Добро из зла

Как говорил профессор Озпин: "Мы с вами сражаемся на войне, в которой победа — это просто "не поражение", шанс прожить еще один день и шанс вступить в новый бой — как только вновь взойдет солнце".

— Пирра?

— Мы справимся, Жон, — улыбнулась чемпионка, видя сомнение на лице партнера. — Если бы это задание не было нам по плечу — мы бы просто его не увидели.

— И всегда можно запросить помощь, если что-то вдруг пойдет не так, — добавил Рен. — Сейчас уже не первые дни после Битвы... и точно не наш вступительный экзамен. Нас подстрахуют и вытащат.

Жон все еще не выглядел убежденным. Пирра знала причину, все они знали — он никогда бы не стал сомневаться в своей команде, единственной слабостью считая самого себя. Сколько усилий они, все трое, вложили в то, чтобы дать ему уверенность в себе, убедить в своем полном доверии — и все равно на него порой накатывало. Чемпионка не уставала повторять, что у него огромный талант и нисколько не кривила при этом душой: тот прогресс, которого он достиг за эти восемь месяцев был ошеломляющ. Он все еще был слабее любого из них, проигрывал девять тренировочных спаррингов с остальными студентами из десяти, но... это же был Бикон. Просто справляться с учебой, пусть даже едва-едва, уже было достижением, а уж в положении Жона, начав с нуля, и вовсе было сродни подвигу.

Взяв партнера за руку, Пирра приложила его ладонь к зеленой иконке согласия на миссию.

— Ну вот, теперь осталось только найти мешок зефирок, — хихикнула она.

Сокрушенно покачав головой после восторженного "Ура! Зефирки!" от Норы, "бесстрашный лидер" заметил:

— Если она переест сладкого, это будет твоя вина.

Пирра лукаво улыбнулась, кивнув на голограмму:

— Ты все еще можешь отказаться.

— Нет уж. Я тоже давно не был на пикнике, — хмыкнул Жон, отходя в сторону, чтобы освободить место следующей команде.

— Значит, это — твоя вина.

Он наконец-то улыбнулся, заставив сердце Пирры замереть на мгновение.

— Не, это были демократичные выборы! Ответственность коллективная.

— А у нас здесь не демократия, а абсолютная монархия.

Жон выпятил грудь и, по его мнению, гордо (на самом деле смешно, а если спросить Пирру — очень мило!) тряхнул отросшими золотыми волосами.

— Так значит, я — король?

— Точно!

— Я не позволю повесить всю вину на меня! Если я — король, то ты — моя королева!

— Жон... — прошептала Пирра, не зная, чего ей хочется больше: счастливо засмеяться и поцеловать его или убежать, пряча горящие щеки.

— Ой, я не это... — торопливо начал Жон, осознав двусмысленность своих слов.

Его сбивчивые (и совершенно ненужные!) оправдания прервал Рен, деликатно откашлявшись.

— Я думаю, Пирру лучше назвать канцлером, что стоит за троном и тайно управляет Королевством, — сказал он.

— О, круто! — воодушевилась Нора. — Тогда я — генерал! Нет — глава Охотников! Я Озпин!

— А почему не Гудвич? — поинтересовалась Пирра. От смены темы она чувствовала одновременно облегчение и разочарование.

— Она страшная, — оглянувшись по сторонам, прошептала Волкири, сделав большие глаза. — А еще у директора была кружка — в ней всегда был кофе с коньяком. Я уверена, что она волшебная — она всегда была полной. Всегда!

— И коньяка в ней было больше, чем кофе, — усмехнулся Жон.

В этот момент Пирра осознала, что все еще держит его за руку. Но прежде, чем она успела что-то с этим сделать или хотя бы решить, хочет ли она вообще это изменить...

— Йей! Ребята!

...Звонкий девичий голос раздался у нее за спиной. Пирра даже не сразу поняла, почему этот полный искренней радости голос заставил ее вздрогнуть, пуская по спине лавину мурашек, отчего споткнулось в груди сердце, сжатое ледяной когтистой лапой, а тело покрылось еле заметным аурным покровом цвета темной меди — инстинктивной реакцией на выброс адреналина, страх и боль. Осознание пришло к ней одновременно со слившимися воедино возгласами Норы и Рена:

— Руби!

