Ящер повёл нас по коридорам. После третей решётчатой двери он спросил фамилии и имена подопечных. Филин назвал несколько имён, в их числе и Дарю. Зам взял у нехотя вставшего со стула нэошника книгу записей, изучил список.

-Пойдёмте, граждане. Вначале в мужское отделение.

Еще коридор и мы стали обходить места содержания, бывшие когда-то гимназическими классами. У каждой топтался охранник. Когда мы называли имя и фамилию, он заглядывал внутрь и приказывал выйти тому-то и тому-то. Таким образом мы набрали четыре человека. Я бы назвал их состояние подавленным. Мятая, порванная местами одежда, синяки. И затравленные взгляды. Ящер сверился со списком:

-Теперь в женское отделение, граждане.

Те же бывшие классы, те же охранники. Мужского пола, между прочим. Нам вывели трёх измождённых женщин, безразлично глянувших на нас потухшими взглядами. У всех на лицах были заметны ссадины и царапины, одежда рваная, и сквозь прорехи белела голая кожа, на которой иногда темнели синяки. Я крепко сжал висящий на шее самострел, глядя на зама и охрану. Сволочи. Я ещё устрою вам весёлую жизнь и яркую смерть. Только бы не сорваться.. Неожиданно Филин спросил:

-Гражданин Осокин, а где ещё одна?

-Она в детском отделении наверное. Так.. Э. Посмотрим.. Дарина Юэн. Тринадцать лет.. Да, она там. Не знаю, зачем она понадобилась НАСА, но раз приказано...

-Советую вам, ГРАЖДАНИН Осокин, поменьше интересоваться делами НАСА, если хотите жить долго и счастливо.

-Извините, гражданин капрал.

Детское отделение было на третьей. У решётчатой двери, ведущей на третий надстрой сидел жирный конопатый нэошник. Увидев нас, он проворно вскочил со стула и вытянулся чуть не уронив такую же фузею, как у нашего первого провожатого. Всё-таки слава у насовцев зловещая. Осокин безразлично спросил:

-Гражданин, приведите нам Дарину Юэн.

Я ожидал, что жиряга кинется искать Дарю. Но вертухай (это словечко как нельзя лучше описывало толстяка) замялся. Филин поднял бровь:

-Что-то не так?

Жирдяй вымученно осклабился:

-Гр.. Гражданин капрал, никак не можно сейчас её привести. Никак.

-Что-о-о?! Ты обалдел, чувырло?!

Жирный только что на колени не бухнулся и плаксиво забормотал:

-Её наш начальник к себе опять вызвал. Не мог же я ему перечить. Говорил ведь, что попадёт, а он... Он только посмеялся. А я прав оказался.

Я усилием воли сдержал себя и только глянул на Филина. Он быстро обернулся, словно проверяя меня, и приказал:

-Отведите подопечных к машине. Боец, пойдёшь со мной.

Это он мне. Ещё бы я не пошёл. Мне хотелось пинками гнать ящера по коридору. Но приходилось изображать равнодушие. В голове бурлили мысли. Если что с Дарей, то начальника этого голыми руками уделаю. И плевал я на Дёмина, Филина и вообще на всех. А Филин, похоже, моё состояние понял. Он оглянулся на ходу и отрицательно мотнул головой. Не скажу, что его намёк меня впечатлил, но я понимал, что пока лучше вести себя тихо. Мы подошли к палате начальника охраны. Филин остановил взявшегося за ручку Осокина:

-Гражданин, дождитесь здесь.

-Но.

Филин хмуро-вопросительно глянул на зама из-под чёрной каски и тот без слов отступил к окну. Мы прошли мимо него и я увидел, что лоб этого казавшегося невозмутимым хлыща покрыт мелкими капельками пота. Да, ему было страшно. Очень страшно. И я был этим доволен.

Филин вошёл первым, я следом. Хорошо, что сразу закрыл дверь. В полутёмной палате, где на стенах висели изображения каких-то учёных или писателей, открылась картина, ввергнувшая меня в состояние слепой ярости. На диване возле дальней стены развалился полуголый лысый мужик, а перед ним стояла светловолосая девочка в одних трусиках. Даря?! На стук двери они обратили внимание не сразу, а спустя пару мгновений. Лысый сделал попытку встать с дивана. Даря медленно обернулась и смотрела на нас через плечо. В наполненных слезами глазах стоял страх. Филин нихрена не успел сделать. Я в три прыжка пересёк палату, на ходу сорвав с шеи ремень самострела, и со всего маху врезал металлическим затыльником приклада прямо в пузо лысого, да так, что передёрнулся затвор. Лысый согнулся пополам и захрипел, а я размахнулся и хряснул его прикладом по затылку — сверху вниз. Негромкий треск сломаных шейных позвонков — и тело извращенца обмякло, как мешок с дерьмом. Впрочем, им он был и при жизни. Я развернулся.Тихо брякнул упавший на пол самострел. Я мягко взял девочку за плечи, повернул к себе и оказался на линии её взгляда

-Дарина, это я, Володя. Помнишь меня?

