— Добро пожаловать на борт, Всеволод Федорович. Вы с инспекцией к нам?
— Что Вы, право, Григорий Павлович, какие еще смотрины на ночь глядя. Хочу еще раз отработать взаимодействие, может Вы мне чего посоветуете, может я Вам. В общем, как говорят наши злейшие друзья англичане, провести коротенько "мозговой штурм".
— Ни разу не слышал такого оригинального выражения, но суть понятна. И что мы штурмовать будем? И, главное, где? Позвольте предложить пройти в мою каюту?
— Да, там любопытных ушей поменьше. А штурмовать мы будем японскую эскадру. Сегодня в уме, конечно, а завтра — по-настоящему. Только давайте заодно посмотрим, что у Вас творится в носовом погребе, если не возражаете.
— Да ради Бога. Там все готово к взрыву, только детонаторы пока не заложены от греха подальше. Стеньги к утру срубим, снаряды для восьмидюймовок выложены, расчеты получили свои чарки и теперь отсыпаются, минеры никак не могут закончить проверять свою ненаглядную мину в н-цатый раз, чтоб не оконфузиться, как "Гиляк" на стрельбах у Артура. Я и сам по старой миноносной привычке не удержался, разок к ней в потроха залез.
— ЭТА мина должна завтра до цели дойти обязательно.
— Должна. Колба держит. Краны в порядке, машина тоже. Кстати, с той миной, шаровой, которую ваши с катера ставить будут, что решили? Не очень нравится мне эта идея с нулевой плавучестью, честно говоря...
— Да уже переубедили меня минеры, Григорий Павлович. Не с Вашей ли подачи?
— Ну, как Вам сказать...
— Ага... Чтоб не обидеть, да? В общем, мастерят сейчас под катером клетку для мины, а через днище вводят трубу прямо в машинное отделение. Поэтому мы тент за борт и вывесили "для просушки", чтоб без лишних глаз боцман с плотниками работать могли.
— Что за труба?
— Для страховочного конца мины, силового каната ее якоря и кабеля от гальванобатареи. Так что ставить подарок для Уриу будем обычным штерто-грузовым способом, а всплыть мине до постановки не дадут днище катера и доски клетки-опалубки.
— Слава богу, Всеволод Федорович. Так оно всяко надежнее будет. А если течением на метр-другой по борту ее и оттянет, то не велика беда.
Да, кстати, идею с противоосколочными стенками у Вас, уж простите, украл без спросу. Сейчас на носу матросики мудрят с койками, прикрывают казенники восьмидюймовок. Чехлы на них распороты и сшиты на живую нитку, причем у прицелов и срезов стволов оставили дырки. Орудия заряжены, наводчиков завтра посажу под чехлы, и первый залп для японцев точно будет неожиданным...
Минут через десять, оценив усилия "корейских" минеров на "отлично", довольные Руднев и Беляев вновь поднялись на верхнюю палубу.
— Славно, Григорий Павлович. Стало быть, к делу готовы?
— Я хоть до конца и не верю, что завтра придется с японцами воевать, но они нам тут цирк не в первый раз устраивают. Поэтому и сам готов, и "Кореец" тоже подготовил, насколько это вообще для нашего старичка возможно. Так что выкладывайте начистоту, зачем пожаловали.
За капитанами соответственно первого и второго рангов закрылась дверь каюты.
— Ну, начистоту, так начистоту... Я понимаю, что Вы на меня сильно обижены, так как я, фактически, бросаю "Кореец" на растерзание, и, прикрываясь вами, спасаю "Варяг" и себя. То есть я — распоследний негодяй, и иду против главной традиции нашего Русского флота — сам погибай, но товарища выручай.
— Ну что Вы, я ни единым словом...
— Ваш взгляд был достаточно красноречив, и что за ним скрывалось — тоже весьма очевидно. Как и за эмоциями наших офицеров. А как мне-то тяжко... Но понимаете... Мы сейчас, фактически, единственные, кто может выиграть для России эту войну!
— Гм. Простите за прямоту, Всеволод Федорович, но кроме нас тут никого нет, и я тоже хочу спросить Вас кое о чем. Откровенность за откровенность. У Вас никто в роду манией величия не страдал?
