— Ей-хо! — громкий крик радости "гулким эхом" пронесся в пустой квартире.
Странник быстро достал линейку из кармана, замерил доселе невиданное, уникальное и главное!!! — так вовремя изготовленное Тагановскими чудо мастерами "уникальное изделие". С пылу, с жару размер готового образца даже превосходил заказ покупателя и составлял полтора на два метра. Недолго думая наш герой "ломанулся" разбирать деревянную створку шкафа, освобождая такую долгожданную, такую "бесценную" находку.
* * *
Четыре женщины тихо переговариваясь между собой, парами ходили по недавно открытому торговому павильону купцов Коробейникова и Воронцова.
Первая пара, молоденькие подружки, зашли в лавку с явным желанием с кем-то повстречаться, а может быть даже и поговорить. Они высоко поднимали головы, оборачивались, бросали взгляды по сторонам, постоянно выискивали кого-то среди многочисленных зевак. Только вот, кого?
Вторые двое — дамы в среднем возрасте, во все глаза присматривали за первыми. Да так, чтобы не дай бог, что-то не случилось али не произошло с этими "сопливыми" ветреницами, идущими впереди.
— Ахти! — недовольно роптала одна из опекунш. Высокая, костистая женщина, в темной одежде, как монахиня, сердито затрясла головой. — И чего только окаянные анчихристы не напридумывают на нашу несчастную головушку. А нашим красатулям лишь бы дома не сидеть по добру, да по здорову, на пяльцах не вышивать, времячко в молитвах, да песнопении не проводить. Носит их цельными днями не попадя где. Ужо мы умучалась все.
— И не говори, Аксинья, — полная, не высокая женщина поддержала собеседницу. — Истину напрямки молвишь. Прям бяда с ними. Одно глупство. Жития совсем нет. Поскорей бы, их что ли замуж выдали. Всё было бы поспокойней.
Сегодня, взбалмошным девчонкам пришло в голову посмотреть на новую чудо лавку купцов Корабейникова и Воронцова. Решили узнать, верны ли слухи о продаже в ней заморских диковинок. Совершив уже!!! три круга по лавке, они явно не спешили уходить. Вот и сейчас, молодушки остановились возле большой резной кровати украшенной розовощекими амурчиками. Спальное ложе было обрамлено витыми кистями, застелено белоснежным бельём, обустроено полупрозрачным небесно голубым балдахином. На кроватке изысканно расположились маленькие пузатые пуфики и дутые подушки.
Затейницы задумчиво рассматривали спальную композицию уже около пяти минут.
— Да, лепота! — Полина оглядела спальную композицию. Сладкие мысли шумели ветерком в голове. — Вот такая и должна быть мебель в спаленке. А если, ещё рядом с такой кроватью будет, тот синеглазый купец... То-о! Кстати, а где он? Почему не видать? Странный купчишка? — Лавка его! Товары тоже. Самого нет? Непорядок! Может быть узнал, что придём? И спрятался?
— Нет, — мысленно отвечала ей Настя. — Кровать как кровать. Ну, здорова, широка, пушна и не более. Ткань на ней, так видали и лучше. Размалёванная вся. Ничего особенного. А где же он сам? Куда подевался? Не видать, что-то милого друга? — При воспоминании о синеглазом красавце — незнакомце сердце влюблённой натуры сжималось и болело гнетущей тоской.
Очередной круг движения четверки по торговому залу заприметил степенный купец. Он внимательно осмотрел женщин. — Так, вспоминаем, что говорил Ляксей в этом случае. Дать клиенту хорошо ознакомиться с товаром. Не спешить обозначать себя. Пусть покупатель освоиться в лавке. Почувствует себя на своей территории. А ужо апосля...
— Ох, Аксинья, тяжко мне, в последнее время, — опекунша Насти тихим голосом продолжила жаловаться коллеге. — Переживаю обо всём. Девочка наша, кровинушка ясная, ласочка пушистая совсем перестала слушаться. Не разговаривает, таится, грубит, старой клушей называет.
