нему уже, крепко, так чтобы не проскальзывал, навязал поводок. Хватило и одного, опыта у меня ноль, было бы не смешно, если при закидывании сам себя поймал. На поводке закрепил крючок с приманкой — только отловленной мелкой лягухой. Размахнулся широко и закинул, сколько мог дальше, натянул, потом дал чуток слабины. Подставил рогульку, чтобы леска чуть провисая, натянулась. Толку поначалу никакого не было, но спустя полчаса настойчивого и наверняка совершенно неправильного лова, крючок ощутимо дернуло.

Выволочь рыбину на берег оказалось сложнее, чем подцепить на крючок. Промаявшись минут десять и весь испачкавшись чешуей, песком и изрядно вымокнув, сумел таки завладеть трофеем. Здоровенная рыбина с зеленоватой спиной и хищно-узкой мордой, злобно разевала пасть, полную острых зубов, и бешено билась всем телом, норовя вырваться из рук. Сунув пальцы за жабры, я крепко уцепился за нее, и после короткого раздумья оттащив на траву подальше от воды, неуверенно попытался вспороть ей брюхо. Клинок скользнул по чешуе, едва не зацепив мою же руку. Твою мать! Наступив коленом на бок рыбины, с силой воткнул нож. Брызнула кровь. Рывок, еще рывок, и внутренности вперемешку с икрой и вонючей желтоватой жидкостью потекли на траву. А чего так воняет? Стоп, помнится, у рыб есть пузырь желчный, а я походу его пропорол... Дурак несчастный. Желание возиться дальше с несчастной рыбиной пропало разом и совершенно. В каком-то отупении побрел к хижине и только на пороге заметил, что весь испачкан. Пришлось возвращаться к озеру и отмываться. Грязь отмылась, но запах настойчиво преследовал меня. Мыла и прочих радостей цивилизации в избушке не обнаружилось, поэтому, подойдя к ближайшей сосне, а может и кедру, кто их разберет, я отрезал ветку и начал яростно тереть руки о хвою, пусть лучше смола впитается в кожу, чем эта чертова вонь.

Устав до изнеможения я плюнул на все и пошел снова спать. А когда проснулся, то первое что услышал, был близкий лай собак. На душе разом стало радостно и тревожно. Люди. Охотники, рыбакам то собаки ни к чему. А может банда добралась до меня? Нет, ерунда, столько времени прошло. Преодолевая волнение, оделся и решительно отворил дверь.

Тяжелый взгляд темно-багровых бездушно-жестоких глаз, оскаленные желтые клыки, капли слюны, текущие по челюсти, круглые уши и морщинисто-пятнистая морда на длинной шее. Такой кошмар мне никогда и не снился даже.

Здоровенная грязно-пятнистая зверюга, куда крупнее любой овчарки, молча прыгнула на меня. Ни остановить ее, ни закрыть дверь я не успел. Тело словно начав жить по своей воле, отшатнулось в сторону, так что кривые клыки лишь бессильно щелкнули рядом с моей шеей, но совсем избегнуть столкновения не удалось. Получив ужасающей силы удар в грудь, я отлетел к стене избушки. Тварь совсем не растерялась от первой неудачи, а вздыбив шерсть на загривке, снова бросилась вперед.

'Двигайся! Не стой!' Я рванул боком вдоль стены в сторону печки. Клацая когтями по доскам пола, монстр врезался в стену позади меня, это на миг его тормознуло, а мне дало шанс ухватить в руки полено и сходу сунуть его в широко раскрытую пасть зверя. Челюсти рефлекторно захлопнулись, а я, не медля, поднял топор и, не разбирая и не целясь, принялся бить им куда-то в голову утробно рычащей твари, матерясь и крича во все горло.

