Часть 4. Руны Судьбы. Планета Предсказания.

Раэн в изнеможении привалилась к поручню, безнадежно жалобно всхлипывая. Пропало! Она обречена. А впереди не только безрадостное и унизительное существование купленной задешево марионетки. Как будто одного этого не было бы довольно! Нет, — впереди еще и ненависть. Испепеляющая! Безграничная! И исходить она будет от той единственной, кем Раэн уже многие месяцы чистосердечно и открыто восторгается. И кого так хотела бы видеть, если и не наперсницей, то хотя бы хорошей и доброй подругой.... Алира её не простит. Никогда. Ей подписали пожизненное. И помилования уже не случится!

* * *

— Два-три глубоких вдоха. И медленно выдыхай.

— Настолько заметно?!

— Прям строка бегущая поперек мордашки.

Дана, не удержавшись, прыснула, представив себе эту картинку. И тут же сорвалась испуганно, на звук отворяющейся двери. Алира, напротив, и головы не повернула.

— Заходи, не бойся, выходи не плачь. Что там у нас, Ноэл? Чем внешний обзор порадует?

Оборотень помялся в пороге, кашлянул.

— Не парься, наемник. — Повернувшееся все же личико отметилось ироничной полуулыбочкой. — Я свою работу чисто делаю. И свои тылы предпочитаю самостоятельно прикрывать.

— Алира, ты пойми. Я не могу дать гарантий. Вряд ли кто из молодежи перепалку затеет. А вот старики — запросто....

— То есть, — улыбка разъехалась в оскальчик, а черты незамедлительно окаменели, — если без присядок и выкручиваний, это просьбочка завуалированная — не портить свадебный пирог?

— Ну... — он побагровел и потупился. — Я бы счел наилучшим вариантом официально представить тебя уже после церемонии обручения.

— Нет. — Сказала, как отрезала. Не будет переигрываний. Не теряй времени. И не зли меня. — Голос прозвучал непривычно глухо, а почерневшие глаза осветились крохотными танцующими огоньками и до оторопи напомнили Дане другие, жестокие и насмешливые.

— Ноэл, пожалуйста! — Дана поднялась, шагнула к разгневанному жениху, ловя его ладони в свои. Примирительно, просяще. Ноэл посмотрел на нее. Вздохнул. Кивнул согласно, подчиняясь. Прочистив горло, пробормотал:

— Через пять минут начало. Услышите флейты — выходите. — Снова глянул на Дану. Сложил губы в неуверенную улыбку. Пожал её ладошки. Отпустил. Дверь закрылась. Аля встала, оправила длинное платье. Преспокойно протянула воспитаннице затянутую в шелк перчатки узкую ладонь.

— Итак, невеста Дана. Сейчас нам сыграют выход. От тебя мне нужно немного. Хладнокровие... и уверенность. Ни о чем не беспокойся. Никто не пострадает. Ничего не будет сорвано. Это же... — отметила нажимом — мое слово!.. Чу. А вот и они.

В воздухе заколебались серебристые, нежные рулады. Это начала свою исповедь неторопливая ласковая флейта. Алира прислушалась, прижмурилась от удовольствия.

— О, какая музыка. Просто свирели богов. Обожаю. Молодчинка Ноэл, — состроила хитроватую гримаску. — Пошли?

* * *

Ноэл мирно посапывал рядышком, спрятав руки под головой и изредка тревожно вздыхая. Напряжение и страхи благополучно отошли в прошлое, совместно с отправившимся туда же тяжелым днем. Отделавшись от армии поздравителей и выслушав бессчетное количество откровенных постельных шуточек, они с Даной всего час назад сумели-таки, запереть перед носом зевак двойные двери опочивальни. А, следовательно, могли, наконец, расслабиться и отдохнуть. Ноэл такой замечательной возможностью воспользовался с неподдельною охотой. Расцеловал новоиспеченную супругу и немедленно провалился в истинно богатырский сон. Чему эта самая супруга оказалась исключительно счастлива. Ну не тянет её на утехи любовные после многочасовой нервотрепки. Одного хочется — ножки усталые вытянуть, да под ноющую спину подушек побольше напихать. В отличие от блаженствующего в нирване оборотня, Дану сон злостно игнорировал. Уж она и так старалась, и эдак. И местечко поудобнее искала, и с боку на бок повертывалась, и растягивалась во весь рост, и калачиком сворачивалась. А ни в одном глазу! В итоге смирилась и решила не извращаться. Не сегодня — завтра, а вообще — на том свете. Так отоспимся: за все годы да еще с запасом! Потому и психовать не станем. Лучше будем мирно размышлять. Тем более, обмозговать чего имеется, и над будущим покумекать тоже не лишнее.

