Волчица и вопрос веры

— Тут пойдем. Ветер попутный, немножко топлива сэкономим. Или хочешь на землю посмотреть?

— Не хочу на вынужденную идти. Один раз ночевали в саванне, с Карнажем — хватит...

Пилот глянул заинтересованно, и Максимиллиан рассказал о шквале, о танцующем под ветром самолете на штормовых цепях. О глухом бесстрашном рогаче, который, по величине своей, и ручья бы свежепромытого не испугался, и осыпающиеся берега его бы не остановили...

— ... И все это, чтобы данные установочной карточки заполнить, — Максимиллиан постарался вздохнуть удрученно, да где мальчику обмануть мужчину:

— Хорош ныть! Уже, небось, для подруги своей “Махабхарату” сочинил?

Парень кивнул:

— Сочинил. Только начальство за глупый риск таких аплодисментов может выдать, что полгода не сядешь!

— Ага. Начальство, в неиз... лечимой мудрости своей, может. Выдать... — пилот явно припомнил что-то личное, даже глазами устремился внутрь себя, в прошлое. Самолет глотал пространство; воздух свивался за винтами в косы; облака внизу плыли игрушечной, киношной чистоты барашками... Только поглядев на часы, Максмиллиан понял, что уже, оказывается, добрый час они летят молча, погруженные в свои мысли.

Наконец, пилот аккуратно двинул штурвал от себя:

— Подходим, снижаться будем по чуть-чуть... Знаешь, парень, что меня в сектантах больше всего злит?

— Что?

— Они кричат, что единственные. Что у них монополия на откровение. А я в прошлой жизни насмотрелся, что бывает, когда “один король, одна вера, одна раса”.

И Максимиллиан увидел то фото как наяву: мужчина с винтовкой, опирающийся на военный “козлик”, за спиной фоном полуразрушенный город — и колючая проволока, и явно контрольно-пропускной пункт. Нет! Какие там родичи, какие там дети-потомки! Это сами Владимир с Настей на тех снимках. Просто снято не здесь. А что фотографии пожелтели, так мало ли, может, проявлено кривыми руками. Либо напротив, профессионально состарили, эффекта ради.

Пилот между тем продолжил:

— Вот недавно к нам роботов-пылесосов завезли. Дорогая игрушка, но мы купили один, интересно же... И вот я подумал, как устранить кажущееся противоречие между божественным всеведением и человеческой свободной волей.

Тут уже пилот говорил свободно, быстро — и стажер не удержался от искушения, нажал уголок воротника, запустил вшитый диктофон.

— Вот смотрим на пылесос. Через полминуты он упрется в стену. Знает ли о препятствии робот? Нет, его датчик еще не сработал. Таким образом, я знаю будущее пылесоса, а сам пылесос его не знает. Влияет ли это мое знание на свободу воли пылесоса, на его алгоритм работы? Никак не влияет. Более того, его "электронный мозг" для меня практически черный ящик...

Самолет дернулся на воздушной яме, но умелые руки быстро его выправили. Рассказ продолжился:

— Буду ли я помогать роботу, когда он упрется в стену? По идее, робот на такие ситуации рассчитан. Сам должен справиться. Но если вдруг застрянет, я совершу чудо. Ну, с точки зрения пылесоса.

— Люди сложнее пылесоса.

— Вот именно! Боги должны быть настолько же сложнее людей, и настолько же неописуемы понятийным аппаратом человеческой цивилизации, как человека не могут описать пылесосы. Даже супернавороченные, оснащенные аж цельным водным фильтром и самостоятельным поиском розетки!

— Так это получается...

— Бесконечная лестница получается, — хмыкнул пилот, явно довольный ошарашенным лицом стажера:

— Ведь пылесос для населения ковра тоже бог. Только злобный. Джаггернаут, Шива, Фенрир.

— Кажется, у Пратчетта я читал про страну “Подковерье”. Или нет, у него про жителей ковра и было. А идущий по ковру человек — цепочка необъяснимых аномалий, возникающих мгновенно, сокрушающих всю цивилизацию. То есть, где он лаптем наступил.