— Ты права Матрёна, чада растут нынча быстро. Все-то им не угодишь! Вот, и наша Полина та ещё язвочка. У неё на неделе — семь пятниц. То одно, то другое. С младшей сестрой ругается, капризничает, маменьку не слушает. Вертится как юла. Сроду за ней, не углядишь!
Полина не слыша добрых слов о себе от своей наставницы, наконец-то оторвала задумчивый взгляд от кровати и пошла дальше. Настя как козочка, привязанная на веревке, медленно озираясь по сторонам, последовала за ней. Высокая блондинка сделав несколько шагов, с верху своего роста внимательно осмотрела весь павильон. Подошла и остановилась возле картины, где были изображены полуобнаженные матросы, гребущие в лодке по морю. Страдалица стала внимательно их рассматривать. Настя украдкой оглядела присутствующих, после чего также уставилась на картину.
— Вот, таким должен быть мой друг сердечный. — Полина оценивающе смотрела на гребца. Глаза её блестели. Ноздри трепетали. Губы от волнения покраснели. И потекли горячие, обжигающие мысли. — С большой смоляной, курчавой бородой, в плечах косая сажень, семь пядей во лбу... Такой, чтобы взял за сердце, прижал и не отпускал до самой смертушки.
— Картин понавесил, ирод! — мысленно отзывалась худенькая подруга. Одетая в соболью шубку, соболью шапочку, она гордо вздернула свой небольшой носик. Заморгала длинными ресницами. — Народу понагнал — тьма — тьмуща. Лучше бы прилавок поставил небольшой, как у всех. Да стоял за ним и ждал меня с нетерпением. Когда, я... то есть, мы с Полиной подойдем. Ну, и где же ты, где?
— Похоже, гости уже определились, — купец весело поднял голову. Радостно потер ладони. Потихоньку, с удовольствием про себя крякнул. — К этой картине они подошли уже в третий раз. Посмотрели на цену. Начали её обсуждать. В глазах и выражении их лиц появилась заинтересованность. Покупатели созрели. Необходимо подойти и обозначить себя как радушного хозяина, готового договариваться. Главное помнить о том, что про цену на товар и скидки (Слово то, какое поганое, тьфу, прости Господи.) необходимо говорить в самом конце разговора. — Коробейников принял решение, решительно поднялся с кривоногого креслица, как раз недавно введенного в моду Людовиком XIV и не спеша, словно подкрадываясь, двинулся в сторону покупательниц.
— Святые угодники! Богородице — диво! Вот, скажи, Матрена? — мамка Полины обратилась к собеседнице. — Чаго им далась эта намалёванная лабуда? Пошто, они к ней присохли? Им, что больше глазеть не на, чё? Небось срам один, да и только!
— Как я, тебя понимаю, — продолжила разговор воспитательница Насти. Она не придала значения возмущению соратницы в отношении картины. В голове у неё было другое. И на это другое она хотела пожаловаться. — У нашей Насти, тоже не все дома. Кровь молодая играет. Что гложет её, не понять? Вроде тоненькая, худенькая, стебелёк на луковице. Душа держится на одних косточках. Но ежели упрется, то всё! — Глазища свои огромные выкатит, губы сожмет и такие выкрутасы выбрасывает. Что аж но страшно становиться. То сохнет не понятно по кому, то белугой ревёт ночь напролет. А бывает ещё хлестче — в бега собирается или в монастырь.
— Твоя хоть спокойная, да тихая, — парировала Агафья. — А наша-то глупая — неразумная, да ещё здорова, как медведь! Рука, сильная, тяжелая, кость крепкая. Она у батюшки любимица, балует он её вниманием и подарками. Вот, она и делает, что хочет! Как нападет на неё грусть — тоска лютая, так начинает буянить. Вещи по всей комнате коромыслом летают, посуду бьёт, из комнаты выходить не желает. А намедни так её прихватило, что сенных девок за волосы оттаскала. И главное! То ей нравиться один ухажер, то другой, то третий. Бедную Аксинью — служанку уже до смерти загоняла по дворам женихов. Узнай там... сям про того... другого.