Окончательно помахав несговорчивому сну ручкой, Дана выстроила себе из подушек уютное гнездышко, заварила чай и, набрав на поднос побольше сладостей, разместила все это богатство на маленьком столике в изголовье. Вот и времечко пройдет, с пользой и в удовольствие. А потолстеть она не боится. С её нынешним энергообменом проблемка эта подпадает под категорию "утопические", слава тебе господи!..

...Флейта. Мелодия струится, обтекает. И саму её, и пологие ступени помоста. А она не помнит. Как очутилась здесь и как миновала площадь. Усыпанная цветами дорожка. Сухое тепло держащей под локоть руки. И стены, сплошные стены взглядов! Мужчины, женщины, дети. В их позах — потрясение, разбавленное жгучим интересом. И смотрят они вовсе не на Дану. Подаются, тянут головы, поднимаются на носки. А Алира не оборачивается. Не задерживает внимания дольше коротких секунд. Но, как будто привязывает, охватывая и забирая. Ободок зеленого платья невесомо шуршит по камню. Золотая кайма сандаликов рассыпает пятнышки света. Перевязанные лентой локоны вздрагивают. Забавляются, играя ветерком. Розовые губы улыбаются. Беззаботно, ласково и мило.... Ветерком? Постойте! Вот именно! Потому что бесящиеся порывы улеглись в тот самый миг, когда красивая, ухоженная ножка игриво и кокетливо ступила из полутемных сеней на залитый уходящим солнечным светом порог.

Так что ветра — почти не осталось. Зато пичуги местные — будто с цепи сорвались. Чирикают, щебечут, заливаются. Подлетают совсем близко. Трепещут, прядают крылышками над головами удивленно отмахивающихся зевак. Но Дана замечает их мельком. Да и по правде — внимания не обращает. Груз смущения и страха наваливается на плечи, жмет к земле, она цепляется глазами за дорожку и молча просит, чтобы обошлось.

Держащие локоть пальчики требовательно сжимаются. Превозмогая себя, Дана вскидывает лицо. Перед нею, по краю открытой террасы, выстроился ряд деревянных сидений. На них, укутанные в белое фигуры. Изрезанные морщинами, будто из камня вытесанные лица. Холодные, давящие неприязнью и подозрением, глаза.

Знаком указав подруге, чтобы преклонила колени, Аля отпускает её и сама склоняется в приветственном па придворного реверанса. Но колен при этом не сгибает. С сидений долетает усиливающийся ропот. Старейшины рассержены такою вольностью и негодования не скрывают. Но черты Алиры, по-прежнему, безмятежны. Неприметным толчком подняв Дану на ноги, она вновь берет её под руку и почтительно обращается к совету на наречии тфинате:

— Мое уважение главам великого рода. Я явилась в ваш мир незваной. И нежеланною, знаю. Но, тем не менее, лелею надежду, что мы сможем понять друг друга. А, быть может, и стать друг другу полезными....

— Зря надеешься! — обрезает из ряда скрежещущий злобою голос. Самый древний старик, не удержавшись, поднимается на ноги. Размахивая палицей и задыхаясь, выкрикивает с ненавистью: — Я не знаю, кто ты! Как умудрилась проникнуть в наш мир! Кого подкупила, кого обманула, какою подлостью открыла врата!.. Но тебе здесь осталось недолго, совсем недолго! Лишь только Нордок распознает твою преступную сущность, гильотина падет!.. Твоя жизнь идет на минуты, слышишь?! Убирайся, ведьма! Убирайся немедля, пока можешь еще! Забудь сюда дорогу, и хозяевам своим закажи. Не будет отродья вашего на этой чистой земле! Никогда и ни за что не будет!!!

