Новатерра.Часть 5. Вервольф

А ну-ка сделайте мне фото, мсье Жан,

Я хочу видеть эту девочку счастливой,

С ней порезвиться ночку я б не возражал...

Давай скорее, Жан, и чтоб не очень криво!

Меж тем окаменевшее лицо 'девочки' Юлии вовсе не предвещало Александру беседы во фривольном тоне.

— Саша, — прошептала женщина, — ради Бога, не бойтесь её!

Именно так, без всякого вступления! Он опешил настолько, что не сразу разобрался, о ком, собственно, ведётся речь. Не потому, что тупой от природы. Потому, что рассудок устал. Док назвал бы это состояние падением нормального уровня реактивности мышления в результате пресыщения новой информацией.

— Не бояться? Хорошо, не буду... А кого, простите?

— Алёнушки, — насилу выдавила из себя бледная как смерть женщина.

— Алёнушки? Бояться?! Да что вы такое говорите, мама Юлия?!

— Правда-правда, Саша, не бойтесь, она ни в коем случае не причинит вам зла. Она вообще не способна причинять зло, а уж лично вам-то — и подавно.

— Зато она способна на многое другое, — глухо проговорил Валерий, и Александру показалось, что это были первые его слова за вечер, с самого момента их знакомства.

— Вероятно, вы правы, — признал он после некоторой паузы. — Кое от каких её слов меня пару раз здорово передёрнуло.

— Особенно там, на дороге, — поёжилась Юлия. — И вы только представьте, как изо дня в день колотит нас... Боже, ну почему она такая?! Почему она — не обычный, нормальный ребёнок?!

— А что есть норма? — пробормотал Александр, цитируя Дока теперь уже вслух. — Комплекс сбалансированных патологий, не более того. Может, это мы с вами...

Но Юлия не слушала его.

— Саша, она ведь не лжёт о том, что к ней прилетает ангел. По крайней мере, нам так кажется хотя бы потому, что она пока не умеет лгать.

— Ну, знаете, Юлия, лгать и выдумывать — это ведь совершенно разные вещи. Фантазии ещё далеко не ложь, а уж детские фантазии...

Он обращался к женщине, напрочь игнорируя её супруга, то ли потому, что между ними с Валерием как-то сразу не возникло человеческой симпатии, то ли просто чувствовал за нею более изощрённый ум и силу духа, а потому воспринимал как лидера их крошечной ячейки общества.

— Да какие фантазии, Саша?! — распалилась она. — Этот ангел в образе лебедя её учит, понимаете, учит! Она уже сегодня знает о мире столько, сколько мы с вами, уж поверьте, не узнаем никогда. Страшно другое: знания её, какие-то они... ну, скажем, нетрадиционные, не наши.

Чему и как учит наивного ребёнка ангел-лебедь, если он хоть наполовину столь же языкастый, сколь его 'коллега' спаниель, хозяин дома мог себе представить.

Мог — да.

Но — нет!

Представил кое-что иное — лебедя, зажавшего когтями земной шар. Не так давно в телепередаче видный специалист по аномальным явлениям академик Ажажа утверждал, что инопланетяне, буде возжелают поработить человечество, вряд ли станут бряцать оружием космической мощи. Будут воздействовать на детей! Мягко, постепенно, незаметно, через таких вот ангелов-учителей. И наши детки вырастут во взрослых чужаков...

— Больше вам скажу, — продолжала Юлия, — она чувствует. Чувствует Будущее и говорит, что именно за этим прилетает ангел — чтобы спросить, наступит завтрашний день или Вселенная уже сегодня вечером провалится в тартарары.

— Сегодня вечером всё будет в порядке, она обещала, если помните, — улыбнулся Александр. Хотя, признаться, чувствовал он себя вовсе не комфортно. — Слушайте, а вы не пробовали обращаться к светилам?