Девочка молчала, глядя на меня расширенными от ужаса глазами.

-Даря, Дариночка. Помнишь, какого медведика я тебе когда-то на день рождения подарил? С бантом? Помнишь?

Девочка всхлипнула и повисла у меня на шее. Она рыдала страшно, беззвучно. Я ощущал, как тряслось её тело. Она стиснула мне шею так, что даже дышать стало трудно, но я терпел. Встретился взглядом с Филином. Он досадливо покачал головой, но ничего не сказал. И правильно. Сейчас мне было плевать на всех вокруг. Спустя некоторое время рыдания девочки утихли. Я попробовал освободиться, но Дарина прицепилась неожиданно сильно, как клещ. Пришлось так и встать, с ней на шее.

-Даря, отпусти меня. Я никуда не уйду. А вот тебе нужно одеться. Да?

Она замотала головой и, кажется, ещё сильнее обхватила меня руками.

-Даря, если ты отпустишь меня и оденешься, то мы уедем отсюда далеко-далеко-далеко.

Она замерла и прошептала:

-Правда?

-Правда. Обещаю тебе.

Даря неожиданно отпустила меня, нашла на полу свою одежду, быстро оделась. Я постарался не смотреть на неё, всё-таки она уже почти девушка и стесняется наверное. Да... Это больше похоже на мешок из-под брюквы с дырками для рук и головы, чем на платье. Я поднял с пола самострел, брезгливо обтёр затыльник приклада о штаны дохлого начальника. Филин подошёл и принялся ворочать тело:

-Ну-ка, помоги, Санчес. Положим эту падаль так, будто она спит. Ага, вот так... Подушкой башку прикрой. Так... Всё.

Филин распрямился и хотел что-то сказать мне, но я его опередил:

-Начальник. Оправдываться не буду. По-другому не мог. Эта девочка — единственное, что у меня от той жизни осталось. А у неё — я. Да ты же настоящий мужик, сам понимаешь.

-Понимаю. Не думаю, что на твоём месте сдержался бы. Хотя задумку ты малость порушил.

Я лишь пожал плечами. Действительно порушил. Филин посмотрел на часы и сказал:

-Если всё долго идёт по-порядку, значит что-то в этом порядке не так. Уходить надо.

Он повернулся к Дариное, вцепившейся в мою руку:

-Даря, я — Филин, друг Володи. Ты мне веришь?

Девочка хмуро кивнула.

-Дарина, мы сейчас все вместе уйдём отсюда, но ты должна изобразить, что боишься нас. Понимаешь? — Дарина ещё раз кивнула — Вот и умница. Володя поведёт тебя за руку, а ты притворишься, что боишься его. Ага?

-Угу.

-Замечательно. Всё, уходим.

Я взял Дарю за руку и мы вышли в коридор. Осокин хотел заглянуть в палату, но наткнулся на выходящего Филина, который потирал кулак и говорил сам себе:

-Каков мерзавец. На меня, боевого капрала — с кулаками?. С-с-скотина!

С чувством протянул он и словно только увидел хлыща:

-Гражданин Осокин? Что же у вас в заведении стража такая непочтительная? Совсем воспитательную работу забросили.

-Но...

-Этот мерзавец посмел поднять руку на меня. Меня! Вы его что — поддерживаете?!

-Н-н-нет! Что вы! Действительно, охрана ведёт себя весьма вольно.

-Вот-вот! Расслабились в тылах, едри в корень!

-А.. А что вы с начальником сделали?. Извините.

-Что-что... Отхлестал по мордасам, чтоб знал. Но я этого так не оставлю. Доложу в штабе об опасном разложении в местной Народной обороне.. Кстати. Кто тут у вас ответственный за воспитание?

По голосу Филина даже неискушённому человеку можно было догадаться, что капрал Инин горит желанием начать дрючить ответственного прямо сейчас, не стесняясь присутствующих.