— Нет, Григорий Павлович, я первый, — Руднев тихо рассмеялся. — И, кстати, не страдаю, а наслаждаюсь. Вот скажите мне, друг мой, кто может сорвать высадку и развертывание японской армии через Чемульпо, кроме нас с вами? У японцев сейчас под винтовкой треть миллиона, а у нас на всем Дальнем Востоке и в Маньчжурии восьмидесяти тысяч нет...
— В Артуре, если помните, у нас целая эскадра, включая семь броненосцев, во Владивостоке четыре крейсера, каждый из которых по сумме боевых возможностей превосходит "Варяга" и "Корейца" вместе взятых. Не исключая "Богатыря", тот хоть по идее и, практически, ваш близнец, но, на мой взгляд, уж простите великодушно, заметно немцами улучшенный.
— Да, все так и есть. Но давайте поставим себя на место вице-адмирала Того. Что он предпримет со своим боевым опытом и британской выучкой? Не знаю, что первым пришло на ум Вам, а я лично уверен, что Порт-Артурская эскадра как раз сейчас атакована кучей миноносцев. И после подрыва, или, упаси Господи, утопления пары-тройки броненосцев, она не сможет бросить вызов Того, как минимум, до окончания их ремонта. А значит, на войсковые перевозки японцев никак не повлияет.
Владивостокский отряд крейсеров заперт льдами еще минимум месяц. Но даже если справится "Надежный" и выведет их, все равно этот месяц они на высадку врага и его коммуникации решительно воздействовать не сумеют — в феврале шторма в Японском море страшные, даже "рюриковичей" порастрепать может. И команды измучаются. Потом, учтите, что из Владика сюда надо идти через Цусимский пролив. Пройти-то они, может, и пройдут, а вот на обратном пути их поймают. Короче, не рискнут они...
— Спаси нас, Господи, от такого! Но даже если бы так... Ведь и в Артуре есть крейсера! "Аскольд", "Новик", "Боярин", "Диана" с "Палладой", в конце концов.
— Согласен. Только еще там есть вице-адмирал Старк, который их никогда в самостоятельное крейсерство не выпустит, пока под Артуром болтается парочка асамоподобных. Да и Алексеев ему не даст...
Отвлеченный вопрос. Вот как Вы думаете, чем можно вывести из строя обе ваши восьмидюймовки, к примеру? Каково минимально необходимое воздействие?
— Ну, я думаю, достаточно одного крупного снаряда. Завтра проверим.
— А я вот думаю, что хватит горсти песка в смазку.
— Это само собой, но Вы это к чему?
— Это я к тому, что сейчас песочком в японском военном механизме можем стать только мы. А значит должны! И для этого я готов принести в жертву свое доброе имя, подорвав "Асаму" весьма подлым образом и бросив на верную погибель Ваш "Кореец". Да слышал я, что Вы себе под нос на совещании бубнили, слышал, не надо большие глаза делать! Это война, и главное теперь — ее выиграть. Появление "Варяга" на своих войсковых коммуникациях Того никак предвидеть не может. За тем он сюда целую эскадру и пригнал, чтобы ни при каких обстоятельствах ему "Варяг" поперек горла не встал. Да и просто утопление "Асамы" — это уже минус один корабль линии, а их у Того всего четырнадцать. Вернее, пока даже двенадцать, "гарибальдийцы"-то еще в пути...
— То есть Вы не в Артур идете?
— Нет. У меня гораздо более интересные планы... Простите, но даже Вам я не могу их раскрыть, так как есть вероятность Вашего попадания в плен. Раненым, в бреду Вы можете сказать лишнее. Тогда они просто "поменяют смазку", и получится, что "Кореец" погиб зря...
— Ясно... Ну, тогда удачи Вам и Бог в помощь, раз Вы все уже твердо решили.
— Спасибо. И давайте еще раз пройдемся по действиям "Корейца".
— Давайте.