— Какие там светила, Саша?! Темень беспросветная! Наука, а тем более медицина, строго полярна. Только полюсов этих не два, а три. На одном из них собрались шарлатаны, для которых важны либо деньги, либо слава, либо то и другое, да побольше, на другом — приспособленцы-конформисты, а на третьем — консерваторы, ретрограды, порой просто мракобесы, и я уж не знаю, кто в данном случае предпочтительнее. Я ведь врач, и пусть по специальности онколог, в мединституте проходила курс общей психологии и психиатрии. Хоть это и не так уж много, но вполне достаточно, чтобы сделать вывод, страдает мой ребёнок психическим расстройством или нет. Нет! Не страдает. Но стоит нам обратиться за помощью к так называемым светилам, как её тут же признают ментальным уродом... Мы боимся, Сашенька! Боимся её, но куда больше боимся за неё! Помните легенду о Кассандре в изложении Владимира Высоцкого?

Комбат без задержки процитировал на память:

Без умолку безумная девица

Кричала: 'Ясно вижу Трою павшей в прах!'

Но ясновидцев — впрочем, как и очевидцев —

Во все века сжигали люди на кострах...

— Вот именно! — вскричала Юлия. — Что её ждет, откройся мы перед людьми? Аутодафе, костёр инквизиции! И ладно, если в переносном смысле, а то ведь... Альтернатива — бедлам, дурдом, психушка, как её ни назови. Очень хорошо ещё, что Алёнка, несмотря на свои неполные шесть лет, прекрасно это понимает и молчит как рыба.

— Не всегда, — возразил Александр. — Мне-то рассказала всё и сразу.

И тут Ларины напряглись ещё сильнее. Хотя, казалось бы, куда уж дальше, но...

— Саша, — сиплым от натуги голосом проговорила Юлия, — дорогой Сашенька, всё дело в том, что вы для неё — вовсе не первый встречный. И для нас с Валерой тоже...

Муж попытался вмешаться, но она лишь отмахнулась.

— Я сама! Я всё ему расскажу, и будь что будет... Вы, Саша, вероятно, и сами уже поняли, что Алёнушка многое знает о вас.

Бравого комбата вновь, как в машине, бросило в дрожь, лоб покрылся испариной, мелко завибрировали пальцы.

— Да, трудно было не понять...

— Вот-вот! Но это далеко не всё. Видите ли, она хорошо рисует. Для своего возраста, я бы сказала, даже талантливо, если не гениально. И тема у неё всего одна — то, что видит во снах, вернее, в том таинственном Зазеркалье, куда уходит по ночам, и я уж не знаю, сны ли это... Вся её комната полна зарисовками с абсолютно не знакомых нам пейзажей. Слава Богу, хоть земных пейзажей! И ещё портретами. Вашими, Саша!

После этих слов Александр и Юлия целую минуту молча, ни разу не моргнув, смотрели друг другу в глаза, и лишь потом, сглотнув, она продолжила:

— Есть у неё одна любимая картина. На ней вы изображены втроём на лошадях. Лично вы — по центру. Слева от вас — Алёнка, только повзрослевшая, лет, пожалуй, восемнадцати. А справа... Хотите верьте, Саша, не хотите — нет, справа от вас Алина. Правда, и вы, и Алина тоже, как и наша дочь, в более зрелом возрасте, лет на десять-пятнадцать постарше. А в остальном — фотографическая точность. Это какой-то другой мир, Саша, и он реален, истинно вам говорю, реален!

— Мне, признаюсь, кажется то же самое, — пробормотал ошеломлённый Александр. — Как раз с сегодняшнего дня... Помните знаменитую песню группы УмаТурман? 'И треснул мир напополам, дымит разлом'...

— Треснул, именно треснул, — согласилась Юлия. — Скажу вам больше, Саша, то, что мы сегодня встретились — вовсе не случайность. Мы в аэропорту поняли, что летели именно к вам. Ещё неделю назад ни о какой поездке к морю не было и речи. По причине, как ни прискорбно в этом признаваться, хронического отсутствия денег. Отпуска свои собирались провести семьёй на даче. А в прошлую субботу Алёнка закатила нам истерику — купите лотерейный билет! Ну, папа и купил, он всегда потакает капризам любимой дочери. Она сама вытащила бумажку из барабана на розыгрыше там, у нас, в Северодвинске. А спустя несколько секунд зал дружно аплодировал — соплюха выиграла сто тысяч рублей! И тут же завизжала — я хочу на море! Какая-то турфирма в рекламных целях за считанные дни оформила нам паспорта и путёвки в Болгарию. И вот мы здесь... Знаете, Саша, лично мне кажется, что нелады с погодой — тоже дело рук Алёнушки. Вернее, Господа Бога с её подачи... Просто ей очень нужно было оказаться именно здесь и именно сегодня вечером. Думаю, она очень любит вас там, в Зазеркалье, и возжелала полюбить здесь, в нашем мире, тоже... Не губите её, Саша, умоляю вас!

