Невеста для принца Эльдорадо

— Палубный боец есть нужный разнимать драки матросов.

— И кто этот богатырь? Можно его увидеть?

— Вот он есть Шмит, — шкипер показал на меня.

— Горец? — похоже, изумление таможенника было искренним. — Но горные варвары не умеют драться. Убивать умеют, а драться — нет. Шмит, ты умеешь драться?

— Я есть умеющий драться, — подтвердил я, а что мне оставалось?

— Энсин, назначьте ему противника, — распорядился толстяк.

Тот, кого назвали энсином, выбрал самого крупного из своих бойцов. В рукопашной схватке побеждает воин, что движется быстрее и знает, куда бить. Сила, техника и умение терпеть боль тоже важны, но не настолько. Выживает не тот, кто ударом раскалывает камень, а тот, кто первым доберётся до жизненно важных точек врага. Порвать глотку или выбить глаз — большой силы не надо. Но мне навязывали не смертельный поединок. Да и победа мне не нужна — совершенно незачем унижать морпехов. Лучше всего свести бой вничью.

Противник был выше меня на голову и раза в полтора тяжелее. Даже в боевой стойке двигался он плавно и лениво, хотел застать врасплох. И точно — хлёстко ударил левой. Я отпрыгнул назад и изобразил на лице ужас — мне не жалко, а ему приятно. Он оценил — расплылся в довольной улыбке, и повторил удар. Я снова отступил, а он шагнул вперёд и ударил в голову правой ногой. Правильно, руки и ноги у него куда длиннее моих.

Долго отступать нельзя, палуба не бесконечна, так почему бы не контратаковать? Шагнул навстречу его удару и заехал сапогом между ног, там отличная болевая точка. Копчик называется. Очень болезненная, но боль через полчаса пройдёт. А если ударить туда, о чём сразу думаешь, услышав "между ног", ещё неизвестно, останется ли он мужчиной, это совсем ни к чему.

Уклониться от его удара я не успевал, пришлось блокировать левой рукой. Конечно же, удар отбросил меня прочь вместе с блоком, я, и не пытаясь держать равновесие, рухнул на палубу и убедительно застонал. Мой противник тоже упал и скулил ничуть не хуже. Казалось, вот она, желанная ничья, но не тут-то было — трое морпехов ринулись на меня с воплем "Раздавим яйца и ему!", их вовсе не смущало, что я лежал совершенно беспомощный. Пришлось вскочить и принять боевую стойку, один против троих — это уже не шутки.

— Отставить! — рявкнул энсин. — Проверьте, что с раненым, сдаётся мне, получил он не в яйца, а по копчику. А ты, горец, подойди ко мне.

Вот уж с кем бы не хотелось биться, так это с ним. Ни оружием, ни голыми руками. Разве что застрелить в спину из арбалета, но он не подставится. Этого парня лучше обходить стороной. Но раз подзывает, подойти пришлось. Энсин уже открыл рот, но его опередил таможенник.

— Шмит, глянь сюда, это закон о морской таможне Лиги Побережья, и скажи, какое наказание положено тебе по этой статье. Читай вслух, — он сунул мне книжку, раскрытую на середине.

— Если шкипер или назначенный им представитель не согласен с выводами должностных лиц таможни, он вправе изложить свои возражения в разделе семь "Разногласия" Протокола, — послушно прочитал я. — Если же шкипер или назначенный им представитель отказываются подписать Протокол, должностным лицам таможни надлежит...

— Достаточно, — зловеще улыбнулся мне таможенник. — Я узнал всё, что хотел.

— Но я есть никак не связанный с разногласиями между таможней и шкипером, — не понял я.

— Верно. Но я убедился, что ты читаешь на торговом. Это совсем не похоже на горных варваров. Да и дерёшься ты не как варвар. Я не ошибся, энсин?

— Не ошиблись. Подготовка десанта, если не спецназа.

— Значит, ты не варвар, а подданный одного из горных королевств. Хотелось бы услышать его название.