— Для начала, при приближении к "Асаме", выгоните всех, кого можно, на палубу, пусть глазеют на него, чтобы господин Уриу ни секунды не сомневался в ваших невоинственных намерениях. Корабль с кучей ротозеев на палубе никто за противника, готовящего гадость, принимать не будет. А Вы как полагаете?
— Вполне резонно.
— Далее. По черной ракете с катера расклепайте якорную цепь. Я планирую сделать то же самое, эти тяжести нам больше ни к чему. Сразу давайте залп из носовых пушек по мостику и пускайте мину. Только умоляю, поднимите сначала боевые флаги и спустите сигнал о переговорах. Одновременно со взрывом мины — подрыв нашего сюрприза, Берлинга я уже проинструктировал. Тут же положите снаряды из ретирадной шестидюймовки с перелетом по "Сунгари", чтобы стационеры его заметили.
Далее смотрите по обстоятельствам. Если "Асама" держится на плаву — тараньте и взрывайтесь, если тонет, то поиграйте в прятки с "Чиодой". Высовывайтесь из-за "Асамы", давайте залп, и сразу полный назад. Не забывайте подавлять любое движение на нем из всего свободного оружия!
У вас есть шанс хорошо поцапать "Чиоду". В прямой бой с ним лезть я бы поостерегся, все же у него скорострелки, и числом поболе, а у вас брони считай, что нету. Если случится невероятное, и вы и "Чиоду" выведете из строя, то тогда огонь по следующему крейсеру. Но, думаю, к тому моменту сам "Кореец" уже будет практически небоеспособен. Чудес не бывает.
Когда вы потеряете способность стрелять из обеих восьмидюймовок, возникнут угрозы потери хода или больших затоплений, то сразу, не мешкая, тараньте "Асаму" и взрывайте "Корейца". Если уже не сможете — топитесь на фарватере, естественно, после посадки команды в шлюпки. Когда решите покинуть корабль, по вашей ракете белого дыма катер подойдет к борту принять раненых, если его к тому моменту не утопят.
По прибытию на берег придерживайтесь нашей версии событий. Мы предъявили японцам ультиматум, они утопили "Сунгари", мы открыли огонь в ответ на это. Мины на фарватере — случайность, результат подрыва "Сунгари", вызванного попаданием японского снаряда. Зазубрите это как "Отче наш" и офицерам то же самое затвердите. Собственно, все. Вопросы, предложения?
— Что в это время делает "Варяг"?
— Избавляюсь от становых якорей, кроме одного, даю полный ход. Проходя мимо "Асамы", пускаю по нему пару мин. Чем дольше его будут чинить, тем лучше. Потом стреляю по "Нийтаке" и прочим и пытаюсь прорваться в море. Там в темноте меняю курс. Может быть, устрою сюрприз для японцев, если они за мной погонятся, и утром начну ловить транспорты. Обычная крейсерская работа.
— По этому фарватеру полным ходом? А как руль вам заклинит, что тогда?
— Ну, волков бояться — в лес не ходить. Как надо будет сбросить ход в узостях, дам полный назад. Заодно пристрелку японцам собью. Бронированную трехдюймовую трубу с рулевыми приводами "Варяга" перебить фугасами — это почти невозможно, знаете ли. Кстати, для того я у Вас штурмана и забираю, он этот фарватер получше моего знает. И потом призы тоже он поведет во Владивосток, если таковые будут. Для этого и часть Вашей команды на "Варяг" перевожу...
— И все это при том, что Вы до сих пор не знаете об объявлении войны?
— Утром все будет. Не сомневайтесь. По тактике на завтра Вам все ясно?
— Вполне. Что не ясно до сих пор, так это что на Вас нашло, Всеволод Федорович? Вы просто сам не свой! Не скажу, что мне "новый" Руднев не нравится, но откуда он взялся? Никогда бы не поверил, что Вы можете пойти на такую дерзость...
— Обстоятельства-с вынуждают. И потом, в каждом из нас и наших матросов живут два разных человека, мирного времени и военного. И обычно, как это ни странно, те, кто хорош в мирное время, никуда не годятся в военное, и наоборот.
— В том-то и дело, что в мирное время Вы, уж простите, были выше всяческих похвал, Всеволод Федорович.