Тихо охнул от боли Жон, попытался выдернуть сжатую чемпионкой руку, но Пирра лишь ухватилась за него еще крепче, неосознанно ища у него защиты; вспыхнула серебром аура Жона — не будь ее, под пальцами Никос уже хрустели бы кости.

А за ее спиной продолжалась встреча старых друзей, не видевшихся очень долгие два месяца:

— Я только что прилетела! Прямо сразу, как выписали из больницы!

— Здорово! Ты уже знаешь, к какой команде тебя припишут?

— Я надеялась оказаться с вами, ребята.

— Пирра? — взволновано прошептал Жон, наклонившись к самому ее уху, пока Нора отвлекала Руби. — Что случилось?

Вместо ответа чемпионка глубоко вздохнула, заставила себя отпустить его руку и обернулась. Она сама не знала, что собирается делать — попросить у сестры Янг и подруги Пенни прощения, упасть на колени и разрыдаться или попытаться сделать вид, что ничего не было. Какой выбор она бы сделала, так и осталось тайной, потому что взгляд будто сам собой соскользнул с Руби и поднялся выше — ей за спину. У входа в зал, чуть в стороне у двери, стояла высокая стройная женщина в платье до середины бедра, четко разделенном на две зоны: черную, снизу, и белую, сверху. Ее красивое (хотя, может быть, чересчур бледное) лицо обрамляли короткие золотые волосы, едва достающие до плеч. Директор Бикона Глинда Гудвич чуточку нервно постукивала себя по бедру длинным кавалерийским стеком, а зеленые глаза строго смотрели на Пирру, напоминая об отданном приказе.

— Привет, Руби, — тихо сказала Пирра, опустив глаза в пол.

Не обращая внимания на тихое "Пирра, я...", чемпионка отвернулась и, бросив своей команде что-то о том, что плохо себя чувствует и хочет побыть одна, торопливым шагом вышла через заднюю дверь, ведущую во двор, под злые укусы морозного воздуха. Что бы она не собиралась сказать Руби, что бы лидер несуществующей ныне RWBY ей не ответила — разговор этот должен пройти не здесь и не сейчас.

Все тем же нервным, суетливым шагом она пересекла внутренний двор. Игнорируя взгляды студентов, что решили урвать минуты отдыха перед заданием, едва не сбила кого-то с ног, пробормотала неискренние извинения и, наконец, оказавшись в дальнем углу, со вздохом прислонилась спиной к дереву, оставив позади всех.

Закрыв глаза и несколько раз глубоко вздохнув, Пирра попыталась успокоиться. Протез болел — бесчувственная равнодушная сталь пылала, будто вновь она стояла под зеленым лучом, чувствуя, как утекают жалкие остатки ауры, а на кожу капают ярко-алые капли расплавленного щита. В той боли, заполнившей ее мир, она потеряла ориентацию в пространстве, разум и память: когда луч скользнул выше, едва не распилив пополам весь огромный корабль, она не смогла вспомнить в какой стороне сидели Жон и ребята. В тот миг она была уверена, что под атакой Пенни оказались самые дорогие ей люди на свете. Ярость, гнев, боль, все напряжение последних нескольких дней выплеснулись в отчаянном ударе, нанесенном наугад. На ее удачу (или, впоследствии, к ужасу) отчаянный удар магнитными полями, почти безвредный для человека, разорвал Пенни Полендину, странную девочку из Атласа, оказавшуюся андроидом, на миллион кусочков.

Так она в первый раз совершила убийство. Так она убила подругу Руби.

Судорожно вдохнув сквозь стиснутые зубы колючий морозный воздух, Пирра повторила себе то, что твердили ей все остальные два долгих месяца:

— Я спасла жизни — десятки жизней, может быть — сотни. Мне не за что себя винить.

