Автократор Второго Рима

— Значит так! — объявил я свое решение всем присутствующим. — Феодора сейчас отведут в отхожее место и дадут слабительное лекарство. Если после этого тура не будет обнаружена то Мануил будет наказан за клевету.

Конечно, я не был уполномочен наказывать детей. Точнее, отец мне не разрешал этого делать, но и не запрещал. А раз так, то буду поступать по своей воле. К тому же, если мое решение будет справедливым то Андроник наверняка его одобрит.

Через час судьи принесли мне туру и доложили что она была извлечена из желудка Феодора.

— Вот теперь верю что Феодор — вор! — заявил я всем присутствующим. — За воровство исключаю его из соревнований и выгоняю вон. Его отцу будет сообщено о таком недостойном поведении своего сына.

Я специально не стал применять телесных наказаний. Во-первых, родители и так накажут этого мальчишку, а во-вторых, зачем мне портить отношения с родом Ангелов? Родня этого воришки занимает далеко не самое последнее место в аристократической верхушке империи. Зачем мне такие враги? Нет уж, мне наоборот нужно налаживать отношения со знатью, а телесные наказания одного из ее представителей уж точно не прибавят мне популярности в этом узком кругу.

На следующий день в мои покои явились судьи и зачитали результаты соревнований.

— Во время игры в ампру хорошо проявили себя 14 ребят. Шестеро из них были вождями, которым удавалось освобождать пленных, остальные отличились при обороне командиров. Все они показали личную храбрость. Команды, в которых состояли эти ребята наиболее часто побеждали в соревнованиях.

— А что по затрикию?

— Там результаты хуже. Из всех участников только 11 ребят умеют хорошо играть в эту игру.

— А какие результаты у того парнишки что недавно подрался?

— У Мануила Вриенния нет успехов по игре в ампру, — отчитался судья. — Зато он хорошо играет в затрикий.

— А есть такие 'отличники' кто хорошо играл и в ампру и в затрикий?

— Есть, но мало, — ответил судья после долгого копания в своих записях. — Таких всего 6 человек.

Я задумался. Этих шестерых нужно было брать, они полностью подходили под мои требования. Аргиропул и Вриенний в качестве помощников меня тоже устраивали, хоть каждый и по-своему. Получалось что для полного комплекта не хватало еще двух ребят.

— Выбери самого лучшего игрока в ампру и самого лучшего игрока в затрикий, — приказал я судье. — Их обоих возьму в свою свиту. А еще возьму 'отличников' и Аргиропула с Вриеннием. Позови их всех сюда.

Когда удивленные и обрадованные ребята собрались в моих покоях я обратился к ним с речью.

— Теперь вы все мои этеры. Это большая честь, но и большая ответственность. Служите мне верно и я вас вознагражу. А предадите — поплатитесь головой.

Можно было бы толкнуть гораздо более солидную речь, делая упор и на честь, и на религию, и на местный эллинский патриотизм, ведь язык как известно без костей. Однако говорить такое находясь в шкурке пятилетнего ребенка означало сильно подставляться. Среди придворных итак уже ходили слухи о том какой у царя растет не по годам смышленый и рассудительный сын. Зачем давать им повод к новым сплетням?

Через два дня ко мне в покои явился слуга с приглашением прибыть на первый урок, который проводил Никифор Григора. Для учебы царских детей и их этеров во дворце имелось особое помещение-аудитория, поэтому путь туда не занял много времени. Сама аудитория представляла собой довольно большую комнату с полукруглыми окнами и мраморными полами. Из мебели моим глазам предстали только расположенное на специальном постаменте кресло-кафедра со столом-поставцом для учителя и стоявший в центре комнаты один единственный длинный стол с лавками для учеников. Постойте! А где парты? Что может быть примитивнее обычной школьной парты? Неужели в средневековье ее еще не изобрели? А где школьная доска? На поставце лежит, правда, какая-то маленькая покрытая воском дощечка. Неужели эта штука заменяет им доску? Я мог бы еще долго сокрушаться по поводу отсутствия столь близких любому современному школьнику вещей, однако помещение уже было полно народу: этеры занимали скамейки, Григора важно восседал в своем учительском кресле. Мне тут же освободили самое почетное центральное место за общим ученическим столом.