— Раз так, значит, перед Вами мой злой двойник! Давайте на том и завершим. Начальства артурского над нами тут нет, так что хочешь не хочешь, а отвечать за все мне. Поневоле заведешься. А завтра — или грудь в крестах, или голова в кустах. Но мне лично первый вариант больше нравится... Ну, удачи Вам, дорогой мой. От того как вы с Берлингом нашим начнете, почти все и будет зависеть. Молиться за вас будем...
Командиры допили "адвокатов" и вышли из каюты на верхнюю палубу. Так как главный разговор уже состоялся, лезть в трюмы, крюйт-камеры, машинное отделение и прочие потроха "Корейца" не было смысла. За долгие годы службы Беляев изучил свой кораблик досконально, и вероятность что-либо подметить свежим взглядом вряд ли перевешивала неизбежно потерянное время. Ночь уже перевалила за середину, а список абсолютно необходимых дел упорно не уменьшался, а наоборот, продолжал расти, как снежный ком. С форумной точки зрения все было гораздо проще... Кстати, о необходимых делах!
— Да, чуть не забыл ведь, Григорий Павлович. Как Вы думаете, сколько шестидюймовых снарядов успеете расстрелять завтра из ретирадной пушки?
— Если нам очень сильно, безумно повезет, то тридцать-сорок, на самом деле верю в двадцать, а что?
— Видите ли, у меня в боекомплекте де-факто одни бронебойные снаряды. Причем нового, вредительского образца. А мне для прорыва надо максимально выбить артиллерию противника, тут ваши старые, но стабильно взрывающиеся фугасы были бы гораздо полезнее. Может, оставим вам на борту пятьдесят штук, а за остальными я пришлю катер? Хоть по десятку снарядов на орудие, которые взрываются при попадании в цель, а не делают аккуратные шестидюймовые дырочки в бортах на входе и выходе.
— А, бог с вами, грабьте! Только, чур, перевозка за ваш счет. Сейчас распоряжусь, чтобы поднимать на палубу начали. Но если завтра войны все же не будет, ох и много удачи Вам понадобится, Всеволод Федорович, чтобы объяснить свои действия перед адмиралом и наместником! И что за новый вреди... как Вы, простите, сказали, какой образец?
— Хотел бы я, чтобы разбирательство (вот ведь черт, чуть не сказал "разборка", следить надо за чистотой речи, следить...) со Старком и Алексеевым было сейчас моей самой большой проблемой.
А по снарядам... Понимаете, мне тут конфиденциально один старый приятель сообщил из артиллерийского ведомства, имени назвать не могу, хоть убейте, просил остаться инкогнито, что трубки для бронебойных снарядов новых серий практически все с дефектом. Какие-то проблемы с излишней чистотой материалов, что ли... Снаряд взрывается только при пробитии достаточно толстой брони, и то не всегда.
— Да вы что! Это что же, на всех броненосцах и крейсерах эскадры, получается, невзрывающиеся снаряды? А начальство наше артурское в курсе?
— Да бог его знает! Если тут кто и в курсе, то до конца войны могут и не почесаться. Российская традиция — гром не грянет, свинья не съест! В исполнении русского чиновника — страшная вещь.
— Но ведь с этим нужно делать что-то. И срочно!
— Вот в Питере пусть и думают, как из всего этого дерь... безобразия вылезать. Здесь же на повестке дня задачка иного масштаба, только вот кому проще? Ну, не осрамиться нам с Вами завтра! И да хранит нас Господь!
Глава 6. Карты на стол!
Рейд Чемульпо, Корея. 27 января 1904 года. 16:35 — 17:00
Через несколько секунд после первого выстрела "Корейца" варяжские становые якоря, прогрохотав на прощанье в клюзах последними звеньями цепей, упокоились на дне гавани, и крейсер, освобожденный от их узды, рванулся вперед как норовистый конь, скинувший наездника.
Под командованием старшего офицера и боцманов, заведя стальные тросы на кормовой шпиль, матросы палубной команды по очереди, сначала с правового борта, потом с левого, ловко отводили и крепили выстрелы со "снарядоулавливателями" — бывшими противоминными сетями.