— Шмит не есть обязанный отвечать таможне, кто есть его король, — неожиданно вмешался шкипер. — Кто есть отлупивший морпеха, тот есть настоящий палубный боец, как это есть правдиво записанное в судовой роли.

— Видите ли, шкипер, в Каменном порту, где вы его взяли на борт, чаще всего бывают подданные двух горных королевств — Перу или Эльдорадо. В Перу, насколько я помню, живут краснокожие инки. Шмит — не инк. Остаётся Эльдорадо, но там имена всех мужчин заканчиваются на "ен". Признайся, Шмит, ты ведь из Эльдорадо, и на самом деле твоё имя не Шмит?

— Я есть подданный Горного королевства, это есть его название.

— Называйте его, как хотите, — отмахнулся таможенник. — Королевство Берг тоже называют Горным, и Сьерру называли. Ладно, это всё не имеет особого значения. Энсин, вы тоже хотели что-то спросить у так называемого Шмита?

— Да. Шмит, мне нужно написать рапорт, я должен как-то объяснить поражение морпеха в поединке без оружия. Можешь что-нибудь посоветовать?

Пострадавшего тем временем осторожно сгружали в шлюпку трое его сослуживцев. А я призадумался. Болтать направо и налево о спецназовской подготовке не хотелось. Врать тоже не хотелось, энсин вёл себя порядочно и не заслужил обмана.

— Я есть спортсмен, что есть выступавший на чемпионате королевства по рукопашному бою, — это было не совсем ложью, я трижды участвовал в чемпионате, разок даже прошёл два круга.

— Отлично. Так и напишем — его побил спортсмен-профессионал.

— Если это всё, позвольте попрощаться, — мрачно провозгласил таможенник.

— Я есть не понимающий, — сказал шкипер. — Досмотр есть отменённый, не так ли?

— Так, шкипер. С пассажиром я вас не поймал, хоть и уверен, что горец — самый настоящий пассажир. И я не сомневаюсь, что вы везёте контрабанду. Но я также знаю, что найти её будет непросто, контрабандист вы опытный. Так что не считаю нужным тратить на поиски своё и ваше время.

Я не понял, почему таможенник решил не искать контрабанду, не сумев доказать, что я — пассажир. Единственное, что удалось придумать — когда таможенники нашли хоть какое-то нарушение, они могут угрожать жестоким наказанием, если шкипер не признается в остальном. Я слышал, что у нас иногда работает так стража. Потом спросил об этом шкипера, и он подтвердил. Но мне показалось, что он подтвердил бы что угодно, лишь бы я от него отвязался.

* * *

Через четыре дня, дождливым утром, попрощавшись со шкипером, я покинул "Копыто кентавра". Эти дни были бедны событиями. Я пережил небольшой шторм, мне снова стало нехорошо, но рыб я не кормил. А ещё судно зашло в вонючий порт под названием Болотный, где под проливным дождём что-то выгрузили и что-то загрузили. Ливень хлестал только на берегу и у берега, а едва мы отплыли, тучи рассеялись, и вновь засияло солнце. Боцман сказал, что в сезон дождей всегда так.

В порту Зелёного Мыса я предъявил ленивым пограничникам Гроссфлюса выданную шкипером бумагу. В ней говорилось, что податель сего Шмит с такой-то по такую-то дату состоял в команде "Копыта кентавра", добросовестно исполняя обязанности палубного бойца. Ещё там было краткое описание моей внешности, с указанием, что я горец. Один из пограничников поставил на бумагу визу, взял с меня въездную пошлину и предупредил, что в их королевстве вино пьют даже дети, и мне, горцу, нужно быть с этим осторожным. Любой официант распознает горца по огромной грудной клетке, но не все знают, что горцам лучше не наливать. И за все безобразия, что натворю в пьяном виде, отвечать буду я, а не официант. Я пообещал быть осторожным и продолжил свой путь под вечным дождём Побережья.

На такси я доехал до площади, откуда отправляются дилижансы в столицу. Зазывала орал, что отправление через три минуты, я купил билет, влез внутрь и плюхнулся на сиденье. В столице я буду на рассвете. Мог купить лошадь и добраться к вечеру, но горец, скачущий по трактам Побережья, куда заметнее безликого пассажира дилижанса. Выследят меня и так, и этак, но зачем облегчать врагу задачу?