— Ну, точно. Я тоже в детстве читал!

Мужчины переглянулись и стажер хихикнул:

— И вообще, людей убьют роботы-пылесосы. Их будут делать все сложнее, все умнее. И однажды они поймут, что главной причиной мусора является человек. И останется безлюдный мир во власти кофеварок...

Летчик помрачнел:

— “Такой хоккей нам не нужен”... Ладно, крепче держись, тут море близко. На посадке часто болтанка. Все же моя “Бонанза” не “Гэлакси”, — и вернулся к управлению. Стажер, выругавшись про себя, отключил диктофон. Все хорошо шло, как теперь узнать, что Бирюкова так вырубило? Мысль он выдал ценную, рассмотреть ее подробнее стоит. Но закрылся — и теперь про семью не выспросишь... Стажер все-таки хотел размотать сперва одну цепочку, и только потом собирать попутные бонусы.

Ладно: самолет у Бирюкова немаленький, двухмоторный. Вряд ли он быстро найдет себе обратный фрахт. Желающих-то полно, только до устойчивой летной погоды еще с неделю. Если управиться в эту неделю, то может получиться лететь с ним обратно. А тогда можно будет расспросить на эффекте “старого знакомого”, как учили. Спрашивать в лоб Максимиллиан пока не хотел: неспортивно.

Приняв решение, стажер успокоился и поглядел в окно, уже привычно читая с воздуха сам аэропорт и его систему охраны.

Все, что было перед этим — разминка. Всего лишь дорога на работу. Сама работа начинается только здесь, в Порто-Франко.

* * *

В Порто-Франко к замершему на стоянке аэроплану подъехал открытый старенький «Лэндровер 110», местами заметно ржавый, а другими местами — битый, работавший транспортом по доставке людей и багажа от самолетов до ворот и обратно. Пожилой дядька с бородой и в черной бейсбольной кепке жестом предложил забрасывать сумки и влезать самим, после чего мгновенно домчал прибывших до выезда.

Зашли в диспетчерскую. Бирюков уплатил за стоянку. Максимиллиан поинтересовался — как бы обзавестись машиной в прокат? За суточный прокат машины с него взяли двадцать пять экю и к самым дверям подогнали новенький «Судзуки Самурай» испанской сборки, выкрашенный в белый цвет с ярко-красными диагональными полосами: фирменный рисунок аэродромной прокатной компании. Стажер перекинул сумки в удлиненный кузов «самурая», попрощался и выехал за ворота.

Первым делом стажер купил мобильник с выходом в местную сеть. Мобильная связь работала в самом Порто-Франко, где не было проблем воткнуть мачту с антенной, и где неприкосновенность контейнера с оборудованием худо-бедно соблюдалась. Конечно, время от времени мачты ломало ветром. Иногда контейнеры воровали новички. Старожилы-то понимали, что украсть не проблема, проблема — вывезти через насыщенный Орденскими службами край. Связь требовалась всем и каждому, так что воров азартно гнали всем городом и практически всегда ловили. Контейнер торжественно возвращался на место, перебои в сети заканчивались. А в сезон устойчивой погоды на противоположных окраинах города поднимали даже четыре привязных аэростата-ретранслятора, которые обеспечивали еще охват в радиусе километров двести-триста. Правда, обеспечивали настолько худо и бедно, что русская диаспора тут же переименовала дирижабельную связь в “черезжопельную”. А городской совет уже третий год мусолил проекты телебашни. Сомнение отцов города вызывала непредсказуемая сила ежегодных ураганов сезона дождей, не то вышку начали бы уже строить.

Короче — жизнь кипела, связь была. Стажер купил дешевенькую “Нокию” в прочном “охотничьем” корпусе, немножко поулыбался девочке, вносившей имя в список номеров — и поехал на узел связи, в местное представительство Демидовского Торгово-Промышленного Банка. Там оставил типовое сообщение о прибытии, большой рапорт на флешке, для передачи в ближайшее погодное окно — и заявку на междугороднюю связь, успокоить родителей, что нормально добрался. Оставил номер, куда ему звонить, если откроется дальняя связь на межгород — и только после всего этого, с чувством хорошо сделанной работы, направился заселяться.