Девчонки закончив вздыхать над картиной, внимательно осмотрели присутствующих, и не увидев того кого искали, снова поменяли свое месторасположение. Теперь их привлекла оригинальная резная мебель. Они восхищенно осматривали предметы, потихоньку перемещаясь вокруг них кругами.
— О! Какой интересный молодец! — Полина украдкой бросила взгляд на стоявшего недалеко крупного парня в горлатной шапке, шубе, подбитой куницей и соболями. На боку у молодца висела кривая сабля в кованых, украшенных самоцветными камнями ножнах. Незнакомец был сложен на славу, от его широчайших плеч, высокой груди и всего его склада так и веяло богатырской, несокрушимой силой. Нос у него был с горбинкой, глаза карие. Красавец был чернобровый, с кудрявой смоляной бородой стелющейся по широченной груди веником....
— М-м-м, — застонала Полина и сжала руки в порыве чувств. — Ой! Ой! Глаза-то, глаза какие! Так и ест! Как он на меня посмотрел! О, ещё раз посмотрел! А он с охранниками? А это ещё, что за оглобля с ним? А, наверно сестра? Так, красавчик... смотри на меня! На ме-ня! — Она непроизвольно прищурила свои зеленые, на выкате глаза и начала завороженно гипнотизировать красавца. — Интересно, кто таков? Так, куда пошел? Куд... куда все двинулись? О-о-о, остановились у очередной картины. Чичас мы тоже к ней подойдем.
— И где он? — мысли кудрявой подруги Полины текли по-прежнему в заданном направлении. Она поправила выпавший локон из под платка. Разочарованно шмыгнула носом. В очередной раз оглядела демонстрационный зал. Присмотрелась к изысканному столику на гнутых ножках, мысленно произнесла. — Спрятался что ли? Мы тут ужо несколько кругов сделали. Всё разглядели! Вон, добры люди ужо пялятся начали в нашу сторону! А синеглазика нет! Мог бы и выйти. Улыбнуться. Поговорить со мной... с нами. — Красавица поправила себя в очередной раз.
— Вам, хоть известно, по кому страдает ваша Полиночка! — Марфа вновь возобновила разговор. — А у нас это тайна за семью печатями. Слова с неё не вытянешь клещами. Я уже не знаю, что делать? То она страдает по случайному прохожему на улице, то в церкви ревёт не понятно из-за кого. А тут ещё как то учудила, прости господи душу невинную, в дохтура иноземного влюбилась, тьфу срамота. А сейчас кто у неё на очереди... я уже даже и ладу не дам.
— Ну и, что нам дало это знание. — Марфа уперлась и не захотела отдавать инициативу самой несчастной из всех воспитательниц в стольном граде. — От того, что мы знаем по кому кручиниться наша Полинка нам легче от этого не стало. И страдания наши не уменьшились. Вона, почитай, два месяца назад Алексашка Кузьмин засылал сватов. Всё у него есть: и богатство, и род знатен и борода как у козла. Ан нет. Взбрело ей в голову, что люб ей старший сын Терёхиных. Прогнали сватов Кузьмина. Стали ждать гостей от Терёхиных. Или от бояр Морозовых. Они тоже желают с нами породниться. Так только пока ждем, ей уже какой-то красавец купец приглянулся. Молодой, статный. Скорбит о нём. Говеет. Уперлась и не хочет думать о других. Уже и Пелагея Яковлевна с ней говорила и отец. А она всё ревёт до смерти и ни в какую. Так, что вот такие у нас горелые пироги!
— Сударыни, — к девушкам подошел бородатый купец. — Многие лета вам здравствовать! — Коробейников, взял паузу, как учил его Рязанцев. После чего улыбнулся и с достоинством произнес. — Я, Прохор Коробейников — хозяин этой лавки! Я вижу, что вы заинтересовались нашими товарами. Если, у вас при покупке возникнут вопросы, я с радостью на них отвечу.
— У меня! — Полина резко ответила купцу. — Хотим, чтобы на вопросы отвечал ваш компаньон.
— Тот, что... синеглазый, молодой, — Настена добавила, робко выглянув из-за спины подруги. Ёе темные глаза загорелись, румянец вспыхнул и побежал по всему лицу.
