1. Шадах. Если хочешь - не верь.

— Помечтай. Ралиос из заповедных. Транспорт, поисковики, оружие — все под запретом, вчистую. Экосистему зацепим, проблема, считай, нажита. С Оракулом шутки плохи. Фаарры в таких условиях беспроигрышны. Чуть подольше, понакладнее, зато наверняка. А что потрепать их успел, так это к лучшему. Злее будут, быстрее возьмут... Денио... — Он помедлил. Будто взвешивая, колеблясь. — Я хочу, чтобы ты меня подменил.

— Ого! — выговорив это, брат обескураженно на него уставился. Краасс усмехнулся и подмигнул.

— Да ничего проблемного, успокойся. Весточку интересную получил. Белое кольцо, пограничье. Пятый сектор снаружи.

— Здорово. Это даже не рога у черта, это хвостик краешком зацепило.

— Дважды через гипер. Если напрямую. Не огибать поля, а проскочить между слоями.

— Рискованно.

— Ерунда, не полениться и расчёты перепроверить. Дальше пустошь идет. Ни антиматерии, ни заслонов метеоритных. В два счета на месте очутимся.

— А смысл?

— О-о. — Краасс многозначительно прищелкнул пальцами, расплылся в хитрой улыбке. — Вопрос правильный. Подходим к интересному. Глянь-ка сюда.

Наклонясь над столешницей, черпнул ладонями воздух. Свел воедино и отпустил, разводя, словно растягивая. В пространстве между ладонями родился сияющий шарик. Размером с елочную игрушку, он быстро рос и наливался красками, перебегающими по его поверхности подобно стайкам солнечным зайчиков. Тона наслаивались, перемешивались, обретали контуры и рельеф. И вот преобразование завершилось. Окутанная лазурью и перьями облачных шлейфов, одетая в изумруды, яшму и бирюзу, перед трансформерами повисла абсолютно точная и удивительно живая голограммная копия Земли.

— Прошу любить и жаловать. Центал! — Красс известил это пафосно, как на презентации. Денио восхищенно цокнул языком.

— Славная малютка. Она освоена?

— И освоена и обжита, и в реестр перспективных занесена. Но придерживалась в резерве, до поры.

— Пора настала, надо полагать?

— А вот с этим по обстоятельствам разберемся. У нас база там исследовательская, единичная. Отчет смотрителем отправлен. Эгрегор проявляет беспокойство по поводу опасно увеличившейся численности своего разумного населения. Кроме того, зафиксирована направленная энергетическая активность. Похоже, не дожидаясь помощи извне, Центал предпринимает действия самостоятельно.

— Период активности установлен?

— Около пятнадцати циклов. Но особенно явно — в последний год. Такое впечатление, что планета уже обзавелась козырем против докучающих ей аборигенов, и теперь свое изобретение отшлифовывает.

— Вирус?

— Исключено. Параметры радикально отличаются. Думаю, предполагаемые организмы достаточно крупные, сложные и, без сомнения, развиты интеллектуально. Не исключено, что мы на пороге открытия совершенно новой расы. Я планирую это прояснить, а заодно отрегулировать обстановку.

— Самолично?!

— Ага. Считай — отпуск беру. Непродолжительный, но крайне необходимый. В свете последних радующих событий. Что скажешь, наместник? — Хлопнул по плечу, прищурился. — Принимаешь ответственность и власть?

— Почту за честь. — Денио уважительно поклонился. — А с прислужником твоим что? Дождешься, пока отловят?

— Вот уж нет, — отрубил Краасс, оскалившись. — В клетку сунете, чип-блокиратор, кормить, чтоб не издох раньше времени. После решу: куда его и каким способом.

— Помощника уже присмотрел?

— Зэера хотелось бы. Самая по нему работка.

— Думаешь, согласится?

— Почтет за честь! — передразнил его Краасс ехидновато. Денио хмыкнул, поднял чашу, торжественно провозгласил:

— За благоденствие и благие дела!

Переглянувшись, оба расхохотались.