Заселяться Максимиллиан поехал в тот самый легендарный мотель “Арарат”, многократно засветившийся в местных кинолентах. Большая часть переселенцев до сих пор шла через мотель “армянских ниндзя”, и тот самый обрывок разговора, закрутивший все дело, подслушан был именно в баре мотеля.

Уже в сумерках прокатный “Самурай” подъехал к легендарному высокому столбу с вывеской: «Мотель «Арарат». Надпись была сделана красным на фоне синей горы. Мотель представлял собой огороженную площадку, засыпанную серым гравием, обсаженную по периметру чахлыми кустиками. Одноэтажный домик из светло-голубого кирпича, в котором находился администратор, тот самый бар, и там же ресторанчик побольше. Сборку вход в оружейный магазин. Еще дальше шли две шеренги классических мотельных домиков-боксов с парковкой на одну машину перед каждым. Выглядело все симпатично, чисто. И девушка за стойкой тоже выглядела на все сто, невысокий рост лишь добавлял ей шарма. Но тут стажер почувствовал, наконец, усталость — и от перелета, и от беготни по жаре — так что поплеся в домик, спать, даже не спросив у красотки номер телефона.

* * *

Телефон подпрыгнул на тумбочке. Максимиллиан протянул руку, снял трубку. Веселый голос радостно крикнул:

— Водочки?!

Да, ошибаются номером по-разному. Выслушав такие же веселые извинения, стажер положил трубку, встал и принялся за умывание-бритье. Снаружи разгоралось утро — самое время для визитов, еще не жарко. А ложиться досыпать уже, пожалуй, не стоит...

На месте администратора стояла все та же вчерашняя красавица. Отоспавшийся Максимиллиан рассматривал девушку: пухленькая, розовощекая, круглолицая. Длинное платье жемчужного цвета ушито аккурат по изгибам пышной фигуры. Волосы светло-рыжие, густые, собраны в обычный хвост.

Девушка беседовала с рослым джентльменом в безукоризненном костюме; сам джентльмен был сед, высушен здешней жарой до цвета мореного дуба — и, похоже, закален до крепости его же. Говорили на хорошем английском, безо всяких там зажеванных окончаний, редких слов, так что стажер отлично понимал беседу:

— Мисс, вам известно, что в мотеле проходит обучение... Тренинг... По переговорам? Я оттуда.

Девушка кивнула. Мужчина улыбнулся:

— Суровый трехдневный курс, очень полезный. Куча ситуационных упражнений, эксперименты, истории про политику, ФБР и террористов... Так вот, леди! — переговорщик наставительно поднял коричневый от загара палец с аккуратно подстриженным ногтем:

— Каждый день нас просят выйти в город и поторговаться. В магазине, кафе или где-нибудь еще. Понимаете меня?

Видимо, девушка сделала не то выражение лица, и седой джентльмен поспешил объяснить:

— У вас под боком полтораста человек учатся вести переговоры. На каждый ланч они будут осаждать ваш ресторан, ваш бар, ваш оружейный магазин и... Делать вам беспокойство. Выносить мозги. Просить скидки. Отпугивать клиентов. Понимаете?

Вот сейчас Максмиллиан видел, что у девушки прекрасные большие глаза! Синие или очень светлые голубые, почти серые.

Переговорщик хитро-хитро улыбнулся:

— Пока вы меня кормите бесплатно, я буду им говорить что к вам соваться бесполезно. Как будто вы закаленные. Сразу выкидываете. Keep out!

Девушка засмеялась, всплеснула руками:

— Отлично, сэр. Хорошая сделка. Но если они все же придут, вы проиграли, окей?

Переговорщик ухмыльнулся:

— У меня не придут. Не беспокойтесь. Хорошего дня! — прикоснулся двумя пальцами к волосам надо лбом, словно бы шляпу поправил, и вышел, подмигнув стажеру.

