Нежность Пустоты Грядущей

-Как же я, госпожа? — растерянность его сродни была той, какую он ощутил, когда мужчина впервые попытался поцеловать его.

-Подожди меня. — раздраженно кивнув, она схватила юношу за рукав и оттащила на несколько шагов, к воротам ангара.

-Раздевайся.

Сглотнув, он лишь мгновение думал о холоде. Стянув с себя охотничий комбинезон и бросив его рядом с ногами, он стоял перед ней, стараясь смотреть на ее глаза, тогда как полуобнаженная грудь против воли и сообразно желанию, привлекала взор.

-Ты не имеешь права на другую женщину. — она сказала это так, как объясняла бы ему простейшие из математических правил.

-Я знаю это, госпожа.

-Но я имею право на любого мужчину. Ты подходишь мне лишь тогда, когда я не могу найти никого лучше. -она встала за его спиной и, ожидая удара, он немалое приложил усилие, чтобы не согнуть спину, не втянуть голову в плечи. — Сегодня этот мужчина нравится мне больше, чем ты. Он смог встать после того, как я ударила его. Сможешь ли ты, я не уверена.

Мгновение она молчала, позволяя ему ожидать боли, но затем рассмеялась и направилась прочь от Занмара, к ожидавшему ее мужчине.

Натянув комбинезон, он вернулся к костру и был встречен добродушными, сожалеющими насмешками, а чуть позднее и награжден аплодисментами, когда тонким своим голосом спел им "Вернись, Миранда, домой" под аккомпанемент неумелого мукрана.

Он сидел и сожалел о своем неудачном путешествии. Весь путь до ствола госпожа его будет теперь с этим удачливым караванщиком, которому помогла броня и многолетний опыт, а он, слишком юный и слабый, лишится ее чудотворного тела, а значит и самой радости, потому полны тяжелейшей грусти были его неморгающие глаза, когда он смотрел на проклинающий его робость огонь костра.

Вернувшись, она села рядом с ним, недовольная и злая, и он возликовал, не позволяя себе и слова, готовясь принять ее поражение.

-Его семя намного хуже твоего. — пальцами правой руки она теребила огромное тонкое кольцо серьги. — Должно быть, он действительно много времени провел возле ствола, от этого его сперма испортилась.

-Так бывает? — он никогда не слышал о подобном, но Великое Древо полно невероятных чудес, иногда оказывающихся полезными вожделеющим юношам.

-Это случилось однажды и с Джонасом, но у нас есть лекарства...— она замолчала, повернула к нему лицо и улыбка ее была столь ласкова, что он едва не ударил ее, — А здесь у меня есть ты...

Ноги ее были мокрыми от чужого семени, еще не успевшего высохнуть во влагалище, когда он овладел ею в темноте ангара на мягкой подстилке из шкуры шарронга, но это странным образом возбудило его еще больше и он впился зубами в ее левый сосок, правой рукой сжал грудь, чувствуя, как вонзаются в упругую плоть ногти, а она кричала подобно умирающему форгу, сжимая его шею вытянутыми руками, соединившими запястье под незримыми оковами, обхватив ногами, постукивая пластиковыми браслетами на щиколотках и принимая его сперму так, как первозданная почва, принимала, должно быть, Начальное Семя.

Караван состоял из двенадцати влекомых шарронгами повозок, четырех автомобилей с колесами вровень со спинами тех тварей, шести упряжек с ручными форгами и двух устройств, используемых журганами для перемещения грузов, создающих скользкое покрытие из той жидкости, которой заполнены были их тела.

Джаннаре со спутником выделили крохотное, едва ли не вдвое меньшее, чем купе дилижанса помещение в одном из автомобилей. Здесь грохотал двигатель, потреблявший соки гнургов в качестве топлива, был всегда горячим черный металл стен, а узкая койка и низкий потолок не располагали к разнообразию поз для соития.

