Ясмина обратила на Фултона наигранно-наивный взгляд через длинные ресницы:
— Это вы, господин Фултон, построили тот удивительный корабль, который мы видели на рейде? А можно как-нибудь посмотреть на него поподробнее?
— Никаких проблем, принцесса, — растаял тот. — Часов в шесть пополудни работы на рейде закончатся, пироскаф подойдет к причалу на ночь, и я устрою вам там экскурсию. Буду рад видеть вас на четвертом причале в шесть часов. А сейчас позвольте мне отвлечь внимание адмирала. Наше с Изамбаром дело не терпит отлагательства.
Меня мучал когнитивный диссонанс. Я был уверен что Изамбар Брюнель — это великий инженер 40-х — 50-х годов XIX века. Западная железная дорога, пароходы "Грейт Вестерн" и "Грейт Истерн". Но вот на дворе 1798 год и передо мной стоит Изамбар Брюнель, которому лет тридцать. Сколько же ему лет было тогда, когда он строил величайший колёсный пароход мира?
Я незаметно извлек из кармана свой биографический справочник и стал его листать. Ага, вот. Это не тот Брюнель, это отец того. А тот ещё не родился.
— Принцесса, вас, конечно восхитил пароход Фултона, — сказал сэр Уильям. — но лично меня машина по изготовлению блоков Изамбара восхитила гораздо больше. До этого сезона мы флот постоянно испытывал недостаток всяких деревянных мелочей — блоков, юфферсов и так далее. А сейчас буквально десяток человек обслуживают машину, которая производит всё это в неограниченных количествах.
— Это исключительно интересно, Ясмина, — согласился я. — Пусть и не паровое, но массовое, стандартизированное производство. Я бы с большим интересом его осмотрел, если господин Брюнель нам разрешит.
Брюнель, конечно, разрешил. Потом инженерам, наконец, удалось донести до адмирала тот вопрос, с которым они пришли. Они никак не могли поделить партию брёвен из канадского дуба, которые были нужны Фултону для второго буксира, а Брюнелю для выполнения планов по производству блоков. Увы, как обычно, текучка победила полёт инженерного гения, и брёвна достались массовому производству, а не перспективной машине будущего.
После обеда мы сначала отправились осматривать завод блоков и прочих дельных вещей. Это было крайне интересно. Безо всяких механических двигателей, обслуживаемая от силы тремя людьми, машина Брюнеля гнала потоком стандартные детали. Ну то есть я бы, может, и изобразил что-то подобное при нужде, но я вообще-то себе представляю что такое конвейер, револьверный станок и прочие изобретения второй половины XIX — XX века. А Брюнель придумал всё это из головы, с нуля.
Больше всего меня интересовало как удаётся заставить выдерживать стандартные размеры местных мастеровых. Оказалось, примерно таким же способом, каким это делалось в XX веке Фордом и Тейлором. Все измерительные приборы на серийном производстве должны показывать не "столько-то миллиметров или линий", а "правильно-неправильно". Тогда даже английского плотника можно выдрессировать. Я надеюсь, у Ясмины в Индии ремесленники малость потолковее будут.
В общем, на пароход к Фултону мы еле успели к назначенному времени. Машина у него стояла, конечно примитивная. Однократного расширения, с открытым циклом. Котел тоже был даже не огнетрубный, а просто чугунный котел с крышкой. Сколько это требовало угля, сложно себе представить.
Фултон стал рассказывать, как он собирается усовершенствовать пароход. До поворотных плитц, он, что удивительно, уже додумался. Мне пришлось мысленно ухватить себя за шкирку, чтобы не подарить ему идею конденсатора и многократного расширения. Самим пригодится.
Но когда он стал рассказывать о том, что Джарвис против установки паровых машин на боевые корабли, потому что колёса займут ценное место по бортам, где могли бы быть пушки, колёса слишком уязвимы для вражеского огня и покажут себя малоэффективными в штормовом море, я не утерпел и напомнил ему что хорошо известный ему Джон Фитч пару лет назад использовал архимедов винт для движения парового судна.
