Цифровая пропасть. Шаг первый.

На следующее утро погода снаружи пещеры оставалась по-прежнему хмурой и мокрой. Доедая на завтрак предпоследний пищевой паёк, серьёзно задумался о суровой необходимости спускаться вниз, дабы заняться охотой для пропитания. Причём, сделать это необходимо в течение пары ближайших дней, ибо одного пайка хватает на сутки, если нет слишком активных физических действий, или пробуждений очередных магических симбионтов. Если я залезал сюда по сухой поверхности, то теперь слезать придётся по скольким камням, рискуя в любой момент сорваться вниз. Да и просто спускаться без специальной страховки гораздо сложнее, чем лезть вверх. Потому плакала моя несостоявшаяся набедренная повязка, из имеющейся кожи придётся вить верёвки, а из остатка костей строгать примитивное альпинистское оборудование.

Присев напротив входа в пещеру, где имелось достаточно тусклого света, я приступил к муторной работе, задавив несвоевременное желание продолжить попытки вытаскивания всяких ценностей из сумки контрабандиста. Вот если бы там верёвка виднелась — тогда ещё был бы какой-то смысл, а так только время зря потеряю. Потому берём нож в руки и вперёд, откинув все прочие соблазны! Режем кожу тонкими полосками, периодически проверяя на прочность, затем сплетаем полоски в подобие косички, и так пока хватает снятой с летающей твари шкуры. В конечном итоге у меня получилось сплести примерно четыре метра достаточно тонкого кожаного троса, который с некоторым запасом должен выдержать мой вес. Кожа закончилась, теперь наступила очередь костей. Пилить, точить, сверлить остриём ножа грубые отверстия. И опять постоянная проверка на прочность, с периодическим выкидыванием брака наружу, ибо от этих кривых костяшек будет зависеть моя жизнь при спуске.

По уму стоило бы пересидеть в пещере ещё одну ночь и начать спуск только на следующее утро, но опять внутри появилось чувство, настойчиво предлагающее поторопиться. До заката ещё остаётся несколько часов, хочешь, не хочешь, а придётся стиснуть зубы и лезть в эту промозглую хмарь. Благо, хоть ветер полностью стих, а дождь превратился в своеобразную мелкую водяную пыль.

Первый раз едва не свалился вниз уже на самой первой минуте спуска. Спасла та самая хлипкая страховка, и я качался над пропастью, беспомощно глядя вниз, будучи не жив, ни мёртв от дикого ужаса. Никогда ведь раньше высоты не боялся — это видимо оттого, что просто не приходилось падать. Кое-как восстановив сбитое дыхание и приведя в порядок чувства, снова закрепился на скользкой скале, сквозь зубы тихо проклиная себя за всё, особенно за эту жуткую авантюру. Никакие редчайшие вещи не стоят по-глупому потерянной жизни. Пусть это всего лишь виртуальный мир и высота нарисованная, вот только если сейчас упасть — смерть станет самой настоящей. Костяной фиксатор троса пришлось сразу же заменить из-за появившейся в нём трещины. Таких костей заготовил только три, и если так пойдёт дальше — до низа я в целом виде не доберусь, тут только лететь метров двести, а там ещё по острым камням придётся немного попрыгать. Но дальше, видимо, удача повернулась ко мне лицом, потому второй раз сорвался, проделав уже добрую половину пути. Около часа назад стемнело, спуск оказался гораздо медленней, чем подъём, потому было совсем не страшно болтаться на привязи, не видя внизу далёких камней. Удача и дальше оставалась со мной, спрятавшись за ночной теменью, и решившая хорошенько подшутить напоследок. Монотонно перебирая руками и ногами, двигаясь исключительно на ощупь, даже не заметил, как почти слез. Вдруг неожиданно вырывается нестойкий камень из-под ноги, рука держится за другой, крошащийся от моего веса и больно царапая пальцы, срываюсь вниз, страховочный трос дёргается, лишь немного замедляя падение, после чего с резким хлопком обрывается сам. Сердце ещё не успело уйти в пятки, как я ощутил под собой почему-то совсем лёгкий пружинящий удар. Минута, другая, третья, шевелиться совсем не хочется, и только мысли бешено скачут в голове. 'Ладно, хватит переживать и купаться в адреналине', — твёрдо заявил сам себе. Вроде бы жив и даже кости не переломал. На ощупь обнаруживаю себя лежащим на мокрых камнях, причём в полностью целом виде. Ничего серьёзно не болит, кроме раскарябанных до крови пальцев и глубокой царапине на груди. Полежав ещё несколько минут без движений и подивившись такому странному окончанию спуска, я включил фонарь и осмотрелся. Оторванный конец кожаного троса болтается всего в паре метров над моей головой, занятно. Стоит залезть и вытащить его, потом для чего-либо сгодится. Пересилив накатившуюся лёгкую слабость, поднялся вверх на три метра и отцепив ценный конец, просто спрыгнул вниз. Всё, основной спуск окончен, теперь можно смело отдыхать. И наплевать на моросящий дождь и голое тело, завалюсь спать прямо тут на ближайшем ровном камне!