Вечером, сидя на кровати, в свете тусклой круглой лампы, мерцавшей в своем серебристом углублении, Джаннара расматривала переданную ей Глунакком карту ветви, на которой оказалась. Ей повезло и она оказалась на листе, отделенном от ствола только одним другим. Джонас принял верное решение, истратив последние силы корабля на то, чтобы достигнуть ствола, а не подниматься выше. Теперь ей, единственной из выживших, было легче добраться до исследовательской станции и передать данные, записанные кораблем, надеясь на то, что создавшие его смогут понять свою ошибку и не допустят, чтобы участь "Горридана" разделили следующие за ним.

-Эта карта немного неточна, — Занмар вошел и сел рядом с ней, вода стекала по его лицу и шее, нагое тело скользило в воздухе, потное от недавнего совокупления, но здесь можно было только умыться и следовало забыть о более приятных привычках.

-В чем именно? — она подняла на него недоверчиво-любопытный взор.

Он ткнул пальцев в один из листьев, самый дальний от ствола.

-Его уже нет.

Напрягшись, она сузила глаза, прикусила губу, мгновение молчала, глядя на карту, на черные линии поверх красноватой бумаги.

-Что случилось? — он понял, что она не удивилась его словам и это, в свою очередь, стало изумлением для него.

-Несколько лет назад мы потеряли связь с городами этого листа. Обсерватории сообщили, что он исчез, воздушная разведка подтвердила это. Мы не получали никаких сигналов о помощи. Некоторые торговцы уверяли, что ушли с того листа за день до того, как пропала связь и не могли вспомнить ничего странного, — он видел ее силуэт на фоне маленького круглого окна, из которого доносились разговоры, смех и песни расположившихся на крыше дежурных стрелков и казалось ему, что не может быть ничего точнее этих плавных линий, обретавших остроту лишь в носике и губах, что в согласии с пульсацией жидкостей Великого Древа дрожат длинные ресницы ее и становится золотом любой металл, оказавшись в ее ушах.

-Вы что-нибудь знаете об этом? — пристально глядя на нее, он постарался, чтобы как можно спокойнее звучал его голос, ведь тайна этого исчезновения беспокоила всех на его ветви и не только на ней. Он впервые увидел длонга, когда стоял в почетном карауле при встрече ученых, прибывших с другой ветви и обследовавших все листы этой на предмет необычных явлений.

-Нет, — и он не мог сказать, была ли в том ложь.

Они проснулись от выстрелов, гремевших над их головами. Прижатый к стене, сжимающий грудь своей госпожи, Занмар прежде всего протянул свободную руку под подушку, где лежал заряженный пистолет и только затем, присев, подобрался к окну, в то время как Джаннара, положив на колени один из своих чемоданов, различия между которыми известны были только ей, спрятала в нем руку, готовясь достать то, что могло, как надеялся юноша, помочь им в случае нападения.

Создания, выбравшие целью своей караван, были известны ему лишь по рисункам и нескольким коротким фильмам. Обитая вблизи ствола, создавая свои коллективные сложные гнезда, где могли разместиться тысячи особей, они редко появлялись в воздухе над городами листьев, несмотря на то, что морны и даже молодые гнурги были по вкусу им. Слишком далеко находилась эта лакомая добыча и недостаточно было сил четырех могучих крыльев для того, чтобы отнести ее обратно к стволу.

-Как вы называете их? — положив поверх чемодана альбом, она быстрыми движениями угля создавала на желтом листе рисунок.

-Это шналлы, госпожа. Верный признак того, что мы приближаемся к стволу, — он сел у стены, напротив него и его согнутые колени уперлись в край койки, — Вы никогда не видели их?

Она покачала головой, стараясь как можно точнее изобразить круглую голову, отяжеленную тремя хоботками, свернутыми в тугие спирали.

Отсутствие у нее этого знания позволило ему лукавое превосходство и он улыбнулся, передвигая предохранитель пистолета в безопасное положение, глядя на то, как меткими выстрелами, фиолетовыми всполохами на черных тонких телах, защитники каравана сбивают вертких шналлов.

