Консервированный огнетушитель и жареный банан

— Главная сильная сторона винтовки — отсутствие баллистики снаряда, следовательно, стрельба на дальние и сверхдальние дистанции — до трёх тысяч метров, не представляет особой сложности. Оптика винтовки так же сделана на основе нанолинз из слоёв графена и алмазов. В основе прицела лежит высокоскоростная камера с нанофоторезисторами — пятьсот двадцать шесть мегапикселей, что позволяет использовать суперзум. Специальная программа стабилизации, встроенная в вашу броню использует показания пяти встроенных в винтовку акселерометров, что позволяет производить сверхточные поправки. При дальности стрельбы в три километра отклонение на одну десятую градуса уже слишком велико для точного прицеливания. Эта винтовка — максимально использует все сильные стороны лазера. Но есть и другое оружие — например, тяжёлый лазерный излучатель...

Взял в руки излучатель:

— Как можете видеть, принцип стрельбы такой же, как и у плазмолива — от бедра. Блок стволов содержит девять лазерных стволов и систему принудительного охлаждения в коробе. Благодаря этому стрельба ведётся каждые десять милисекунд. Скорострельность, соответственно, сто выстрелов в секунду, шесть тысяч в минуту. Этот лазер — основное тяжёлое оружие пехоты и техники, обладает огромным поражающим действием за счёт скорострельности. И главное — у него нет ни отдачи, ни ограничения по боезапасу. Конечно, лазерные установки не вечны — выгорят за три часа непрерывного огня. Но это достаточно долго, замена может быть произведена в полевых условиях. А теперь все возьмут по лазеру и начнём практиковаться в стрельбе! — объявил я.

Долго упрашивать товарищей не пришлось — бойцы быстро и довольно профессионально подошли по очереди и взяли лазерное оружие, кому какое больше по нраву. Скорострельные лазеры, лазерные автоматы и лазганы, они же снайперские винтовки лазерные. Большинство взяло автомат — это более компактный лазер, со скорострельностью шестьсот выстрелов в минуту. В десять раз меньше тяжёлого лазера, но зато он легче, можно взять с собой ещё что-нибудь, помимо основного вооружения. Все тридцать тяжёлых лазеров тоже разобрали, после чего начали стрелять по несчастному зданию — выстрелы слились в ярко-красные лучи, которые беспрерывно попадали в котельную. До тех пор, пока здание наконец не обрушилось.

Судя по лицам солдат, эмоции у них самые положительные. Ни отдачи, ни боезапаса — что ещё нужно для счастья?

Когда они настрелялись и Збруев, тоже опробовавший командирский лазпистолет и тяжёлый лазер, остановил всех, капитан обратился ко мне:

— В целом, понятно. Мы ещё посмотрим, что тут к чему. Правила разбора, техника безопасности?

— Вне лаборатории не разбирать. Чистка и смазка оружию не нужна, остальным занимаются уже компетентные специалисты в условиях мастерской. Так, капитан, раз уж мы освоили основы нашего вооружения — предлагаю перейти к остальному. Системы связи и компьютерный интерфейс брони. Там, в компьютерах брони, находится подробная инструкция по всем нашим железякам, почитай сам и заставь бойцов если не выучить, то хотя бы знать, как использовать спутниковую связь, встроенные инструменты и спецсредства, систему наведения и стабилизации, медпрепараты.

— Обязательно, — кивнул мне капитан, — ну что, бойцы, всем всё ясно?

— Так точ тащ каптн, — отозвались они немного нестройно.

* * *

* *

На старом заводе образовался собственный склад. Прибыли караваны грузовиков, так ожидаемые. Восемьдесят контейнеров, в каждом контейнере — по десять-двадцать тонн всего, что нужно солдатам. Стандартного, армейского образца. Сухие пайки ИРП, личные вещи, военная форма, а так же много, много другого, особенно три контейнера с хавкой... Полтысячи ртов, включая экипажи техники и штабных работников — это не шутки.