— Господь в Святом Писании завещал нам учиться, — заявил Григора, подождав пока я займу свое место. — В Притчах сказано: 'Выведи юношу на верную дорогу и он даже в старости с нее не свернет'. Дабы вы не свернули с пути истинного каждый учебный день мы будем начинать с молитвы. Встаньте, дети мои.

Пришлось вставать со скамейки и повторять за учителем:

— Преблагий Господи, ниспосли нам благодать Духа Твоего Святаго, дарствующаго смысл и укрепляющаго душевныя наши силы, дабы, внимая преподаваемому нам учению, возросли мы Тебе, нашему Создателю, во славу, родителем же нашим на утешение, Церкви и отечеству на пользу.

Повторять пришлось несколько раз, потом учитель позволил нам сесть.

— В Святом Писании сказано: 'Не оставляй юношу без наказания: если накажешь его розгою, он не умрет; накажешь его розгою и спасешь душу его от преисподней'. Поэтому провинившихся я буду наказывать.

Григора поднялся с кресла и показал нам толстую длинную розгу.

— Но сказано так же: 'всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо существующие власти от Бога установлены'. Поэтому деспот Иоанн как представитель высшей власти будет освобожден от наказаний.

Григора спрятал розгу и уселся обратно в кресло.

— А теперь начнем урок. Рядом с вами на столе лежат покрытые воском деревянные доски-церакулы и короткие палочки-стилосы. На этих досках вы будете писать буквы. Берите в руку стилос. Пишем: альфа, бета, гамма...

До обеда нам удалось выучить пять букв. Конечно, я бы мог поторопить Григору с обучением ибо первые буквы греческого алфавита при написании оказались поразительно похожи на русские. Мог бы, но не стал. Теперь у меня на попечении имелась целая группа самых обычных детей, и если я могу усваивать информацию намного быстрее их, это не значит что они такие же продвинутые. Поэтому всему свое время.

Обедать мы отправились в специальную столовую, оборудованную для наследника василевса и его этеров. Давно ушли в прошлое старые римские обычаи когда местная знать вкушала яства возлежа на ложе. Мы сидели за столом на табуретах с тремя ножками и перекусив хлебом, сыром, фруктами и мясным пирогом вернулись в аудиторию.

— Сейчас вы будете учиться писать цифры, — заявил Григора и достал из мешочка три камушка. — Это эна, зио, триа... Цифры обозначаются буквами.

Буквами? А где знаменитые арабские цифры? Первые девять букв имели значения от 1 до 9, следующие девять — от 10 до 90, и т. д. Для записи числа составлялись буквы, сумма значений которых выражала это число. Числа от слов текста отличались тем, что над ними проводилась черта или после числа ставился штрих — числовой апостроф. Тысячи, десятки тысяч, сотни тысяч обозначались теми же буквами, что и простые единицы, десятки, сотни, но со штрихом внизу слева. Впрочем, обо всех 'прелестях' местного счета я узнал гораздо позже. Теперь же, смотря на это безобразие у меня волосы вставали дыбом. И хуже всего что ничего не поделаешь, хочешь не хочешь а местную систему счета придется осваивать.