Максимиллиан только собрался узнать имя красотки — а то все “девушка” — как дверь в маленький холл открылась и вошел еще один гость. Обычный мужчина, туфли-джинсы-клетчатая рубашка, но девушка чуть не выскочила из-за стойки, влепив ему на языке родных осин:

— Ай, Ванечка! Что ж вы стоите на пороге? Не стесняйтесь! Идите на..уй!

Стажер опешил. Девушка тут же адресовала ему широкую улыбку:

— Это мой бывший. Достал! Сколько раз просила за мной не ходить!

Максимиллиан подобрался — егерь он или где? Подумаешь, глаз подобьют. Зато какое знакомство получится! И стажер повернулся к гостю всем телом.

Ванечка оказался не дурак, живо сообразил, что противник обученный. А главное — девушка все равно не даст. Смысл фонари зарабатывать?

— Сама иди! — буркнул гость, больше для проформы. Развернулся и отбыл, провожаемый словами пухлой красотки:

— Схожу обязательно! Себя порадую и людей не разочарую, ты меня знаешь!

Максимиллиан улыбнулся. Девушка заскочила обратно на рабочее место и приняла деловой вид, что при раскрасневшихся щеках смотрелось умилительно-комично.

— Ох, извините. Вы тут ждете, а я... А у меня...

— Вокруг симпатичной девушки всегда много парней, — стажер двинул плечами с нарочитым равнодушием. Дескать, я не такой. Они все такие, а я не такой. Даже имя спрашивать не буду, тем более не буду таращиться на сиськи, якобы читая нагрудную табличку. Отсюда видно, там напечатано: “Вара”. Наверное, “Варя”. Просто буква не читается под таким углом.

— А я вот именно девушек и разыскиваю, — стажер широко улыбнулся и отрепетированным жестом извлек удостоверение:

— Начальство повелело. Дескать, лети, сокол, за тридевять земель, в мотель “Арарат”, где самые-самые красавицы обитают... И работают, — стажер пока не стал подмигивать, но глянул значительно:

— Найди там блондинку и рыжую...

— А! — прервала Варя. — Знаю! У каждой свой парень. Девчонки постоянно в капюшонах. На них косились, но и только: сезон дождей еще не закончился. Они съехали неделю как. А что натворили?

— С чего вы взяли?

— Ну так самолет же пригнали! Вы же на машине аэропорта ездите, значит, прилетели. А в сезон дождей не летает сама Джей-Джей!

— Вполне себе летает. Именно с ней я летел от Аламо до Билокси. А вы ее знаете?

— Ой, я же не представилась! Меня звать Вара, мой папа Дарри Рыжий. Вот он правда рыжий, а у меня так... Чуть видно цвет.

— Сазонов Максимиллиан, — все-таки надпись он прочитал верно. Вара. Значит, наверное, до перехода Варей звали.

— А вы тоже болеете за Джей-Джей? Она крайнюю гонку шла второй, совсем чуть-чуть не хватило! Вы не говорили с ней?

Стажер подумал. Еще подумал — и решил, что надо играть, пока карта прет. Хлопнув на стойку дипломат, Максимиллиан вытащил большой подарочный блокнот, развернул:

— Вот! — и щедро выдрал клетчатый листок с размашистым автографом, — она мне целый блокнот подписала. Сказала: первый клиент в сезоне, на удачу. Ясно же, что будешь раздавать кому попало. Только просила не продавать, чтобы удачу не спугнуть.

Вара подтянула к себе листок, поглядела сквозь него на окно:

— И правда, настоящий автограф... Мне показывали, тут есть завиток специальный... Сазонов, я ваша навеки!

— Э...

— Ну, фигурально, — Вара стрельнула глазами, в этом ракурсе темно-синими.

— Ну то есть, пока фигурально. А там посмотрим. День здесь длинный, вечер жаркий, хи-хи... Так что ты хотел-то? Ничего, что я на “ты”? И ты говори так же! Мы болеем за один и тот же клуб!