-Я... Но, гражданин капрал! Я только недавно... А это мужичьё совершенно не поддаётся воспитанию.

-Да, состав тот ещё. Ладно, парень. Нравишься ты мне. Не буду на вас жаловаться. Но ты уж не разочаруй меня.

-Конечно, господин.. Ой!.. Гражданин! Гражданин капрал! Я сейчас же.

Ящер смертельно перепугался своей оговорки. Ну ещё бы, так ляпнуть: старое "господин" вместо нового "гражданин". И кому? Капралу чёрных насовцев! А ну как "пришьёт" поддержку прежней власти, при которой граждан не было, а были подданые? Эти ребята могут без суда-следствия к стене прислонить и нашпиговать свинцом и за менее тяжкие действия. Но грозный капрал вдруг смягчился:

-Отставить. Пусть этот мерзавец поваляется и подумает над своим поведением. Проводите нас до выхода.

-Да, конечно!

Во время этого разговора я отвёл Дарю в сторону. Она стояла насупленная — изображала страх. Хотя почему изображала? Я чувствовал, как дрожит её рука. Осокин пошёл впереди, Филин за ним, мы с Дарей замыкали шествие. Шли по лестницам, коридорам. На стенах попадались надписи мирного времени, рисунки учеников. Ёшки-матрёшки! Лучше бы содрали их! Хотя может это такой вид издевательства? У выхода наш отряд замешкался. Филин уже вышел на улицу, а мы ещё были внутри. Осокин украдкой вытирал пот и облегчённо вздыхал. Из соседнего коридора вышел нэошник с жёлтой повязкой на рукаве грубого войскового армяка. Он недобро косился в нашу сторону, но в глаза глядеть избегал. Нам оставалось несколько шагов до выхода, как вдруг послышался отдалённый грохот сапогов по лестницам и вопли. Осокин насторожился, нэошник тоже. Я подтолкнул Дарю в дверь, чтобы Филин подсадил её в машину, и тут меня настиг крик:

-Тревога! Начальника убили! Задержите НАСА!!

Я чуть ли не швыряю девочку в руки Филина (благо, что на острожных харчах она исхудала и весила пуда полтора от силы в тринадцать-то лет), а сам разворачиваюсь. Нэошник поднимает свою фузею, дёргает ставший непослушным затвор, с лестницы гремят сапоги. Мне же щёлкнуть предохранителем — это такой пустяк. Короткой очередью срезаю охранника. Вспоминаю про длинную отвёртку, найденную когда-то в маньчжурском грузовозе. Зря что-ли я её с собой таскал за голенищем сапога? Выхватываю её и всаживаю в живот замершему Осокину, целясь в печень. Пущай помучается перед смертью, паскуда. Здесь кроме заключённых — невинных нет. На лестнице появляется кто-то. Выпускаю туда остаток обоймы, сквозь вату в ушах слышится истошный вопль. Вываливаюсь из дверей на крыльцо. Рядом с плечом шальная пуля высекает крошку из кирпича. Охрана всполошилась, начала палить в сторону броневика. Звон пуль о броню почти заглушает звуки выстрелов. Как хорошо, что эта машинаа имеет противопульную броню. Но внутри сейчас лучше зажать уши. Филин уже в машине, орёт мне:

-Скорее, ядрёна кочерыжка!

И я закарабкиваюсь по неудобной ступеньке, больно стукаясь о проём двери лодыжкой. Но боль проходит где-то сзади — я ищу в полутьме Дарю. Она скорчилась на скамейке в глубине боевого отделения, зажав уши ладонями и зажмурившись. Это хорошо, что она цела. Я разворачиваюсь прямо на пятой точке, судорожно нашаривая в подсумке обойму. Неудобно, но что делать? Вбиваю её в приёмник, дёргаю ручку затвора, целюсь в проём двери. Двигатель броневика заводится и он срывается с места. Если бы я не упирался ногами в заднюю стенку, то вывалился бы — однозначно. В отделении и правда стоит звон от пуль охраны. Я за несколько коротких очередей опустошаю обойму в направлении главного входа в так называемую точку содержания перемещённых лиц, а на деле — острог-распределитель. Кто-то оттаскивает меня за шиворот от проёма, а ещё кто-то нажимает рычаг закрытия двери. Становится темно, только аварийное освещение скудно подсвечивает потолок. Звон вроде бы прекращается, хотя я всё равно на некоторое время останусь глухим, как столетний дед. Гремя, наверное, оружием по железному полу, я на четвереньках ползу к Даре. Она всё так же сидит с ногами на лавке в позе зародыша, зажав уши ладонями и зажмурившись. Бросаю самострел на соседнюю лавку, сажусь рядом с девочкой. Всё напряжение последнего часа прорывается наружу, меня начинает трясти крупная, неприятная дрожь. Слабой, ватной рукой обнимаю Дарину и закрываю глаза. Мне нужно пережить навалившийся только сейчас страх смерти.