— Простите, господин. Но что, если Нордок не захочет умерщвлять меня? — Отзывается девочка ласково, а слова её, будто усиленные рупором, разносятся по всей округе. — Что, если ваш бессменный хранитель уже пообщался со мною? И он не желает причинять мне зло? Более того — он принял мою сторону?! — Возвысившись на последней фразе, голос окреп и завибрировал сталью. — Что вы тогда предпримете? Высокородные хранители законов?!

— А вот что, самозванка ты наглая! — срывается с места еще один старейшина, ближе к концу ряда. — Если медлит Нордок, мы и сами управу найдем! Не впервой от заразы пришлой избавляться!!!

Костлявые пальцы нырнули в складки плаща и явились наружу, зажавши сверкающий ртутью клинок. С яростным проклятием, без замаха, старик метнул оружие. Дана вздохнуть не успела. Секунды сгустились в желе. Затаив дыхание, она наблюдала летящий навстречу нож и мысленно прощалась с жизнью. А потом!.. Пикирующая тень метеором упала с неба. Жалобный тонкий крик смешался со стонами ужаса. В пыли у ног Али вздрагивала в конвульсиях умирающая большая птица. Охотничий сокол, что кружил в небе над хозяином, принял на себя его же смертельный удар.

Толпу всколыхнуло воплями. Старейшины повскакивали с мест. Хозяин погибшей птицы осел на скамью, схватившись за голову. И тут над площадью, в один момент и ниоткуда, разразилась жуткая гроза. Одна за другой, молнии били в центральную часть площади, словно в мишень настойчиво метили. Женщины и дети разбегались, падали ниц, закрывались руками и одежками. Дома трясло и качало. А светопреставление длилось. Пока, наконец, вслед за очередной вспышкой, с совершенно безоблачных высот не обвалился пепельный смерч. Клубящийся воздушный столб уперся нижним своим концом в то самое место, куда вонзались острия молний, тогда как верхний затерялся где-то в вышине. С грохотом и шипением вихрь мчался по кругу. И, вдруг, разорвавшись пылевыми клочьями, почти мгновенно рассеялся и исчез.

На скорчившихся в ожидании жителей обрушилась полная тишина. И в тишине этой явственно услышался методичный негромкий шелест. Будто бы — ткани по каменному настилу. Одна за другою тянулись кверху головы, да так и застывали — в трепете и обмирании. Неспешной прогулочной походкой через площадь к ступеням продвигался великан. Великан потому, что казался на голову выше любого из воинов тфинате, а у них недомерков и худосочных отродясь и вовек не водилось.

Полы распахнутого плаща метут концами землю. Позвякивает перевязь длинного выгнутого меча. Высокие военные сапоги, наколенники черного металла. Тонкая рубаха опоясана по талии кольчужною сеткою ремня. На боку, под ним, внушительных размеров нож, в шитых бисером ножнах. Голова покрыта капюшоном, а свешивающиеся на грудь, заплетенные в косы пряди — белые, словно только что выпавший снег.

Разглядев незнакомца в подробностях, многие ахали и отбегали подальше. Но он ни на кого внимания не обращал. Поравнявшись со стоящей неподвижно Алею, обменялся с ней взглядами, улыбнулся едва приметно. Перевел похолодевшие глаза на лежащую распластанную птицу.

— Я сама! — Категорично, но и просительно одновременно, предварила девочка несостоявшийся вопрос. Нагнувшись, подняла сокола. Выдернула кинжал, выбросила. Поднеся бездыханное тельце повыше, легонько и нежно подула на страшную рану. Обагрившая перья кровь тут же исчезла, отверстие в груди птицы стянулось. А еще через доли минут благополучно оживший сокол перевернулся в её руках на брюшко и громко забил крыльями, крутя головой и прищелкивая крючковатым тяжелым клювом.

Аля рассмеялась радостно. На миг окунулась в пестрое оперение лицом. И, размахнувшись, подбросила сокола высоко вверх! Проводила глазами уносящийся силуэт. Повернулась, сияя улыбкою, к наблюдающему молчком великану. Мужчина кивнул. Протянул руку. Шепнув Дане, чтобы оставалась на месте, Аля с готовностью подала ему ладонь. Ступая след в след, поднялась на террасу.