* * *

У неудачников триумфов не бывает. Или бывают, но как-то слишком вскользь. Вот и Алино ощущение 'на коне' отгарцевало в прошлое с завидной скоростью и ветерком. Опять привычная пустота и устойчивое ожидание неприятностей.

Соклассники поглядывают волчьи. Точнее — шакальей стаей сгрудившейся. За спиною перешептывания, в лицо презрение с боязнью пополам. Опасаются, но хорохорятся. А еще прекрасно понимают: их много, а она одна. Так что равновесие очень даже хлипко. Как всегда, не хуже если...

Пятиклашки, правда, готовы на руках носить. То есть не все пятиклашки, а та их часть, что деньги собирала. Аля у них теперь нечто вроде героини общественной. Эти глупыши, кажись, искренне уверовали, что терроризирующая их компания угодила в больничку исключительно благодаря Алиным потусторонним способностям. Для Али такая версия оригинальная, как и эти самые ее способности, объявилась натуральным откровением. Теперь зато все наконец-то стало на места. И взгляды косые, и отчужденность подчеркнутая, точно об нее испачкаться боятся, и прозвища. Глупые ли, оскорбительные, но только с постоянным уклоном в ведьмачество и дурной глаз.

Откуда у предвзятости этой ноги выросли, она не знает, сколько не докапывалась. Но отдельные совпадения вспоминает. И, если хорошенько посчитать, совпадений скопилось достаточно, чтобы окружающих насторожить и мнение о себе соответственное сложить. Вот с животными, например, да и с растениями, Аля ладит с пеленок. Восхищается, обожает, или оправдывает — если те к вредителям причислены. На все доказательства авторитетные у нее объяснение одно: рожденное природой бесполезным не бывает. У каждого свое предназначение, заведомо проставленная цель. Каждый существует для чего-то. И если кто-то людям враг, это не значит, что он враг планете. Тем более, по большому счету исконные противники природы — именно сами люди. Они ежечасно нарушают баланс, бесцеремонно вторгаясь в земные просторы и недра. Они губят будущее в угоду сиюминутной наживе, отмахиваются от кричащих, в глаза кидающихся предупреждений. Они придумали поговорки, на сто процентов выражающие их внутреннюю суть, суть этаких микробов-переростков, что поедают заживо вскормивший их организм, скандируя цинично 'на наш век хватит' и 'после нас — хоть потоп'. И Але иногда ужасно стыдно. Что она тоже человек. И ей хочется сделать хоть что-нибудь, чтоб свое существование оправдать — помогать, помогать всякому, кто попал в безвыходность и беду. Будь то кустик, зверушка, птица или даже жучок-паучок. Дети, ведь, тем от взрослых и отличаются, что им нет нужды опираться на прошлый опыт, мнение общества. Они не задумываются о стереотипах и выгодах, они живут на полный вдох. И в то, к чему привязаны, вкладывают себя без остатка. Простите, уважаемый мой гость, но позволю личное мнение: по моему глубокому убеждению, исключительно дети достойны звания истинных потомков Земли, покуда они не выросли и не переняли губительные пристрастия взрослых. Но к величайшему моему сожалению, земные дети теперь черствеют душами все раньше...

— Не трогай пса! Он блохастый и больной. Еще заразит чем-нибудь, уколы будут делать. Прогоняй, прогоняй его! Вот так, молодец! А лучше палкой. Или кирпичом для верности... Кошка? Уличная?! Фу-у, мерзость! Да у нее лишай стопроцентно. Один раз погладишь, месяц будешь чесаться. И волосы выпадут! И кожа прыщами пойдет! А еще у нее глисты. Ну, это червяки такие. Они у тебя в животе поселятся и тебя съедят изнутри. Этих кошек паршивых вообще давно уже перетравить бы следовало, заодно с дворнягами шелудивыми, чтобы гадость всякую не разносили!..

...А знаешь, что такое реальная рыбалка? Не удочки эти дебильные, когда торчишь на берегу день-деньской как дурак, в надежде на случайную поклевку. Сети, вот это тема, или электричество — вообще красота. Какой нерест, какие мальки, че ты фигню городишь?! Лучше вникай, тебя бывалый человек учит. Все эти правила лохами придуманы. А рыбы в речке, знаешь, сколько? То-то же! На наш век хватит, точно тебе говорю!..