Им все же удалось схватить одного из шарронгов, безумно воющего, поддавшегося страху, вырвавшегося из упряжи. Обхватив его длинными тонкими лапами, помогая друг другу, трое шналлов удалились к стволу, на лету высасывая жизнь из жертвы, с легкостью пробив толстую шкуру костяными наростами на краях хоботков.

Возбужденная увиденным, Джаннара потребовала от юноши семени и в тот момент, когда она стояла спиной к нему, упираясь локтями в стену и он уже был готов излиться в нее, поверженный ею мужчина без стука открыл дверь, запереть которую забыл Занмар.

-Глуккан хочет видеть вас, — усмехнувшись, он скрылся, успев перед этим подмигнуть юноше и он почувствовал себя оскорбленным. В спешке закончив начатое и почти не получив удовольствия, он позволил алому гною гнева залить его лицо, зная, что оно становится некрасивым от того, но ничего не способный поделать с этим. И пока они пробирались в гремящих пустотах машины, он надеялся на встречу с этим мужчиной, собирая пылающую ненависть для удара.

Комната Глуккана втрое больше и здесь намного выше потолки.Помахивая мукраном, атр сидел на предназначенном для него кресле, слишком высоком и узком для человеческих пропорций, а сам вождь каравана устроился на столе, высота чья позволяет ему быть вровень с лицом Занмара.

-Госпожа, — крохотными ножками царапая лакированное дерево, Глуккан вращается, говоря попеременно то одним, то другим ртом, что Занмар замечает по едва уловимой разнице в голосе. У того из ртов, где меньше всего зубов, голос более звонкий, а тот, что окружен янтарными треугольниками, звучит приглушенно и неясно, — Ввиду того, что я могу предложить множество самых разных услуг, осмелюсь спросить вас, куда вы держите свой путь.

-О чем вы говорите? — один из своих чемоданов она взяла с собой и поставила возле ножек кресла, в которое опустилась, приняв у голой плоскогрудой служанки в рыжем парике бокал разбавленного нектара.

-Вы планируете путешествие по стволу, иначе быть не может. — Занмар встал позади своей госпожи, опершись на спинку, чувствуя, как щекочут его руки выбившиеся из ее кос волоски.

-Так и есть, — она забавляется всем происходящим и юноше кажется, что не может быть ситуации, когда она чувствовала бы себя иначе, что все, видимое им, остается только видимостью, каковую она создает, чтобы выглядеть более похожей на таких, как он, но при этом в глубине ее остается невозмутимый, сверхъестественный покой, наблюдающий и размышляющий, затронуть который не сможет даже неудачная смерть.

-Я могу предложить вам своих надежных знакомых...за некоторую комиссию, разумеется.

Атр извлек несколько пронзительных звуков из мукрана, поднялся и, покачивая им, вращая его в своей способной на любое количество оборотов кисти, подошел к Зарману. Расставив жвалы, что в другое время можно было бы счесть приглашением к миролюбивой беседе, он примерил мукран к бедру юноши, ведь именно из берцовой человеческой кости изготавливался сей инструмент, музыка чья более всего популярна именно у людей.

Усмехнувшись, Зарман брезгливо осмотрел атра, от чьего народа он привык ожидать более изящных издевательств и насмешек, ведь длилась уже многие тысячелетия непрерывная вражда.

-Сколько мне будет стоить подняться на одну ветвь?

-Полагаю, пяти шрангов будет достаточно. -он прекратил вращение свое и сразу четыре его глаза, поднятых над панцирем на тонких отростках вытянулись к девушке.

-Из них два отойдут вам?

-Один, госпожа, всего лишь один.

Щелкнув жвалами, атр отошел к окну, поднес ко рту мукран, но не издал ни одного звука.