'Утро красит хмурым цветом...' — никаких добрых мыслей после пробуждения, одна гадость на уме. Премерзейшее утро! Хмуро, дождливо, опять дует порывистый ветер, а главное — непонятно, когда всё это пакостное безобразие должно закончиться. Сны тоже не порадовали, в них я летал со скалы вниз, каждый раз разбиваясь о камни, чтобы едва услышав треск собственных ломаемых костей, в следующее мгновение опять полететь с диким криком от подлого толчка в спину или от сорвавшейся с камня руки. В этих снах собрались все мои страхи и переживания, которые проскочили в голове во время вчерашнего спуска. Какая мерзость! Радует только отсутствие аппетита, последняя продуктовая заначка может немного подождать, вдруг чем-то удастся поживиться по пути к озеру. Интересно, чем питается живущий около него енот, раз он сумел так хорошо откормиться? Наверняка знает какие-либо съедобные коренья, растущие в ближайшей округе. Я же кроме грибов и ягод совершенно ничего не знаю, чем можно питаться в лесу, если исключить охоту с рыбалкой. Впрочем, рыбалка сейчас может стать реальным выходом из складывающегося бедственного положения, учитывая некоторые изменения моего организма, позволяющие жить под водой. Прячься глупая рыба, я уже иду за тобой!

Очередные надежды на обретение лёгкого пропитания отправились в виртуальный утилизатор всего с одного взгляда в строну озера, когда я добрался до него. Сильно раздувшаяся от выпавшей с небес воды река вывела его из прежних берегов, и сделала совершенно непроглядным от обилия мути. Поляну, где у меня ранее была стоянка, полностью затопило водой, и нора енота теперь тоже стала подводной пещерой. Где мне его теперь искать, спрашивается?