...О-ох и отдохнули чудненько! Свежий воздух, лес, костерок. Что значит — мусор куда? Ты чего, прибирать собираешься? Совсем сдвинулся — такой день напоследок поганить! И потом, тут половина мусора и не наша. Это до нас лежало, а я теперь, по-твоему, чужое дерьмо обязан выгребать?! Перебьются. В кучу сложить, в кусты забросить — и на том спасибо. Что значит — грязно будет? Не мы первые, не мы последние. Перегниет, никуда не денется. И вообще — на наш век хватит, усек?!..

Развивать тематику? Думаю, излишне. Какую область жизни не возьми, процветает цинизм. Жестокость и потребительство. Я не говорю, что так поступают все. Но так поступают многие. И мы съезжаем, незаметно и безостановочно. В тупик, откуда выхода не найти. А за нами по пятам следуют наши дети. Колесики крутятся. Откос все круче... Не обращайте внимания, после нас — хоть потоп!

Вы слышали истории о том, как маленькие дети запросто находят контакт с животными большими и злонравными? Они ласкают свирепых собак, без страха играют у ног необъезженных лошадей, кормят из рук соседского быка, к которому сам хозяин иначе как с дубиной и цепью подойти на десяток метров не осмелится. Им не причиняют вреда дикие звери, и даже такие бездушные твари как скорпионы и змеи покорно терпят прикосновение, не позволяя себе смертельный удар. Необъяснимый феномен. И редкостный. Потому как эпизодов доказанных много меньше, чем раздутых и допридуманных слухов о них.

Говорят, эти дети отмечены. Первозданной связью с природой. Они могут являться ниточками, соединяющими наш отринувший истоки народ с остальными жителями Земли. Низшими, примитивными, коими мы вольны распоряжаться, чьи жизни держим в руках. Чей рабский труд снисходительно пользуем, чья боль и смерть, это наша пища, наш уют, наше раз-вле-че-ни-е...

Но что потом случается с теми детьми? Какие дороги они избирают? Истории продолжения не имеют. Следы погрязают в забвении. Мир взрослых забирает эти души. Рвет нити, оскопляет, перекраивает. И тем устраняет угрозу — для себя.

Быть может поэтому Аля так боится взрослеть. Ни телом, нет — душой. И она цепляется за детство, хотя неумолимо из него вырастает. За старые игрушки, за наизусть разученные сказки и за драгоценное свое волшебство — своих друзей, крылатых и четвероногих.

Животные добрее людей, Аля с младенчества это заучила. Они не сделают больно без причины. Они способны незамысловатой лаской и простым присутствием отогреть страдающее сердце, облегчить мысли, снять груз с души. Поэтому на ее совести множество огрехов перед себе подобными. Чаще — перед ровесниками, против жестокости которых она воинственно восстает. Разве не она ломала зимою расставленные для щеглов и синичек ловушки? Или не уродовала снасти малолетним браконьерам, перегораживающим по весне их быстроногую горную речушку вдоль и поперек сетками и 'заборчиками'? И разве не она рвала силки, поставленные на речных островках на фазанов, а несколько раз даже вовремя освобождала попавшихся в них, измученных зимним бескормьем птиц. Она подбирает слетков и старается возвратить их в гнездо, или хотя бы на дерево подсадить повыше, чтоб те сами до родителей добрались. Она таскает из школьной столовки отходы, не гнушаясь собирать в пакетики объедки, оставшиеся после учеников, и потом подкармливает бродячих псов, выбирая самых тощих и обессиленных. Вытаскивает занозы из лап, прижигает болячки перекисью и зеленкой.