А дальше потекли похожие друг на друга как капли воды учебные будни византийского школьника. Каждый день рано утром я просыпался, умывался, кушал завтрак-аристон и шел на занятия. Провожал меня в школу специальный слуга-педагог, обязанностью которого было нести письменные принадлежности, ибо мне по статусу этого делать не полагалось. Поскольку я был царевичем то не считал нужным торопиться, поэтому приходил на занятия позже всех. Это считалось нормальным и не порицалось, а вот моих этеров за опоздание учитель нещадно наказывал розгами. Счету мы обучались сначала на камушках, потом начали использовать счетную доску — абак, с помощью которой выполняли простейшие математические задачки по сложению и вычитанию. Продвинулись мы и в изучении букв греческого алфавита, которых оказалось 24 штуки. Занятия начинались с молитвы и продолжались до обеда, который назывался 'дипнон'. Перед употреблением пищи опять следовало произнести слова молитвы. Учебный день заканчивался еще одной молитвой. Впрочем, такой распорядок дня и даже регулярные молитвы довольно быстро вошли у меня в привычку и никакого неудобства не вызывали. Ко всему я смог привыкнуть. Ко всему, кроме одного. Стол! Этот длинный, общий для всех учеников предмет местного интерьера хоть и был богато украшен резьбой, абсолютно не годился для многочасовых занятий. Конструкцией он скорее напоминал сплошную тумбу чем стол в современном понимании этого слова. Выемки для размещения ног ученика не было, поэтому сидеть приходилось в неудобном положении, сутулившись, что усиливало нагрузку на позвоночник. Более того, неудачный наклон столешницы мог испортить зрение учеников уже в самом ближайшем времени. Плюс к тому стол был общим, то есть ученики зачастую мешали друг другу. О нет! Мне ребята не мешали, я один занимал чуть ли не половину стола, но ведь они теперь являлись моими людьми и о них следовало заботиться. Хороший вождь должен думать о своих людях.

— Учитель, мы сидим за очень неудобным столом! — заявил я Григоре, не вытерпев издевательства над своим молодым телом.

— Ученик должен стойко переносить телесные муки дабы получить столь необходимые ему знания.

— Но ведь можно сделать так чтобы не было и мук телесных, и ребята лучше учились.

— Правда? — Григора усмехнулся, — Если ты знаешь такой способ поведай мне о нем, отрок?

— Я нарисовал на бумаге вот это рисунок, — встав с места я предал Григоре чертеж парты, который составил накануне. — Посмотри, учитель.

Любой современный человек, который учился в школе, знает как выглядит обычная парта. Более того, проведя за ней много времени любой из нас помнит свою школьную парту до мелочей, до каждой надписи на ее столешнице. Разумеется, я не был исключением. Особенно мне запомнилась конструкция школьного стола советских времен с наклонной столешницей, который был соединен в нижней части со скамьей. Несомненным плюсом такой конструкции была простота изготовления и отсутствие металлических деталей. Теперь мне предстояло убедить учителя в полезности данного приспособления.

— Объясни, чем этот твой новый стол лучше старого? — недоверчиво спросил Григора, крутя в руках рисунок.

— Он называется парта.

— Да хоть дыба! Я задал тебе вопрос!

— За этим столом удобнее сидеть и спина потом не болит. А если не будет болеть спина, то и учиться ребята станут лучше.

— Ты откуда это знаешь?

— Так я же его придумал! Значит знаю! — пришлось мне 'включить' ребенка.

— А вы что скажите? — обратился Григора к этерам, — Болит у вас спина после занятий?

— Да, болит, — ответили несколько детских голосов.

— Хм..., — задумался учитель. — В Святом Писании сказано: 'Будем внимательны друг ко другу, поощряя к любви и добрым делам'. А разве не доброе дело когда дети перестанут болеть?

— Да, учитель, это очень доброе дело, — закивал я головой.

— Отдам твой рисунок мебельным мастерам, пусть сделают такие парты. А там посмотрим лучше они старого стола или нет.

Приятно иметь дело с умным человеком! Григора не стал упрямиться и быстро сообразил что оснащение аудитории удобной мебелью — залог успеха в обучении детей. Даже не ожидал что получиться уломать его так быстро.

— Спасибо, учитель, — я вежливо поклонился. — Пришла мне в голову еще одна мысль.