Юлий, как еврей, особенно много внимания уделил матчасти и тому, чтобы у солдат было абсолютно всё, что им нужно. Удавалось это с переменным успехом — пришлось всё равно посылать грузовики в Россию на оптовые склады и закупать там многие продукты и вещи, которых в стандартном армейском снабжении не было. Даже шоколад.

Продлилась эта бадяга три дня — три дня принимали грузы и возили дополнительное снабжение из соседней страны, используя стелс-систему. А ещё Юлий занимался тем, что следил за освоением энергооружия и брони солдатами. Но тут Збруев показал, что не зря ест свой хлеб — солдатам была устроена подготовка по всему профилю — бег с препятствиями, стрельба, штурмовые действия с колёс...

И вот, на четвёртый день Юлий открыл свой контейнер с стелс-бронёй. Костюм имел жёсткую грудную пластину и заплечную, в остальном он был мягким, не стеснял движений абсолютно и обладал отличными свойствами оптической невидимости. Одел костюм и включил маскировку. "Хищник" оставил только лёгкое мерцание отражённого света, а при неподвижности и вовсе становился невидим. Заметить такого врага слишком сложно. Юлий прихватил так же мощную лазерную винтовку, особой конструкции. Более мощную и более эффективную, чем у остальных, но и более тяжёлую. Без брони поднять такое могли только кибернетически модернизированные руки Юлика. Он обнаружил командира на полигоне и снял маскировку, остановившись в десятке метров от него.

— Товарищ капитан, может, уже приступим к операции?

— Что? — Збруев развернулся, — а, это вы. Вижу, приоделись, — осмотрел он Северова.

— Именно. Я предлагаю начать операцию по диверсионным действиям. Отправлюсь вместе с бойцами в село Лозовое, поставлю там пару фугасов, после чего залягу, в два часа ночи будут взрывы и мы с ребятами снимем часовых, дав вам возможность преодолеть расстояние на бэтерах.

— Хороший план. Атаку мы проведём как положено, нужны только данные разведки.

— Пришлют. Ожидай.

* * *

Раз пошли на дело я и рабинович... Нет, кажется, это из другой оперы. Никогда не думал, что дойду до такой жизни. Но надо! Интересы коммэрции. Я знаю, что никакие учения и демонстрации не вызывают такого ажиотажа, как настоящие боевые действия. Ролики о реальных бомбёжках бармалеев набирают в десятки, в сотни разы больше просмотров, чем аналогичные с учений. Причём просмотров со всех стран, а не только из России.

Идём, значитца, пять человек в группе. Всего пять групп, все в стелс-броне. Идём по лесу, солдаты гораздо лучше меня двигаются и успевают ещё обмениваться какими-то вербальными знаками, которые мне поясняет Федя. Руководит группой старший лейтенант из спецназа. Марш-бросок на пятнадцать километров решили остановить на десяти — по моему требованию. Я не запыхался — даром что ли ложился под нанонож Феди, а остальные подустали. Я ещё нёс рюкзак с взрывчаткой.

И вот, наконец, мы дошли до позиций противника. Один из так называемых добробатов, то есть нацистов, косящих под эсесовцев. За километр остановились и осмотрелись. Командир сообщил всем тихо:

— Дальше передвигаемся медленно. Нам нужно заложить мины в ключевых местах. Постарайтесь не шуметь, не выдавать себя, никого не убивать. Обстрел будет после того, как начнём операцию.

— Есть, — ответили остальные.

— Северов? — он обернулся ко мне, — понял?

— Понял. Тихо ставлю фугасы и мы уходим, занимаем позиции для обстрела со всех углов.

— Именно. А теперь — идём, Волков, ты на подстраховке.

— Есть.

Место дислокации добробатовцев было, мягко говоря... Дерьмовое. Мы двигались медленно — так стелс-эффект более сильный, и когда в нашу сторону кто-то смотрел — останавливались. Сердце было готово из груди выпрыгнуть — всё-таки враг в любой момент может заметить. И тревогу поднять. Командир не подавал признаков беспокойства и мы подошли вплотную, укрывшись за кучей каких-то бетонных блоков и кирпичей, сваленных вместо забора. Командир шепнул мне:

— Иди за мной, тихо.