— Что значит — не губите?! Юлия, вы вообще в своём уме?! — выкрикнул Александр. — Как же я могу причинить боль вашему маленькому ангелу?! Нашему маленькому ангелу... Что бы ни говорили досужие правозащитники, садистов и прочих злодеев в числе нашего брата-десантника не больше, чем в среднем по всему остальному социуму, а педофилов я пока что не встречал ни одного. С другой же стороны, поймите, любовь суть такое особенное чувство, что его нельзя просто взять и запретить, тем более ребёнку, и если уж она любит, то...

— Дело не в этом, Саша, — перебила Юлия. — Мы с мужем и в мыслях не держали, что вы можете, ну, растлить её либо подвергнуть насилию. Погибель ей грозит в случае, если то, что вы сегодня узнали, станет достоянием гласности. Боюсь, общество — или, как вы изволили выразиться, социум — просто не готово принять её в свои ряды. Может быть, наша девочка действительно урод, но мне почему-то кажется, что её появление на свет — закономерный процесс. Сейчас, когда Прогресс с вялого шага перешёл на стремительный спринтерский бег... Вы когда-нибудь слышали о сфере разума?

— Так, краем уха, — отмахнулся Александр.

В другой раз на секунду не запнулся бы на этой теме, однако в голосе Юлии прозвучали нотки превосходства книжника-интеллектуала над необразованным быдлом, и он решил позлорадствовать. К тому же нужно было прийти в себя, собраться с мыслями, оценить происходящее. Вот и взялся балагурить, одновременно демонстрируя, что, чёрт возьми, не лыком шит:

— Пролистываешь, бывало, послюнявив пальцы, Пьера Тейяра де Шардена, Эдуарда ле Руа или Владимира Ивановича Вернадского, просматриваешь их писульки краем глаза — что за чертовщина?! Много букв и никаких картинок. Ноосферу какую-то выдумали! Правильно классик сказал про таких: 'Жомини да Жомини, а о водке — ни полслова!'.

— Сашенька, — изумилась Юлия, — вы знакомы с работами этих учёных?! Вот уж никогда бы не подумала... Ох, простите, пожалуйста!

— Да ничего, — наигранно пожал плечами он. — Конечно, жизненные интересы русского офицерства обычно не выходят за рамки матерщины, водки, зуботычин и прочей коррупции. Но вот что примечательно, некоторые — пусть даже, может быть, не самые яркие — представители офицерского корпуса тайком от сослуживцев, чтоб не засмеяли, обучились грамоте и теперь грешат чтением в свободное от пьянства и неуставщины время. Причём сдуру читают всё подряд: журнал 'Мурзилка', официоз 'На страже Родины', брошюрку одного малоизвестного автора под названием 'Майн кампф', печально знаменитый 'Капитал', поваренную книгу, труды Вернадского 'Биосфера', 'Биосфера-2' и 'Научная мысль как планетное явление'...

— Сашенька, дорогой, простите, ради Бога! — капитулянтски подняв руки, взмолилась посрамлённая Юлия.

И тут Валерий, скосив глаза на жену, злорадно усмехнулся и ободряюще подмигнул комбату — дескать, так её, так! И Александр понял окончательно: наш человек, только затюканный донельзя властной, волевой супругой. Это, кстати говоря, удобно и легко, порой даже приятно. Если, конечно, не принимать близко к сердцу того факта, что среди общих знакомых ваша супружеская чета известна как 'Юлия Андреевна и ейный мужик'. Если тебя не коробит обращение 'эй, ты!' или, в лучшем случае, по фамилии. Короче, если ты — ботаник... Ну, да ладно, их проблемы!