Обозрев коротко хлопающих глазами старейшин, великан насмешливо хмыкнул. Повернулся к краю. Притянул Алю к себе поближе, поставив вровень, выпустил. Ироничный глубокий бас заполонил площадь так же легко и непринужденно, как до этого её заполнила бушующая стихия.

— При всем моем понимании неоднозначности и безусловной важности ситуации. Не кажется ли вам, уважаемые, что все мы за выяснениями отношений подзабыли несколько — для чего, собственно, собрались?.. Возьмусь, в таком случае, напомнить.

Сегодня мы благословляем на совместную жизнь эту чудесную молодую пару. — Он широко улыбнулся и хитро подмигнул зардевшейся по уши Дане. — Невесту вижу, а жених, гулена, где?

— Здесь, Повелитель! — Вынырнувший из толпы Ноэл поспешно преклонил колени у помоста. Великан смерил его прищуренными глазами. Качнул головой задорно, переводя глаза на потупившуюся смущенно девушку. Поинтересовался с хитрецой.

— Ну и что, прекрасная невеста? Неужто, устраивает тебя повеса мой настолько, чтобы ты связала с ним жизнь? Разделила дороги и пристанища? Не убоялась бы трудностей и преткновений? Не озиралась бы на слова чужие жестокие? И всегда и везде отстаивала бы и верила — как себе самой, или больше даже?!

— Да! — выдавила Дана тоненьким голоском, осознав вдруг с испугом: то, что говорится ей сейчас, смешливо и небрежно, и есть священная клятва соединения.

— А ты, Ноэл? Потомок сыновей моих единокровных. Клянешься ли в том, что навсегда останешься верен избраннице своей? Перед лицом радости и беды? В минуты покоя и на поле брани? И примешь её боли и заботы, как собственные, и не отречешься — ибо она половинка твоя, дарованная судьбой?

— Клянусь! — прозвучало решительно, без запинки. И Дана смогла, наконец, вздохнуть свободно. И прочувствовать себя и окружающее. С облегчением. Несказанным и всеобъемлющим. Вот теперь ей не страшно! Вот теперь она уверена и тверда. Они с Ноэлом — единое. На веки вечные. И теперь они сами — будто целый огромный мир!..

Лились заздравные речи! И длились чередою поздравления. И снова звучала музыка. И волновалось, накатывало, живое цветастое море. Море из рук, улыбок, сияющих радостью глаз. А они стояли, обнявшись. Ощущая другого каждой клеточкой тела. И были счастливы. Так счастливы, как никогда, наверное, в жизни.

— Господи, Данка! Какая ж ты красивая! — очутившаяся рядом Аля обхватила её за талию, тормоша и встряхивая. — Сегодня великий день! Да что там великий — он наилучший, Я горжусь тобою! Я горжусь всеми нами. Мы сумели, Дана, мы пробились. Дороги открыты.... Если б ты только знала!.. — Она прервала себя. Засмеялась, разводя руками сконфужено. — Не слушай. Похоже, я начала городить чушь. Но я счастлива за тебя. За Ноэла. За всех вас!

— Взаимно, госпожа Миротворец! — Выдвинувшийся из-за плеча девочки Ноэл подмигнул супруге и галантно поднес к губам пойманную Алину ладошку. — Не знаю, как на счет нас, но то, что это день твоего триумфа — точно не оспаривается. Ты умудрилась повернуть историю....

Аля погрустнела, смотрела не него с минуту. Потом опять заулыбалась, но уже как-то неуверенно, будто делая над собою усилие. Ответила тихо:

— Я клянусь тебе, Ноэл. Я клянусь тебе, как на духу. Вы не пожалеете о сделке. Я душу положу на это, обещаю!

* * *

Заостренным кончиком сучка, Тиа осторожно ковыряла по краю ярко-оранжевую пленочку, гладким налетом покрывающую рыбью тушку изнутри. Поддев и завернув краешек, сучок откладывала и принималась осторожно отскабливать остатки кусочком зернистой пемзы. Отскобленные лохмотики Тиа складывала в деревянную плошку. Пленка поддавалась трудно. И девушка периодически сердито бурчала себе под нос, не прекращая орудовать — то сучком, а то пемзой.