Разум подсказывал ей, что это было правдой.

Но тот же разум, с отстраненной безжалостностью напоминал ей, что если она не должна винить себя за смерть Пенни, то есть кое-что еще, для чего у Неуязвимой Девочки нет и не может быть оправданий.

Янг.

Когда она вышла из кабинета директора, за пару дней до турнира — растерянная, ошеломленная, раздавленная — то не придала особого значения тому, что встретила у лифта Янг. "Я сломала пару стен, — натянуто улыбаясь, соврала тогда блондинка. — Думаю, меня ждет выволочка". Ей даже в голову не пришло, что Пирра Никос может оказаться не единственной кандидаткой — она же чертова Неуязвимая Девочка! Особенная! Сильнейшая!

Поглощенная собственными переживаниями, загипнотизированная поставленным перед ней выбором, не желая приносить себя жертву, она пропустила и все остальное: "недомогание", из-за которого Янг сняла свою кандидатуру с турнира, домашний арест, наложенный на нее директором за "сломанные стены"... Пропустила все. А когда после всех событий того черного дня, когда Гримм, Белый Клык и роботы Атласа едва не сровняли Вейл с землей, пришла к профессору Гудвич, чтобы согласиться на все, оказалось, что она опоздала. Послушав рассказы студентов, защищавших в тот день Бикон, Пирра узнала по описанию силу Осенней Девы — янтарный ореол вокруг глаз, огонь и молнии — врученную другой.

И этому греху, греху бездействия и малодушия, оправданий у нее не было и быть не могло.

Сделав еще несколько судорожных вдохов, Пирра вспомнила советы психолога и попыталась представить место, где чувствовала себя уверенной и сильной. Она представила себе белый морской песок под ногами и круглую арену главного стадиона Мистраля; клинок будто сам собой скользнул в руку, щелкнул, раскладываясь в копье, винтовку и возвращаясь обратно в форму меча. Этот цикл повторялся снова и снова, все быстрее и быстрее, пока оружие в руках не превратилось в смазанный туманный круг, в котором только она сама знала, в какой момент он взорвется выстрелом, уколом и рубящим ударом. Это была своеобразная медитация, тупые механические движения, отточенные тысячами повторений. Она находила покой в собственном мастерстве, навыках и силе, силе, что, она верила, позволит выдержать любой бой — и выйти из него победительницей. Ровный гул голосов за спиной лишь помогал самовнушению стать убедительнее. С удивлением осознав, что это работает, Пирра поняла, чего ей не хватает для полноты иллюзии.

Противника.

Открыв глаза, она даже почти не удивилась, увидев саму себя.

Эту Пирра сохранила обе руки, у нее не было бледно-синих кругов под глазами, а кожа светилась румянцем и здоровьем. Зеленые глаза смотрели прямо и непреклонно, без страха и неуверенности. Вокруг нее клубились потрескивающие молниями потоки пламени, а вокруг глаз ярко сиял благородным золотом ореол Осенней Девы.

Это была Пирра, которая не стала сомневаться и заставлять других сражаться вместо себя. Пирра, которая приняла доверенную ей силу.

Пирра, которая победила.

Оглядев ее с головы до ног, "Пирра, которая победила" разочарованно скривилась и резко отвернулась, ударив оригинал по лицу длинными рыжими волосами. Единственными словами, которые она бросила ей, уходя, был вопрос, резкий и острый, как удар копья:

— Когда ты успела стать такой размазней, Пирра?

Глава 4. Мы или они?

Взревев, Урса поднялась на задние лапы, готовая обрушить весь свой немалый вес на хрупкую девичью фигуру, закутанную в алый плащ, ярким пятном выделяющий ее на снегу. Черная, будто обсидиановая, шкура, лишенная шерсти, сверкала под лучами заходящего солнца, два багровых глаза угольями сияли в прорезях белой костяной маски, заменившей морду, а рык, сотрясший землю, был полон триумфального гнева.