Окровавленная морда отшатнулась и, выпустив из зубов деревяшку, снова ринулась на меня. Но я не стал ее ждать, успев за эти короткие мгновенья жизни оказаться за столом, который с грохотом опрокинул навстречу хищнику. И все же преграда не остановила его, лишь на миг задержав, но и того хватило мне чтобы сильно размахнувшись всадить топор в башку врага. Мерзкий хруст костей и страшный визг, зверюга отскочила в сторону, а я, толкнув стол вперед, снова нацелился попасть топором, но промахнулся. В следующий миг зверюга выскочила наружу, дав шанс, наконец, закрыть дверь и резко задвинуть тяжелый брус деревянного засова на петли.

Привалясь спиной к косяку, судорожно выдохнул и, почуяв внезапно накатившую слабость, осел на пол. От выступившей разом испарины стал мокрым как мышь. Мерзко. Вяло выругался. Голос дрожал и сбивался, да и звучал как-то малохольно. Эк меня. Тварь пятнистая. В голове крутились моменты драки. Одно точно — стоять на месте нельзя, только ведь страх сковывает. Сам удивляюсь, как я смог все это провернуть... видать правду говорят, коль жить захочешь еще и не так раскорячишься.

Жаль, не уверен, что сумел по настоящему зацепить ее. Да и крови на полу что-то немного. Волна ненависти всколыхнула нутро, обожгла сердце, заставив бешено биться. Убью гниду! Черт, а чего болит то так? Оказалось, что тварь сумела зацепить мою руку когтем, распоров и ткань куртки и кожу. Теперь же с все нарастающей дергающей болью рана дала о себе знать. Да будь все проклято! Надо срочно промыть царапину и чем-то перевязать.

Мерзкий хохот нескольких хриплых голосов совсем неподалеку, заставил вздрогнуть. И вдруг, словно ниоткуда пришла мысль, а ведь это была какая-то огромная гиена... Подперев столом дверь, осмотрелся по сторонам. Разгром не слабый. Только теперь заметил, что топор все еще в руке, на лезвии кровь и шерсть налипла. Захотелось отбросить его в сторону, но справившись с нервами, просто положил на пол. Руки трясутся, да такого страха я никогда не переживал. Все что было — не в счет. Теперь я точно знаю, что значит испугаться до смерти. Надо действовать, перевязать и почистить рану.

Снаружи раздались звуки грызни и свары, я прильнул к маленькому оконцу в стене и увидел, как три здоровенные твари рвут на куски ту самую, раненную мной гиену. Туда тебе и дорога, не смог удержаться я от мстительной мысли.

Поставив кипятиться воду, лихорадочно принялся искать, чем еще можно почистить рану. Благо с перевязкой греть голову не надо — упаковка стерильного бинта и небольшая ампула с йодом в кармане куртки были, но это подождет, сначала обработаю края. Осторожно снял куртку и рубаху, рукав которой уже намок от крови и осмотрел царапину. Длиной сантиметров десять, рваные края, грязи не видно. Кровит, но в меру, тоже хорошо, значит, грязь вымывается самой кровью, крупные сосуды не задеты, опять хорошо. Прикладывать к ране ткань никакую не стал, наоборот, нажал на мышцу, чтобы еще усилить кровотечение и опустил руку вниз.

Кипятить воду резона нет, она и так кипела уже, а то потом еще жди пока остынет, не буду же я горячей руку поливать, ожог тогда точно гарантирован. Снял с огня чайник, чудом не опрокинувшийся во время драки потому, что стоял на печке, и каплю вылил на кожу, вроде не обжигает. Стал лить осторожно вокруг раны. Потом и саму рану. Дернуло болью, зато светло-алая струя обильно промыла царапину. Разорвал прорезиненную ткань, вынул булавку, снял пергамент, сделал тампон, чтобы смазать края. Дальше йод. Вскрыл ампулу, чуток накапал на тампон и тщательно обвел по кругу. И все же рука подвела, стараясь начисто вытереть края, зацепил и саму царапину. В глазах потемнело, рука, словно в огонь попала, черт! Мало мне раны, тут еще и ожог гарантирован! Плевать, не до того сейчас. Харош, теперь перевязка.