— Красавицы — боярышни, — Прохор склонил голову в извинениях. Еще раз, обласкав дорогих покупательниц улыбкой и взглядом, он продолжил. — К сожалению, это невозможно. Он сейчас очень далеко. Мой партнёр отправился за новым товаром. Скорее всего, вернётся в Москву через два-три, может быть четыре месяца. Но вы не расстраивайтесь. Я с радостью отвечу на все ваши вопросы.
— Ну-у-у, — протянула Полина. Она подняла голову и увидела, что молодец заинтересовавший её, выходит из лавки. — Тогда мы пойдем отсель. Вот возвернется, так сразу и зайдём в гости.
— Да, только так, — Настя поддержала подругу. Пойдем, пожалуй. — Девушки быстро повернулись и вышли из лавки.
— Странно, — подумал Прохор, глядя вслед несостоявшимся покупателям. — Это уже третий похожий случай за последние два дня. Наверное, надо об этом сказать Ляксею. — Он медленно поднял руку и задумчиво погладил подбородок. — Или не надо...?
Глава 5.
Остров Ямайка.
Где-то в тенистом
саду губернатора.
Солнечным январским утром по тенистой аллее цветущего сада, обрамленной подстриженными газонами, обсаженной благоухающими апельсиновыми деревьями не торопясь прогуливалась парочка гостей. Высокий, дородный мужчина в строгом английском костюме, сшитым по последней моде того времени, в пышном, тщательно завитом черном парике шел рядом, с миниатюрной женщиной двадцати-двадцати трех лет. На ней было ярко-зеленое атласное платье, расшитое серебренными и золотыми нитями. Широкие свисающие рукава были приподняты выше локтя, оставляя свободными прекрасные, белые руки. Шею очаровательницы прикрывали кружевные рюши. Каштановые волосы, завитые и слегка припудренные, очаровательно обрамляли её лицо. На голове у соблазнительницы была маленькая шапочка того же цвета, что и платье.
— Теперь и я признаюсь вам, милорд, — девушка произнесла милым, манящим голосом. — Вчера мне снилось, что я вижу вас окровавленным, раненным в правый бок, исколотым большим, отравленным ножом. Вы без сил лежите на земле и обильно истекаете кровью.
— Раненный, ножом? — аристократ недоуменно перебил рассказчицу и непонимающе уставился на неё своими пронзительными глазами. — Истекаю кровью?
— Да, именно так, милорд! — голубые глаза, очаровательной незнакомки пронзительно заблестели от яркого солнца. Она мило улыбнулась, показав чудесные белые зубки. Самозабвенно заломила руки. Чуть повернула лицо в его сторону. — И именно в правый бок.
Мужчина в замешательстве начал перебирать кудри своего черного как смоль парика. Он несколько смущаясь предстоящим объяснением, обдумывал, что бы сие сновидение, (К чертям собачьим!!!) значило от этой (Глупой простушки) безумно очаровательной и в то же время легкомысленной Дианы Фишер, которая являлось, ко всему прочему, племянницей Губернатора. В голову высокой особы абсолютно ничего не приходило. А девушка, начитавшись любовных романов, продолжала играть в тайны "Мадридского двора".
— Матерь Божья! — пронеслось у него в голове. Сладкая улыбка собеседника ещё раз чуть заметно скользнула по розовым губкам этой хорошенькой, молодой женщины. — Если бы не твои деньги и знатность рода. Если бы не родство с губернатором! То ты, уже давно бы... — Лавина пошлых мыслей сформировалась к голове обольстителя.
Диана не чувствуя "горячих" желаний "милого друга" с улыбкой протянула ему свои нежные руки. После чего, не отрывая восхищенных глаз от его восторженного взгляда, произнесла тихим голосом. — А, известны ли Вам, милорд последние новости, о которых украдкой говорят в доме губернатора. — Заговорщица хитро приподняла красиво очерченную бровь. Её улыбка была полна очарования.
— Хочу, Вам признаться, дорогая мисс Фишер, что в этом городе я первый узнаю все новости. Всё таки я представитель генерала-губернатора колоний его Величества. И мне положено знать всё первому!