Как выяснилось, Фултон не знал об этой, одной из последних, попыток Фитча построить паровое судно. Пришлось нарисовать ему эскиз гребного винта.
Когда мы покинули пароход и отправились в гостиницу, Ясмина спросила:
— Зачем ты делишься с ними ценными изобретениями? Ты не боишься, что они будут это использовать против нас?
— Думаю что не успеют. Скорее всего до окончания войны с Наполеоном продавить что-то интересное даже через Джарвиса будет тяжело. Ты же видела что все ресурсы моментально уходят на обычные, традиционные корабли. А Фултон пусть работает. Может мы потом к нему внедрим парочку шпионов и кое-какие его разработки позаимствуем. А то и самого переманим, если ему надоест биться как рыба об лёд.
Наши дальнейшие планы предполагали посещение нескольких человек в Лондоне, а потом добраться до Корнуоллиса-старшего в Дублине. В Дублин придется лететь. А вот до Лондона мы уговорили Ясмину отправиться почтовым дилижансом. Расстояние от Портсмута до Лондона Ясмина бы пролетела за пару часов, но искать в Лондоне удобное место для приземления я бы не рискнул. Поэтому мы целых 12 часов тряслись в дилижансе. Я дал себе слово, если мы будем внедрять в Индии почтовую службу, изобрести для дилижансов рессоры посовершеннее, чем применяются в Англии.
Храм Муз
24 августа 1798, Лондон
Солнце уже было довольно высоко, когда дилижанс остановился около почтового отделения в Вестминстере. Нур моментально сориентировалась, нашла нам извозчика, который доставил нас в гостиницу, где мы сняли два номера — один дамам, второй мне.
И теперь можно было отправляться по делам. Наносить визиты было ещё рановато, поэтому Ясмина задала Нур вопрос:
— Где тут, в Лондоне, самый лучший книжный магазин?
Дама задумалась:
— Ну, когда Бенуа закупал книги для обучения детей, он это делал в "Храме Муз" Лэкингтона. Это где-то на севере Лондона.
— Далеко?
— На самой окраине, примерно в полумиле к северу от Сити.
"Не видела Нур больших городов, — подумал я. — Мне, выросшему в Москве XXI века, да и Ясмине, проведшей в этой Москве два месяца, полмили от Сити покажутся самым центром".
Разослав письма всем, кого бы мы хотели посетить, мы отправились в книжный магазин.
Магазин меня впечатлил. Похоже, что легенды о том, что на церемонии открытия по торговым залам разъезжал дилижанс, запряженный четверкой лошадей, вполне правдоподобны. Я, конечно, в своей Москве назову парочку лилипутов и покрупнее, но вообще "Храм Муз" вполне мог потягаться с "Книжным Миром" моего времени.
Я сразу же закопался в отдел, связанный с инженерным делом. Мне там сразу бросилась в глаза книга Пьера Буге "Трактат о корабле". На эту книгу ссылались многие работы и моего времени. А по нынешним временам это вообще последнее слово кораблестроения, еще не до конца воспринятое даже Royal Navy. Пригодится. Поскольку все мои знания из будущего опираются на технологическую базу как минимум XX века. Найти что-то по паровым машинам мне сходу не удалось.
Тут я обратил внимание что Ясмина в отделе политики ведет с кем-то оживленную беседу. Взяв книгу Буге, я подошел туда. Рядом с Ясминой стоял юноша, почти мальчик, лет, наверное пятнадцати, и она упорно пыталась доказать ему, что время коней и паруса в военном деле прошло.
Они обсуждали какую-то вышедшую по свежим следам книгу об осаде Тулона.
— Рихард, знакомься, — сказала Ясмина мне по-английски. — Это сын русского посла в Лондоне, Майкл Воронцофф.
— Миша, сын Семена Романовича? — переспросил я по-русски.
Юноша кивнул.
— Очень приятно познакомиться.
— Принцесса, — Миша продолжал разговор по-английски, — надеюсь, вы посетите дом моего отца?