И она соглашается, нужно слышать ее голос, когда она соглашается. Даже если она согласна не с ним, слыша от нее такие слова и это слово, он чувствует, что достиг предела человеческих свершений и возможностей и никогда более не представится ему случая находиться в присутствии чего-нибудь столь же бесхитростно совершенного.

Вернувшись в свою каюту, они обнаружили чемоданы разбросанными по ней и Джаннара смеялась, собирая их.

-Почему вы смеетесь? — спросил он и она, метнувшись к нему, подарила ему пощечину и встала, пристально глядя ему в глаза с той безутешной злобой, которая вынуждает форгов поедать своих детенышей.

-Почему вы смеетесь, госпожа?

Улыбка взрывается на ее губах.

-Попробуй, открой! — весело отпрыгнув, она закрыла спиной окно и это не понравилось Занмару. Ему померещился снайпер, готовый убить ее, но, тряхнув головой, он отогнал от себя эту никчемную фантазию и выполнил ее просьбу.

Но сколько он ни старался, чемодан не поддавался ему. Откинув золотистые застежки, не обнаружив ничего другого, что могло бы запирать или сдерживать, он сдался слишком быстро и она недовольно поморщилась.

-Только я могу открыть их. И если они окажутся достаточно далеко от меня, то взорвутся.Им, — она неопределенно кивнула, указывая, несомненно, на Глуккана, — Это известно.

Когда она ушла в уборную, оставив ему для изучения шранг, он позволил себе все, вплоть до того, что попробовал его на вкус, осторожно лизнув кончиком языка. Никогда не встречавший ничего подобного, он не понимал, в чем заключается ценность его, но оставался уверен в том, что она единственная существенна для многих ветвей и народов ствола, принадлежа тем пространствам, о которых он знал только с чужих слов и которые хранили неимоверное количество тайн, явлений и феноменов, чем было описано то во всех имевшихся в библиотеке Фаррина книгах.

Евгения рассказала ему многое из того, что не должен был знать солдат. Будучи пилотом, она имела близость с удивительными механизмами, некоторые из которых ломались, если человек, прикоснувшийся к ним, имел соитие за три дня до этого, а другие отказывались работать если оператор не был одурманен определенным веществом. Ее летающая машина, на шесть десятых состоящая из черной жидкости, пугала Занмара больше, чем район атров поздней ночью и, несмотря на то, что он считал это причиной разрыва с небесной воительницей, страх тот остался в нем непоколебимым.

Он помнил, как Евгения привела его в ангар, чтобы показать ее. Тонкая основа, составленная из красных, тускло мерцающих, выглядящих расплавленными трубок, черные сферы и коробки, обвитые проводами и трубами, стальные пластины с циферблатами и кнопками, дрожащими черными стрелками и ярко горящими лампами, трепещущими оранжевыми цифрами в темноте приподнявшихся над платами ламп и скребущие воздух объемные изображения подвижных бесформенных фигур, наложенные на сети изменчивых координат. Подняв прозрачный цилиндр с волшебной в нем жидкостью, Евгения, одевшая свой любимый комплект кружевного белья, с волосами чуть рыжими, какими они становились, если она долго не летала, демонстрировала его Занмару так, как если бы тот был предметом, который ей надлежало рекламировать и продавать. Поставив его обратно, она вытянула из черной сферы тонкую трубку и опустила ее в цилиндр, из которого жидкость исчезла в одно мгновение, уже тем самым удивив юношу.

В сиянии ламп ангара, где стояло еще несколько подобных машин он видел тончайшие морщинки под глазами Евгении, он наслаждался черным кружевом, лаская свободные от него ягодицы. Она переступила с ноги на ногу и стук каблуков превратился в безбрежное эхо и тогда, словно в ответ на него, в воздухе разлилась, возникая ниоткуда и во всех местах сразу, создавая определенность из пустоты, черная плоть формы, ровные, надломленные черты своенравной машины, прочной и непробиваемой, когда он прикасался к ней, но пропускающей вглубь себя руку Евгении и подобной в том капризной, но верной любовнице.