Старшая, или Главная, Урса — серьезный противник. Автоматы, пистолеты, винтовки — все это было почти бесполезно против нее, пули банально отскакивали от прочной шкуры. По инструкции армии Вейл, вступать в бой с ней рекомендовалось исключительно при поддержке бронетехники или при наличии в отряде тяжелых противотанковых ружей... а еще можно было просто предоставить тварь Охотнику.

Лезвие косы захлестнуло колоноподобную ногу Урсы. Душа, пропитавшая сталь, вспыхнула на мгновение, алым покровом укутав серебристый металл, глухо рявкнул выстрел — Руби, сплавив в одном молниеносном и грациозно-плавном движении остроту объятого аурой лезвия, отдачу от выстрела, мощь усиленных аурой мышц и собственное Проявление, дернула на себя. Урса взревела — удар оказался достаточно силен, чтобы пропороть шкуру и мышцы, застряв в кости и, неловко подогнув подрубленное колено, Урса рухнула прямо на молодую Охотницу, угрожая раздавить ее. Распавшись лепестками роз, Руби сместилась в сторону резким скачком, задействовав Проявление.

— Нора, "Кузнец"!

Подпрыгнув, Руби закрутила себя в воздухе, набирая инерцию, и вонзила острие косы точно в основание шеи монстра, в одно из немногих уязвимых мест. И точно также, как в прошлый раз — ее удар смогла остановить лишь кость... а в следующий миг исчезло и последнее препятствие, когда на алое древко, точно в то место, где крепилось лезвие, рухнул молот, ломая любое сопротивление.

От грохота у Руби зазвенело в ушах, от поднятой пыли запершило в горле и защипало в глазах, а крупная шрапнель осколков асфальта заставила вспыхнуть ауру, останавливая смертоносные снаряды.

Когда пыль рассеялась, Руби уже успела проморгаться и растереть кулачками глаза. Оглядев здоровенную трехметровую воронку, посеченные осколками стены домов и превращенную в решето легковушку, ржавеющую на тротуаре, она, прокашлявшись, прохрипела подошедшему Рену:

— Запиши: "Не использовать "Кузнеца" против Урс. Никогда".

Покосившись на лучащуюся самодовольством Нору, деловито отряхивающуюся от пыли, он спросил:

— А против кого тогда?

— Мм... тот Сталкер, которого вы убили на инициации?

— Ему хватило молота.

— Голиаф?..

Окинув задумчивым взглядом учиненный разгром, Рен поднял руку и с сомнением покачал ладонью в воздухе, будто говоря: "Ну, так..."

-...Дракон?

— Идеально! — Нора влезла прежде, чем Рен успел ответить. — Нора и Руби — Убийцы Драконов!

— Не могу поверить, что говорю это... — задумчиво проронил Рен, наблюдая, как Руби пытается вытащить косу, до самого основания вбитую в землю. — Но слова Норы звучат реалистично.

— Эй!

Маленькая снайпер фыркнула. Упираясь в землю обеими ногами, она дернула косу в еще раз, но та не сдвинулась ни на миллиметр. Расстроенно присев на древко, Руби умоляюще взглянула на Нору — грубая сила никогда не числилась в достоинствах Роуз. Конечно, открытая аура давала ей возможности, на голову превосходящие все, что могла бы выдать любая, сколь угодно тренированная девушка ее роста и веса, но сама Руби всегда ставила во главу угла скорость, отбрасывая все остальное.

Все они вздрогнули, хватаясь за оружие, когда чуть в стороне, через пару улиц, громоподобный металлический грохот заставил содрогнуться землю под ногами, почти так же сильно, как после применения "Кузнеца", и сразу вслед последовал второй удар, на этот раз разбавленный надсадным скрежетом раздавленного металла.

Прежде, чем они успели сделать что-то еще...

— Эй, ребята, как у вас там дела? — ожил Свиток Руби, закрепленный на запястье.

— Все в порядке, Жон, — успокоила командира снайпер. — Мы с Норой просто опробовали новую комбинацию.

— Я же просил вас быть потише. Это место кишит Гримм!

— Извини. Мы увлеклись...

Ответом ей было тяжелое дыхание.