К столице мы подъехали по расписанию, и я выскочил из дилижанса на окраине, не дожидаясь конечной остановки. Если агенты банкиров меня ждут, то там, а не здесь. Небо едва-едва розовело, а я брёл пустыми улицами чужого города, выискивая отель, где горец не привлечёт лишнего внимания. Спросил бы прохожего, но в такое время мало кто проходит. Зато наткнулся на патруль стражи. Стражники ответили, что горцы в столице бывают, но долго не задерживаются. На прощание подсказали, где ближайший отель.

Там мне не обрадовались, но комнату сдали. Клерк, выдавая ключ, пустился в воспоминания, как лет десять назад купец из Берга, горец, выпил стакан вина, а потом изнасиловал двух горничных и убил полсотни постояльцев и трёх стражников. Ключ из рук клерка пришлось выдирать силой. Комната неожиданно оказалась приличной — аккуратное отхожее место, душевая, удобная кровать с чистой постелью, а на стене — портрет здешнего короля. Чего ещё желать усталому путнику?

* * *

В дилижансе я составил великолепный план, как доставить принцессу Мелону к суженому — проникнуть в её апартаменты и, оставив записку её отцу, чтоб зря не беспокоился, тайно покинуть дворец, потом столицу, а там и королевство. Я знал, что по всему Побережью никого не удивит встреча со странствующими наёмниками, и женщины среди них не редкость. В доспехах и шлеме, закрывающем лицо, принцесса запросто доберётся неузнанной до северной границы Гроссфлюса и въедет в королевство Камарг. Дальше — на восток, к морю, до порта Болотного, где мне не понравился запах на пирсе, оттуда — кораблём до Каменного порта, а дальше дилижансами до Эльдорадо.

Удивляетесь, что я не хотел возвращаться через порт Зелёного Мыса? Причиной тому всё та же паранойя. Имея выбор, лучше не идти назад по собственным следам, очень уж велика вероятность попасть в ловушку. Твои враги устроили её именно тебе, имея вдоволь времени. Незачем облегчать жизнь им и укорачивать свою.

Да, план был превосходным, при непременном условии, что принцесса Мелона горит желанием попасть к незнакомому жениху. Или хотя бы не против к нему попасть. Потому что если она против, то поднимет тревогу, и стража с удовольствием меня прикончит, горцев тут не любят.

Но оказалось, что неважно, чего хочет принцесса — добраться до неё первому встречному не удастся. Из дворца она не выходит, а тайком туда не пробраться. Охраняют его вооружённые до зубов гвардейцы со свирепыми собаками. Была идея выяснить, какое из окон дворца — спальня принцессы, и забросить туда записку стрелой или камнем из пращи, но стоило подойти к забору поглазеть на окна, как тут же по другую сторону возникли двое гвардейцев. А я, глупый, ещё радовался, что забор не сплошной, а из стальных прутьев.

Раз неофициально проникнуть во дворец нельзя, я попробовал полуофициально. Здание разведки Гроссфлюса располагалось рядом с дворцом. Я опасался, что кого попало и туда не пустят, но нет, пустили и провели к офицеру, по виду — ветерану тайных войн.

— Горец? — удивился он. — Наняться к нам хочешь? Ты откуда — из Берга или из свободного племени?

— Я есть подданный Эльдорадо. И я не есть хотящий найма.

— А, Эльдорадо! Слыхал о нём. Так зачем ты сюда пришёл?

— Это есть мундир бойцов вашего королевства, так ли это? — я показал ему рисунок мундира Шмидта.

— Полевая форма королевских гвардейцев для джунглей, — мгновенно определил офицер разведки. — Знаешь, что такое джунгли?

— Джунгли есть влажный тропический лес.

— Точно! И что не так с мундиром?

— Боец, что есть одетый в такую форму, есть попавший в плен к горным варварам и проданный нам.