— Иду.

И выскользнул из-за насыпи. Лагерь был небольшим, наземные палатки и много-много траншей и блиндажей, а наверху — хрен знат что. Флагшток с флагом, автоцистерна с водой или ещё чем, стояла в центре, несколько машин, и рядом — деревенский дом. До войны тут было обычное чьё-то хозяйство. Народу было достаточно — лагерь был большим, около пятисот человек. Мы подошли к деревенскому дому. Я установил один из фугасов с плазменной начинкой — дом снесёт точно. И пошли дальше.

Кто-то там шумел, что-то орал. Ходили люди, явно не в военной форме, ходили люди в военной форме. Некоторые из местных, мягко говоря, совсем не выглядели как военные. Старая засаленная одежда, сапоги, ну чисто колхозники. И рожи такие, что сразу видно, пьют, много пьют. Но таких процентов двадцать, остальные — в военной форме. Командир провёл меня к следующему месту закладки фугаса.

Тихо передвигаясь и замирая, мы смогли остаться незамеченными. Дышать было страшно.

— Федь, где у них хранится боезапас?

— Сканеры показывают, что в трёхстах метрах на север от вас.

— Понятно. Поставь маркер на компас, я пойду.

Командиру пришлось знаками, как умел, объяснять. Мы зашли за палатки и за ними сумели пройти почти не останавливаясь, к отдельно стоящему складу. Склад находился в деревенском доме, в подвале. Подвал был большой, с кирпичной кладкой и несколькими "комнатами", заставленными ящиками с оружием и боеприпасами. Тут же были свалены калаши, без какого-либо порядка, тут же лежали ящики с цинками патронов. Пришлось задействовать Федю для тихого открывания замка и проникновения. Около склада стоял боец, но Федя постарался и его прихватило, так что он убежал, никому не передав пост. Дисциплина тут хромает на обе ноги. Сразу видно — приехали сюда не служить, а убивать. Командир зашёл в подвал вместе со мной, я достал из рюкзака один из маленьких фугасов.

Бомбы у нас были простыми — цилиндрик, внутри стандартный картридж от плазменного оружия. После активации весь картридж переводится в плазму с помощью плазмотрона и катушки, после чего на катушку подаётся большая мощность, которую она выдержать не может. Катушка мгновенно взрывается, на внутренней поверхности металла образуются трещины, в которые тут же устремляется плазма и разносит к хренам собачьим всё вокруг в радиусе тридцати метров. Плазменный фугас был заложен под потолок, там как раз были толстые швеллеры, удобное место, чтобы что-то спрятать.

После закладки, я кивнул командиру и пошёл на выход. Вот только беда — наш несчастный дристун уже был сменён. Хорошо хоть я закрыл за собой дверь, иначе бы нас обнаружили.

— Что будем делать? — спросил командир, посмотрев на меня, — есть идеи, или просить поддержку снять противника и убегать?

— Подожди, я что-нибудь придумаю.

Сидеть в подвале, заполненном взрывчаткой и с работающей бомбой — было немного неуютно. Проблему стоящего в нескольких метрах часового решили. Можно было его отвлечь — нам нужно совсем немного времени. Жаль только, что на дверь в оружейку могут смотреть многие.

Пришлось искать другой, обходной путь. Слава богу, у меня с собой была моя левая рука. А в ней — много чего интересного, я вернулся в подвал и выбрав местечко, выдвинул из киберруки резак. Резак работал на принципе движения алмазной крошки тонкими, как бумага, слоями гравитации — одна притягивала к резаку, другая отталкивала. Создавался замкнутый цикл, алмазная крошка формировала мерцающий белый резак длинной до метра. В данном случае мы вылезали в одной из комнат дома, в доме наверху не было никого. Пришлось вырезать себе выход, а дверь в оружейку заварить намертво. Назло врагу, когда поднимется тревога — солдаты кинутся к оружейке, и следовательно, столпятся. Это будет весело и кроваво. Нацистов не жалко, как я уже говорил.