— Увы, Майкл, у меня очень мало времени на посещения Лондона, — ответила Ясмина.— Так что у меня вряд ли найдется время на светские визиты. А дел к русскому послу у меня сейчас нет.
И мы удалились, оставив парня в некотором остолбенении.
Специалист по типографике
24 августа 1798, Лондон
(Фрагмент недописан) Беседа с Чарльзом Уилкинсом У Уилкинса герои встрачаются с Натаниэлем Халхедом, который рассказывает про своего знакомого алхимика Питера Вульфа
— Не люблю алхимиков. — скривила рот Ясмина. — Вот был у отца в Дели один алхимик, так потом пришлось ему вот этими руками шею свернуть.
— За что? — хором удивились оба ориенталиста.
— Ну, понимаете, господа, он почему-то думал что мужчина, даже если он последние двадцать лет работал исключительно за письменным столом, всегда справится с юной девушкой, даже если ту учили боевым искусствам лучшие преподаватели, которых можно найти в Империи. Поэтому пытался меня скрутить и сдать заговорщикам. Козёл похотливый.
— Алхимики, конечно, люди с о странностями и Питер тоже... — задумчиво пробормотал Халхед. — Но вот что касается отношения к женщинам он безупречный джентльмен.
Я тем временем листал свой карманный справочник. Наконец я нашел там этого персонажа.
— Ясмина, это же человек который еще четверть века назад получил пикриновую кислоту! По-моему, к нему обязательно стоит нанести визит.
— Почему вас так заинтересовало это его незначительное открытие? — удивился Уилкинс.
Раскрывать что такое хорошая бризантная взрывчатка я не собирался. В конце концов я имею дело ни много ни мало, как с будущим библиотекарем Ост-Индской Компании, то есть фактически главой британского мозгового центра индологии. Вульф открыл пикринку как желтую краску для ткани, так мы её и опишем.
— Понимаете ли господа, благополучие Индии, как вам прекрасно известно, держится на ткацком производстве. Поэтому научные исследования в области окраски тканей могут существенно повлиять на наполнение императорской казны.
Завтрак у Алхимика
25 авгнуста 1798, Лондон
Как выяснилось, попасть на знаменитый в узких кругах завтрак у Питера Вульфа не так-то просто. Завтрак состоится четыре утра, ещё до рассвета, и чтобы попасть в этот неурочный час в дом учёного, нужно подать секретный сигнал. Халхед сигналом с нами поделился, но встречаться с нами и провожать нас к алхимику категорически отказался. Каждый из жаждущих тайного знания должен добираться до его обители самостоятельно. Уже то, что Ясмина придет с сопровождающим, нарушение, но простительное.
Нур категорически отказалась участвовать в этой авантюре, заявив что она порядочная женщина и по ночам через чужие заборы лазить не собирается. Если некоторые наследницы воспитаны как мальчишка-сорванец, то это их личное дело, а она лучше выспится после бессонной ночи в дилижансе.
Так что на завтрак к алхимику мы отправились вдвоём.
— Меня подмывает перекинуться в кошку и приехать туда у тебя за пазухой. А там — торжественно превратиться в пантеру, а потом уже и в девушку. Единственное что останавливает, это то, что превращаться в обнаженную девушку придётся у всех на глазах, — сказала Ясмина, пока мы пробирались по улицам ночного Лондона.
Но вот наконец мы оказались на заднем дворе шестиэтажного доходного дома. Я постучал по водосточной трубе три раза, потом посвистел в свисток, который нам одолжил Халхед, потом три раза повернулся на носке левой ноги. Когда я закончил третий поворот, люк угольного подвала отворился, и почти неразличимая в темноте фигура, закутанная в чёрную ткань с головой, поманила нас к себе. Мы по очереди спрыгнули в люк. Существенной частью ритуала было то, что сопровождая на это загадочное сборище девушку, нельзя подавать ей руку, помогая спуститься в подвал.
Правда, Ясмина, будучи кошкой и драконом одновременно, прыгает куда лучше меня.