— Да? — Григора сделал удивленное лицо. — Что на этот раз?

— Доска на которой ты пишешь — маленькая. Если на ней написано много текста, то этот текст плохо видно.

— Значит ты хочешь чтобы в аудитории поставили большую доску?

— Да, учитель.

— Ну что же, — Григора почесал бороду. — Если заказывать мастерам столы, то можно заказать и доску. Будь по-твоему.

Конечно будет по-моему! За обучение платит мой отец. За мебель и за доску он тоже заплатит. Интересно, а если бы заставить заплатить за все это именно тебя, учитель? Неужели бы ты тоже так легко согласился? Сомневаюсь!

— А теперь давайте вернемся к учебе, — прервал мои размышления Григора. — Сегодня мы начнем учить Псалтырь...

Школьные парты были изготовлены довольно быстро, причем по внешнему виду они ничем не отличались от советских аналогов. Парты были двухместными, но я никому не позволил рядом с собой садиться. Во-первых, тому счастливчику кто рядом со мной сядет все дети сразу начнут завидовать, ибо этот счастливчик расположиться рядом с самим царевичем. Зачем мне склоки в коллективе? Ну а во-вторых статус обязывает вести себя по-царски. Царевич я или нет?

Сидеть за партами детям понравилось, довольные дети стали лучше учиться что понравилось уже Григоре. Большая школьная доска так же пришлась ему по вкусу ибо теперь всем детям было хорошо видно что пишет учитель. Мой авторитет в глазах Григоры заметно вырос, я не сомневался что он станет хвалить меня отцу.

Возможно отец даже наградил бы меня за столь полезное изобретение, но его не было в городе. Весь тот год пока я грыз гранит науки, Андроник провел в Эпире, где подавлял восстание албанцев. Когда же он вернулся, то сразу вызвал меня к себе в кабинет.

— Я рад что ты вернулся целым и невредимым, отец,— поклонился я.

— Мне опять пришлось воевать, сынок, — вздохнул Андроник. — Эти проклятые албанские мятежники не хотели признавать власть ромеев и я был вынужден осаждать Арту. Если бы не Кантакузин с его хитростью и находчивостью, то этот военный поход мог бы затянуться.

— А что сделал Кантакузин чтобы взять город?

— Он пообещал мятежникам прощение, а когда те открыли ворота, то запустил в город наемных турок. Разумеется после этого Арта пала к нашим ногам. Говорят, турки взяли в Эпире такую богатую добычу что продавали потом 100 быков за один иперпир.

— Но ведь это подло? — удивился я. — Пообещать что-то людям, а потом их обмануть?

— Не говорит так! — Андроник в гневе ударил кулаком по столу. — Албанцы мятежники, а мятежи нельзя прощать. Кроме того, военная хитрость никогда не была подлостью. Когда ты начнешь изучать историю ромеев то узнаешь что многие достойные полководцы прибегали к воинской хитрости и побеждали в сражениях. Кантакузин очень многое сделал для того чтобы поднять величие царства ромеев, ты должен уважительно к нему относиться.

— Прости, отец, — не стал я спорить. — Мне нужно еще многое узнать чтобы понимать воинскую науку.

— Это хорошо что ты хочешь учиться, — успокоился Андроник. — Когда придет время я найму тебе лучшего в нашей державе учителя-стратега. Но сейчас я позвал тебя сюда ради другого дела.

Император взял со стола маленький колокольчик и позвонил в него. Двери открылись и из приемной, где обычно ждали неофициальной встречи с правителем разные посетители, в комнату вошел длинный и худой мужчина, с выпученными как у воблы глазами.

— Познакомься, — кивнул Андроник в сторону незнакомца. — Это Иоанн Ангел. После подавления восстания албанцев он назначен кефалом Эпира. Именно его сына ты поймал на воровстве во время проведения состязаний в затрикий.