Вырезав себе выход в потолке наверх, я поднял слой с помощью манипулятора гравитационного поля и первым выбрался наверх, протянув руку командиру. Он зацепился и легко взобрался наверх. После чего слой пола и перекрытия был возвращён на законное место и с помощью Феди — восстановлена целостность. Мы оказались в обшарпанной комнате, видавшей и лучшие времена. Но главное — тут было окно. Окно во двор, в котором практически никого не было. Я приоткрыл оконце и мы легко выбрались наружу.

Это было жёстко.

— Куда дальше? — пока сидели под окном, могли поговорить.

— Хорошо бы в штабе заложить фугас.

— Нет, штаб не нужно. Иначе будет совсем неинтересно. Нужно уничтожить противотанковые средства. Где тут есть гранатомётчики, как думаешь?

* * *

*

Возвращение группы было очень... значимым. Помимо меня фугасы закладывали и другие люди, я отдал по две мины людям из второй группы. Мы разошлись — на приличное расстояние, больше километра. И только тогда смогли свободно выпрямиться в полный рост. Группа собралась.

— Ну что, какие есть намётки, где нам лежбище устраивать? — спросил я.

— Так, Северов — берёшь левый фланг, отсюда на северо-запад, Горошин — правый фланг, отсюда — на северо-восток, остальные — по центру.

— Есть, — ответили бойцы.

И я пошёл, обходя по широкой дуге мины, которые тут встречались иногда на дороге. Нужно было перед тем, как начинать, пройтись и очистить трассу от мин. Но Федя меня успокоил, что деактивировал все, пока мы шли на базу противника, так что бояться нечего. И я двинулся в одну харю куда сказали. Место для снайпера тут нужно было поискать, конечно. Деревья стоят голые, естественных возвышенностей нет. Из искусственных — только старая ЛЭП, которая выглядит так, будто вот-вот рухнет.

— Лезь, — вмешался Федя, — вышка крепкая, человека точно выдержит. Если только в неё из артиллерии попадут — рухнет.

— Ну если ты уверен... — с сомнением сказал я, — у меня там в броне электромагнитов нет?

— Нет. Руки тебе на что?

Пришлось забираться на вышку, крепко сжимая, особенно левую руку, чтобы не рухнуть вниз. Лестницы тут нет и не было. Проводов давным-давно не было.

Поднялся наверх — высота у вышки оказалась очень и очень приличная. Лучше, чем я думал изначально — метров десять-пятнадцать. При том, что застройка вражеской базы сугубо одноэтажная — это давало мне прекрасную простреливаемость вражеской базы. Наверху вышки не было где залечь — пришлось импровизировать. Тут было неплохое местечко, на самом верху, я приделал кевларовый трос, который был в подсумке, и обустроив себе страховку на всякий случай, всё-таки умудрился залечь, пришлось срезать пару кусков металла и Федя их расплавив, установил платформу, на которой можно было лежать. Зато в прицел отсюда прекрасно было видно всю базу противника — благодаря суперзуму я смог наблюдать за жизнью наших демо-образцов некоторое время. Одни пьют, другие ругаются, третьи просто существуют... Кто о чём, короче говоря. Приехали новые лица, кто-то уехал, сменили караулы, солдаты менялись и на передовых позициях.

Я взял рацию:

— Товарищи, как у вас там с позициями?

— Глуховато, — ответил мне командир через мгновение, — приём?

— Понял. У меня позиция — лучше не придумаешь. На вышке ЛЭП, на самом верху.

— Завидую. Нужно было сразу разведать обстановку, а то отправили тебя на левый фланг, как самый малозначимый...

— А у меня отсюда простреливается вся база прекрасно, — хмыкнул я, — и винтовка у меня чуть помощнее и поскорострельнее серийного образца. Так что не боись, я белку в глаз через задницу пристрелю.