Аккуратно, чтобы не задеть чистую сторону подушечки марлевой, развернул и уложил на рану, потом в несколько мотков туго перевязал. Сколол булавкой. Все. От бинта осталась большая часть, тщательно упаковал обратно и убрал — еще пригодится делать перевязку. Внезапно закружилась голова, в животе прокатилась волна тошноты, и лишь усилием воли сдержал ее. Хохот, рычание. Совсем близко, рядом с дверью. Прильнув к окошку разглядел трех гиен не спешно бродящих поблизости. Нажрались и теперь будете ждать меня? Сволочи! Ну, вы у меня получите. Я вас навсегда отучу от человечинки!

Где ствол, что там с ним? Беглый осмотр оружия дал обнадеживающий вывод — стрелять оно может... теоретически. А как реально — скоро узнаем. Приклад отломился почти точно по месту, где шейка переходит в само 'весло', получился этакий шотган, только стволы длинные. Ножом чуток обработал рукоять, чтобы острыми щепками не поранить руки. Потом отрезал кусок шкуры и тщательно обмотал и рукоять и сделал нечто вроде обмотки на самих стволах, где левой рукой держишь за ложе — чтобы надежней хват был. Открыл замок и зарядил картечью. Самое оно — пулей я вряд ли попаду. Еще раз глянул в конце — гиены широко и вольготно, выпятив сытые животы, разлеглись на солнышке. Твари!

Встав у входа, еще раз прикинул — готов ли, сунул топор сзади за пояс, взвел курки и сдвинул засов, мягко толкнув дверь плечом.

— Эй, твари, давай сюда! У меня для вас гостинцы припасены! — ствол я держал скрыто, за косяком двери, уверен, что такое ружье эти уродливые монстры хорошо знают. Гиены не спеша встали и двинулись в мою сторону. С каждым шагом ускоряя движение. Стало страшно. Не выдержав, я вскинул ружье и, наведя на бегущего первым здоровенную самку с гордо задранным вверх хвостом, нажал на спуск. Грохот ударил по ушам, а отдача по рукам. Свежая рана мгновенно дала о себе знать. Я совсем оглох. Поэтому стон и скулеж подраненного зверя донесся до меня едва слышным. Гиена, получив порцию свинца, покатилась по земле, визжа от боли. Добивать её я не стал, а выстрелил в еще одну мерзкую морду. Но падальщик, почуяв опасность, прыгнул в сторону, и заряд ушел никуда. К чертям! Захотелось немедленно отступить и закрыть дверь, но бешенная злоба и азарт так вскипятили мою кровь, что разум заглох. Третья зверюга чуть присев на длинных, готовых к прыжку лапах в нерешительности замерла на миг.

— Иди сюда, сука!

Переламываю ствол, гильзы удобно откатываются из патронника и ухваченные пальцами, летят в сторону. Чтобы не терять времени закинул патрон и выстрелил. Есть! Несколько картечин запятнали светлую шкуру кровью, сбивают зверя с шага. На этот раз, гиены не выдержав, побежали прочь, поджав хвосты. Вожак, тяжело побитый, с трудом ковыляет последним, но я не дал ему шанса. Открыл казенник, выбросил гильзы, вкинул пару новых патронов и, взведя курки, бросился вслед за ним. Он обернулся, рыча на меня окровавленной мордой и пытаясь прибавить ходу. Но я оказался быстрее. Почти настигнув его, стреляю дуплетом, превращая бок зверя в кровавое месиво. Снова перезаряжаю. Оглядываюсь кругом. Бежать в хижину нет необходимости — поле боя осталось за человеком. Аккуратно снимаю курки с боевого взвода и кладу ружье на траву. Топор в руку. Наклоняюсь и, глядя в мутнеющие глаза, и с размаха всаживаю лезвие в основание черепа гиены. Сдохни! Теперь последняя часть. Примерившись, со всей силы ударяю точно по корню верхнего клыка. Длинный кривой обломок с хрустом откалывается. Вот теперь все. Пусть останется у меня на память. Почему сам не знаю, но злость к хищникам-трупоедам исчезла. А с ней и страх.