— Говоришь, к вам в лапы попал боец в мундире нашей гвардии? Что-то ещё можешь о нём сказать?

— Его имя есть Шмидт. И он не есть горец.

— Что он сказал на допросе?

— Он есть сказавший, что он есть заснувший в учебном лагере, а потом он есть проснувшийся среди варваров, что есть находившиеся возле пограничников Эльдорадо.

— Похоже на амнезию. Есть следы удара по голове?

— Лекарь пограничников есть не доложивший об этом.

— Я так понял, варвары захватили в плен и продали вам человека в камуфляже наших гвардейцев с именем, распространённым у нас. Но как вы определили, что он наш? Вряд ли имя и форма вам знакомы, очень уж далеко мы друг от друга.

— Варвары есть также продавшие нам некое письмо, что есть подписанное вашим королём. Один банкир есть подтвердивший подлинность. Письмо есть содержащее в себе переводной вексель.

— О какой сумме речь?

— Сумма есть для нас очень большая, — я уклонился от ответа.

— Это, часом, не Блувштейн-банк?

— Я есть не имеющий права разглашать.

— Они, кто же ещё? Единственный банк, чьи отделения едва ли не в каждом занюханном городишке любого королевства! Они плетут интриги, а мы не смеем их даже пальцем тронуть! Ведь если они уйдут из Гроссфлюса, мы не сможем делать прямые переводы за границу. Без них придётся переводить через несколько банков, каждый возьмёт комиссию, расходы казны повысятся, а она и так пуста! А о чём речь в письме?

— Письмо есть повествующее о принцессе Мелоне.

— С ней вообще всё очень непросто.

— Непросто с ней есть что именно?

— Это тебе объяснит мой начальник. Только его нужно подождать.

Начальник пришёл минут через десять, его сопровождали двое парней, рядом с которыми охранники рэба Моше выглядели безобидными обывателями. Показалось, что где-то я его уже видел.

— Горец, мне доложили, будто ты что-то говорил о письме, касающемся принцессы Мелоны. Что за письмо?

— Письмо есть подписанное королём Герхардтом III. Но я не есть уверенный в подлинности вашей подписи.

— Узнал? — усмехнулся король.

— Ваш портрет есть висящий в моём номере в гостинице.

— Горец, ты не из разведки? Очень уж наблюдательный.

— Я есть королевский посланец по особым поручениям. А письмо есть вот оно, — я достал письмо из потайного кармана и протянул ему.

— Письмо моё, — он потёр пальцами уголок листа. — Но не совсем. Королевские письма мы пишем на специальной бумаге, это не она. А теперь оставьте нас с горцем наедине.

— Ваше Величество, но это... — неуверенно заговорил один из телохранителей.

— Я сам решаю, что для меня опасно, а что — нет. Здесь и сейчас я горцу доверяю.

Он говорил с телохранителями на торговом, значит, это предназначалось мне, но я так и не понял, что за глубокую мысль он хотел донести. Плевать мне на его доверие. Они вышли, король запер дверь и уселся напротив меня.

— Писал я, — продолжил он. — Но в письме не всё правда.

— Это письмо есть содержащее одну или больше лжи, — согласился я.

— Парень, говорить с тобой на торговом — пытка. В моём королевстве большинство крестьян говорят в сто раз лучше тебя!

— Я есть приносящий извинения Вашему Величеству.

— Ладно, переживу как-нибудь. Кстати, мне надоело называть тебя то горцем, то парнем. У тебя же есть имя. Не против, если я буду называть тебя Дареном?

— Я есть не возражающий, — спрашивать, как он узнал моё имя, я не стал.

— Вот и хорошо. Рассказывай, Дарен, что за ложь ты увидел в моём письме.

— Сто тысяч золотых монет не есть ваши деньги.

— Да, это деньги банка. Но ты откуда знаешь?

— Они в вашей казне не есть лишние.

— Верно. У меня в казне крыса повесилась. А сейчас я тебе расскажу, зачем мне понадобилось убрать дочь подальше. А то ты невесть что придумаешь. Это тесно связано с проектом одного дурацкого строительства, так что рассказ выйдет длинным.