Более-менее известные участки леса тоже оказались хорошо подтоплены и искать там было нечего, пробираясь где по колено, а где и по пояс в воде к более высоким местам. Пропитанный влагой лес оказался пуст, и только шум ветра в кронах качающихся деревьев сейчас был моим постоянным спутником. Зверьё куда-то подевалось, за несколько часов блужданий я совсем никого не встретил. Хотя вру, откуда-то повылазило множество мелких лягушек, но пару раз замечал совершенно невообразимых по размеру квакух, охотившихся на своих более мелких сородичей. Лягушачьи монстры решительно не желали сами со мной близко знакомиться, быстро упрыгивая с глаз долой, едва только замечая моё приближение. И только доев последний пищевой паёк, от досады хлопнул себя по лбу — 'дурак, какую добычу упустил!'. Чем я хуже французов, для которых крупная лягушка ценный деликатес? Особенно такая упитанная, в полтора раза крупнее кролика, там же чистого веса килограмм пять будет. 'Пока мокрый сезон не закончился нужно успеть запасти нежной лягушатинки...' — от таких мыслей рот опять непроизвольно наполнился слюной, хотя представив, как жадно поедаю ещё дёргающиеся лягушачьи лапки, сразу же скривился от омерзения. Вот если набрать мяса да запечь его в углях — совсем другое дело будет, против такого мой 'богатый внутренний мир' уже не протестовал. Однако поймать большую лягушку оказалось весьма сложно. Она легко прыгала с места метра на три-четыре и близко к себе не подпускала. Вспомнив об имеющемся плаще-невидимке в часах, сумел подкрасться и прыгнуть сверху на это земноводное чудовище, прижимая его своим весом к земле, однако лягушачьей силы оказалось достаточно, чтобы скинуть меня с себя и опять стремительно ускакать. Только с пятой попытки я, наконец, приловчился хватать здоровую лягуху за бока и резко поднимать её. Тогда её мощные задние лапы впустую молотили воздух, и уже не могли чем-либо помочь свей хозяйке. Поймав ценную дичь, попытался запихнуть её живьём в пространственный карман. С первого раза опять ничего не вышло. Только когда лягушка полностью прекратила дёргаться, осознав всю бесполезность дальнейшего сопротивления, я сумел переместить её в сумку контрабандиста. Не порадовало только возникшее при этом весьма неприятное холодное чувство полного опустошения, охватившее на несколько секунд всё моё тело, после чего также внезапно всё снова нормализовалось. Расходы непонятной ауры на перемещение тяжелого объекта оказались слишком чувствительны, а за возвращение нормального самочувствия можно поблагодарить морского змея, живущего на моём поясе. Получается — единственным ограничением на использование пространственных карманов — это аурное развитие индивидуума, которое имеет явные пределы. Если с лёгкими предметами всё проходит почти незаметно, то с крупными придётся быть осторожным. Перемещённая лягушка вычерпала мой личный запас больше чем на две трети, если поверить своим чувствам и логике. Не представляю, как вообще можно пользоваться такой сумкой без заряженного пояса-накопителя, опустошение ауры долго терпеть крайне тяжело.

До ночи я поймал и сразу же разделал ещё семерых крупных земноводных. Больше не решился убирать их живьём в сумку, потроша сразу после поимки, вырезая мясо и выбрасывая всё лишнее, несмотря на сообщение перстня о пригодности каких-то частей тела лягушки для алхимии. Мясо присыпал солью и перцем, заворачивая в фольгу и складывая в рюкзак. Погода когда-то обязательно должна наладиться, тогда попробую развести огонь и запечь. С одной пойманной лягушки выходило около двух килограммов чистого мяса, остальное шло на выброс. Несмотря на это вес рюкзака за спиной постепенно рос, радуя моё самолюбие. Голодная смерть в ближайшее время теперь не грозила, хотя завтра придётся пробовать на вкус сырое мясо.

Следующий день мало отличался от предыдущего. Опять сырость повсюду и опять охота на крупных лягушек. С одной стороны их стало меньше попадаться, а с другой — я уже неплохо приловчился их искать и быстро ловить. В результате имеем ещё плюс двадцать два трофея. Лишнее мясо, которое уже не вмещалось в рюкзак, пришлось убирать в сумку. Вторая попытка по перемещению большого веса прошел существенно легче, похоже, мой опыт и запасы энергии в ауре немного подросли. А сырая лягушатина, некоторое время пролежавшая под солью и перцем в рюкзаке, оказалась вполне приличной на вкус. Впрочем, с большой голодухи-то съешь и не такое, причём даже не зажмурившись.