-Эй!.. Живые?

Я открыл глаза. Во мраке угадывалась фигура, спросившая голосом Филина о самочувствии.

-В общих чертах. Куда мы? На наблюдательную точку?

-Да. Скоро приедем. Приготовьтесь выходить по приказу.

-Есть, командир.

Филин пропал, а я начал осторожно тормошить Дарину.

-Даря, Дариночка... Очнись.

Она убрала руки от ушей и открыла глаза. Наконец-то.

-Даря, с тобой всё хорошо? Нигде не болит?

Девочка отрицательно помотала головой.

-Не бойся, скоро всё кончится.

Не знаю — поверила ли сестра в эти слова, но я сам хотел в них поверить. Столько всего произошло и свобода так близко. Наверное я уговариваю сам себя. Как и обещал Филин, броневик остановился через некоторое время. Открылась задняя дверь и дневной свет на пару мгновений ослепил не хуже молнии.

-Быстро, выходим все!

Я подхватил в одну руку оружие, другой схватил ладошку девочки и вслед за командой двинулся к выходу. Спрыгнул на землю, от чего рёбра больно кольнуло, снял с броневика Дарю. Вокруг возвышались какие-то хозяйственные постройки, склады или амбары. Неподалёку стояли несколько легковых машин и грузовоз в виде продуктового фургона. У него стояли Синицыны и махали нам рукой. Послышался шум ещё одного движка и вскоре подъехала старенькая, обшарпанная машинка. Из неё выбрался Дёмин собственной персоной, подбежал к нам:

-Почему началась стрельба?

Филин коротко глянул на меня и отрапортовал Светиславычу:

-Так получилось. Непредвиденные осложнения.

-Эх, жаль, что не совсем сработало. Ну да ладно. Всех забрали?

-Точно так.

-Тогда делимся как задумано. Санчес, пошли.

Я был немного озадачен, но повиновался. Все остальные быстро расселись по машинам, которые разъехались в разные стороны. Броневик тоже уехал. Остался фургон. Когда мы подошли ближе, Дёмин позвал Милану:

-Милка, найди во что девочку одеть. Поживей там.

Девушка кивнула и шустро скрылась в грузовозе. Ждан настороженно наблюдал за округой. Ярополк Светиславович окинул меня взглядом, поморщился:

-Вылитый насовец. А уж взгляд какой лютый. Ладно, залезайте внутрь — ехать пора.

Я подсадил Дарю, залез следом в полутьму фургона. Отыскал скамейку по борту, усадил девочку. Ждан закрыл дверь, а Дёмин сел рядом с водителем. Машина затарахтела разрегулированным двигателем и тронулась. Мила сообщила из глубины фургона:

-Нашла кое-что. Не по размеру, но всё же.

Я подтолкнул упирающуюся девочку в направлении голоса. Шепнул ей:

-Иди к Миле, она хорошая.

Даря не двинулась с места. Пришлось передавать её практически из рук в руки. Мила ей что-то шептала, шуршала одеждой. Тем временем Ждан откуда-то из-под вороха мешков и пакетов достал ружьё. Следом выудил стрелецкий пояс, набитый жёлтыми патронами. С видом бывалого стрелка переломил ствол, зарядил птрон и со щелчком вернул оружие в первоначальный вид. Я решил тоже проверить свой самострел. Вынул обойму, вставил другую, полную, и поставил на предохранитель. Жаль, что нет патронов, чтобы дозарядить все обоймы. И почистить бы надо, пока гарь не присохла, но тут негде. Через некоторое время Мила привела Дарину. Вместо непонятных обносков на девочке было светленькое платье. Я понял, что из Миланиных это было самое маленькое и короткое, но на худенькой девчоночке оно сидело весьма и весьма свободно. Казалось, что в этом платье поместится не одна, а две Дари. Ну что ж — всё хоть не овощной мешок. На ногах у неё были всё те же старые башмаки, а волосы ей Мила подвязала в два хвостика. Даря села рядом, обхватила мою руку и затихла. Мила тоже пришла, села по другую руку, напротив Ждана.