Однажды, она спасла молоденькую осинку, переломанную пополам. Составила покореженный стволик, разорвав на полосы обрезок старой простыни, забинтовала крепко, для верности дощечку прикрутив, сверху обмазала глиной. И осинка выжила. И пустилась в рост. И еще целых два года Алю радовала. Но потом вандалы возвратились, или им на смену новые пришли. Но только деревце сломали вновь, почти у корня, выкрутив мочалой ствол. Стояло лето. Жара... Аля неделю плакала, призывая на головы нелюдей все известные ей проклятия. И проклятия эти кое-кто из соседей услыхал. А на восьмой день случилась трагедия. Подросток из соседнего двора (как выяснилось — он осинку и уничтожил, потехи ради, бахвалясь перед дружками) нырнул на спор с моста в речку и напоролся на торчащий со дна штырь. А было это место молодежных купаний, детвора и ребята постарше неизменно собирались там. Малышня с восторгом наблюдала и спорила, парни красовались перед девочками, доказывая свою прыть. Каменистое речное дно изучили вдоль-поперек, все местечки неверные, выступы, сколы. Откуда взялся кусок заборной решетки, с отведенным вбок, истонченным чугунным прутом, не выяснили, как ни дознавались. Хотя полгородка на ноги поднялось. Решетка оказалась тяжеленной. Принести ее течением не могло. А чтобы человеку поднять, требовались силы по меньшей мере троих взрослых мужчин. Мальчишка остался инвалидом, ходить он больше не мог. А косые взгляды в сторону Али резко умножились и обрели оттенок клейма. Соседские престарелые сплетницы припомнили созвучные случаи прошлых лет, когда обидчиков маленькой парии спустя непродолжительное время настигали неприятности и несчастья. И принялись вдохновенно сплетни обсасывать, нагнетая и без того напряженную обстановку.

Сорванец из третьего подъезда как-то сбил малышку велосипедом. И тем же вечером на том же велосипеде въехал в открытый канализационный люк. Расшибся сильно, руку вывихнул. Другого, с маху пнувшего в живот лепящую рядом куличики и случайно обсыпавшую его песком Алю, искусала отцовская овчарка. Да так, что на ногу наложили двенадцать швов. Еще одна задира и звезда местная, старше Али на три года, обожавшая девочку унижать, особенно когда достаточное число зрителей набегало, месяц провалялась в инфекционке с диагнозом менингит. А выкарабкавшись, превратилась в полурастение. Интересно, что собирательницы слухов дружно отметили присутствие Али в ее судьбе и авторитетно приобщили инцидент к заглазной 'доказательной базе', но без зазрения сбросили со счетов тот факт, что накануне болезни, поздней осенью, в промозглый и ветреный день семиклассница отправилась на дискотеку с непокрытой головой, не просушив как следует волосы. На свидание, бедолага, опаздывала. Ну и опоздала — всюду и навсегда.

Негласный бойкот Але объявили именно после случая на речке. До того она еще появлялась изредка и с краешку на дворовых детских посиделках, принимала участие в забавах, где требовалось участников побольше. Теперь ее бесцеремонно отгоняли, едва подойти пыталась. Причем голос подавали чаще всего не дети, а дежурящие поблизости бабушки-старушки неугомонные.

— Ступай-ступай, деточка, отсюда! Не видишь — заняты они. Тебе двора, что ли, мало?.. Тебя не трогают, и ты не приставай. А то скажешь после — обидели, а ведь ты первая начала!

И Аля постепенно смирилась. К положению такому привыкла. Пока помладше была, заменой служило общение с родителями. Тогда они еще уделяли дочке какие-то минутки. Могли выслушать, посочувствовать, поддержать. Но в проблемах ее детских наставляли разбираться самостоятельно. Лет с пяти Аля регулярно слышала следующее: ты уже большая и сама должна... Что именно должна, варьировалось. От сооружения незамысловатого бутерброда и разогревания супа на обед, до мытья полов и постирушек изгвазданных вещичек. А еще — разборок с однолетками. Однажды, когда первоклассница Аля вернулась домой дождливым сентябрьским днем вся исцарапанная, в пупырышках от крапивы, куда ее затолкали соседские хулиганистые близнецы, и с плачем начала жаловаться на обидчиков отцу, тот впервые, оборвав дочку на полуслове, схватился за армейский ремень. А потом спокойно поведал забившейся в угол и замолкнувшей в шоке девочке, что она не ныть должна в подобных случаях, а защищаться. Сколько бы ни было противников, и как бы она ни боялась.