Охота на земноводных и исследование предгорных лесов продолжалась ещё пару дней, пока погода снова не стала солнечной. Охотился уже из чистого спортивного интереса, запаса сырого лягушачьего мяса должно хватить на пару месяцев, но отвращение оно вызовет гораздо раньше, особенно в сыром виде. Соль для заготовки давно закончилась, перец тоже, от фольги остался лишь небольшой кусочек, который я решил приберечь на всякий непредвиденный случай. Чем дальше отходил в леса от гор, тем больше попадалось крупных зверей. Опять едва не подрался с кабанами, выручил хорошо помогающий в любых сложных ситуациях приём карате — 'быстрые ноги'. Встретил небольшую стаю крупных волков, но те были заняты охотой на лягушек, потому не обратили на голого человека особого внимания. Вечерами находил дерево повыше и забирался наверх, в крону, пользуясь кусками кожаной верёвки как своеобразными кошками. Там привязывался к стволу или удобной ветке продолжал свои мучения с пространственным карманом, в бесплодных попытках вытащить что-либо из вещей погибшего контрабандиста. Больше всего меня интересовал предмет сильно похожий на книгу в кожаном переплёте, хотя периодически пытался вытащить мешки и ящики разного размера. Вот и сейчас уже битый час перебираю ощущения, которые может вызвать та самая книга в моей руке. Перепробовав по нескольку раз все представимые варианты, задумался о том, какая это книга и о чём она может поведать. Может это не книга, а дневник, и нужно представить желание в неё что-либо записать? Едва представил этот вариант и раз — 'книга' появляется в моих руках Бинго!

'Личный дневник неизвестного контрабандиста', — сообщает о нём определитель самый минимум информации.

Включив фонарь на самый минимум, открываю шершавую на ощупь плотную обложку. Писано явно от руки, но все эти непонятные кракозябры для меня совершенно ничего не значат. 'А если опять натравить на страницы перстень?', — другого разумного варианта прочесть записи всё равно не вижу.

'Зря я тогда связался с Родогом, после его удара в голову вместо памяти стала какая-то непонятная ерунда, стал забывать самые простые вещи, даже о своих должниках не всегда вспоминаю', — перстень-определитель действительно не подвёл, выдав на свой экран текст перевода первой исписанной страницы.

'Целитель Готур только посмеялся над моими жалобами, сказав, что с головой у меня всё в полном порядке, просто она сама по себе такая дырявая, посоветовав завести дневник и писать туда всё, о чём мне так не хочется забывать. Надо отдать ему должное, за свой совет он денег не взял, хотя это и не в его правилах. После него к другим целителям можно не обращаться, бесполезно, если уж он не помог — значит, другие даже не возьмутся. Теперь придётся всё детально записывать, дабы чаще вспоминать тех, кто мне должен вернуть пару медных Зю и сам специально забыл об этом. Пора составить список должников и посчитать, сколько всего за ними числится. Хватит таскать хабар под хлипкие обещания заплатить, пора работать только по предоплате за заказ, иначе совсем никакого уважения не будет'.

Можно отметить — вполне здравые мысли делового человека. Я сам не люблю брать в долг и старался никому не давать, даже друзьям. Ибо есть такая хорошая фраза — 'хочешь сделать врагом друга — дай ему в долг приличную для него сумму и долго не требуй возврата'.

Далее несколько страниц дневника занимал обширный список должников контрабандиста вместе с указанием сумм долга. Некоторые имена были перечёркнуты или исправлены суммы. Со списком регулярно работали, планомерно выбивая долги, и это явно получалось. За списком должников оставалось несколько чистых страниц, а потом начинались описания многочисленных любовных похождений с детальным рассмотрением телесных прелестей женщин, обычно скрытых под одеждой. Судя по описаниям, красавицами этих дам я бы вряд ли назвал, все толстые и исключительно дородные с резким мускусным запахом дорогих притираний. Но сам контрабандист находил их исключительно привлекательными и желанными, потому не скупился тратить на них свои деньги. О чём тоже писал в своём дневнике, детально расписывая — сколько кому и на что. Рабочие заметки начались ближе к концу и меня они реально заинтересовали. Если большая часть пришлась на банальные списки таскаемой им контрабанды, которые мне не говорили ничего, то кое-какие подробности и комментарии заставили перестать бездумно перескакивать со строки на строку, обострив внимание.