— Ничё-ничё, мы, блин, привыкши, — ещё немного поязвил хозяин дома.

Конечно, гостье было стыдно — и поделом! — но сам он в глубине души воспринял бестактный выпад совершенно равнодушно. Попросту не обращал на подобные внимания. Уже давно. Прекрасно понимал, что начальник всегда считает дураками и бездельниками подчинённых, а те — наоборот, его. При всём при том удельный вес бывших и действующих солдат, не говоря уже о студентах ВУЗ с военными кафедрами, в российском обществе априори неизмеримо выше, нежели офицеров, и потому вполне естественно, что гнусная молва об интеллекте и познаниях последних гремит по всей Руси великой в унисон со славой чукчей, молдаван, Джорджа Буша-младшего, ишаков и баранов (по степени глупости — справа налево). И вовсе не суть оправдание то, что среди офицеров вообще и российских в частности нередки были настоящие титаны мысли, ярчайшие светила науки, истинные творцы духовных ценностей и виднейшие политические деятели...

Комбат не собирался никого оправдывать и порицать. И уж тем более — что-то доказывать гостям. Комбат просто трепался ни о чём. По той простой причине, что давным-давно соорудил себе такой вот — за пустопорожним многословием — защитный панцирь. Облачаясь в него, он выгадывал время для обдумывания серьёзной проблемы или отсрочки ответа на неоднозначный вопрос. Говорят, император Иосиф I Джугашвили (Сталин) использовал для этой цели процесс неспешного раскуривания своей легендарной трубки... А подумать Александру было о чём! Но не получалось. Объём и эмоциональная окраска свалившейся на него за день информации, казалось, превысили все мыслимые нормы, и для собственно мыслей не осталось сил и места в голове.

— Проехали, Юленька, не берите в голову! Так что вы хотели сказать о сфере разума?

— Спасибо, Саша, и ещё раз извините!.. Так вот, мне кажется, что ноосфера пресытилась человеческим разумом настолько, что скачкообразно сработал закон перехода количественных изменений в качественные. Носитель разума, Человек, стремительно перерождается в мыслящее существо куда более высокого порядка. Вы наверняка слышали о детях индиго...

Александр утвердительно кивнул. Хотя, признаться, в данном случае лукавил. О детях индиго он именно что слышал, не более.

— ...Думаю, мы с вами — последнее поколение Хомо Сапиенс. Ну, может, одно из последних. Наши дети, внуки или, максимум, правнуки, чьи мозги отточатся на оселке колоссального объёма воспринимаемой и перерабатываемой информации, станут первыми Хомо Суперсапиенс. Алёнке же просто не повезло. Она — одна из самых первых. И судьба этих первенцев — а они, я уверена, есть и помимо неё, — незавидна. Происходит революция планетарного масштаба, а любая революция, как известно, пожирает собственных детей. Поэтому я, мать, молю вас, Саша..!

— Так, всё, стоп! — резко оборвал её Александр. — Клянусь вам, мать Юлия, и вам, отец Валерий, что всё, касающееся вашей дочери Алёны, навсегда останется здесь и здесь, — он приложил правую руку поочередно к сердцу и ко лбу. — А хранить тайну я, вы уж поверьте на слово, умею. Равно как честь русского офицера и донского казака. Честь — то, что мои предки ценили превыше всего на свете. Честь, веру, крест нательный, Родину, мать, отца, боевое братство, шашку, коня, чарку да хлеба краюху. А большего у них и не было. Клянусь всем этим, для себя святым! Я всё сказал, и вы тому свидетели! Что же касается Алины, то могу лишь...

— Если не возражаете, я сама с нею переговорю, — не дала ему закончить фразу Юлия. — По нашему, по-женски и по-матерински.

— Не возражаю. Об одном лишь попрошу, — Александр многозначительно улыбнулся. — Не затягивайте беседу. У нас с нею всего лишь одна ночь...

— Сашенька, не сомневайтесь!