Из подвала мы поднялись по чёрной лестнице на третий этаж и проникли в квартиру. Комната, в которой мы оказались произвела у меня впечатление даже не химической лаборатории, а чулана для неиспользуемого оборудования при такой лаборатории. Под потолком висело чучело крокодила, а в одном из углов присутствовала и армиллярная сфера диаметром сантиметров в шестьдесят, вернее, следовало бы сказать в пару футов.
Посреди разнообразных змеевиков, колб и жаровен располагался покрытый белоснежной скатертью чайный стол, освещённый масляной лампой, за которым сидел сам хозяин в завитом парике. Рядом с ним располагались те гости, которые успели придти раньше нас, в том числе и Халхед.
— О, принцесса, вы всё-таки решили почтить своим присутствием наше скромное собрание, — приветствовал он Ясмину.
— Принцесса?! — удивился Вульф.
— Да, — пояснил Халхед. — Питер, позвольте вам представить Ясмину Аздахак, наследницу трона Великих Моголов и её верного рыцаря Рихарда Беринга.
— Как интересно, — потёр руки Вульф. — У меня никогда ещё не бывало гостей восточнее, чем из Петербурга.
— О вы многое потеряли, — улыбнулся в ответ я. — Зная ваш интерес к Великому Деланью, могу утверждать что вы совершенно напрасно замыкаетесь в рамках средиземноморской традиции, игнорируя Восток. Всё таки Египет и Иудея это, считай Европа. А принципиально другие традиции начинаются с Персии и восточнее.
Хозяин представил нам прочих гостей. Один из них привлек моё внимание:
— А это Билл Конгрев, начинающий журналист, магистр искусств.
Молодой человек, лет двадцати пяти на вид, в цивильном сюртуке, встал из-за стола и поклонился.
— Вы сын полковника Конгрева, суперинтенданта Вулвичского арсенала?
— Да, но мне хочется остаться в истории как самостоятельная личность, а не как сын своего отца.
— Тогда вам стоит бросить журналистику и заняться изобретательством. У вас есть к этому задатки. Если вы не будете тратить свои силы на слишком фантастические проекты, вроде вечного двигателя, а займетесь практическими вещами, вроде воспроизведения на английских фабриках майсурских боевых ракет, или усовершенствованием паровых машин, то есть шансы, что это вашего отца будут вспоминать как "отца того самого Конгрева".
Молодой человек выпучил глаза, и казалось, что воротник врезался ему в горло:
— Скажите, сэр, вы владеете искусством чтения мыслей? — спросил он, когда дар речи вернулся к нему через несколько секунд.
— Что вы, какие мысли. Так, немного предсказания будущего. Увы, техника чтения мыслей слишком завязана на язык, на котором человек думает, и индийские пандиты ещё не разработали технологию чтения мыслей на английском языке.
Глаза Вульфа, уставившегося на меня в упор, горели ярче чем угли в камине.
Я мысленно потёр руки. Попал. Видимо, молодой Конгрев уже думал обо всех тех вещах, которыми он в нашей реальности займется лет через пять, но ни с кем ещё не делился. Поэтому он принял меня за ясновидца и телепата. Так что теперь, похоже, Вульф, мой.
* * *
— Было бы интересно, — сказал я, — получить вашу жёлтую краску не из индиго, которое сама по себе краска, а из продуктов перегонки каменного угля.
— Вы считаете, что может получиться? — задумался Вульф.
— Да, некоторые соображения симметрии заставляют предполагать что среди продуктов перегонки угля должно быть вещество, нитрование которого даст пикриновую кислоту.
— Хм, у вас там действительно несколько иная традиция. Некоторые соображения симметрии, вы говорите... К сожалению, я сам не большой специалист по перегонке угля — больно уж грязное занятие. Но у меня есть знакомый в Париже, Филипп Лебон. Он как раз сейчас возится именно с этим. Хотя вот продать парижскому магистрату свой способ получения светильного газа он так и не сумел и находится в сложном финансовом положении. А двигатель в котором вместо нагревания воды огонь используется непосредственно для движения поршня, он так построить и не сумел.
