"Долог путь до Эскобара"

"Перестал ли ты бить по утрам свою жену? Отвечай да или нет". Джес Форратьер неплохой казуист.

— Ответы на ваш вопрос, сэр: нет и да. Нет, я не склонен квалифицировать нездоровье коммодора как проступок. Да, я должен видеть его комм, его самого и обстановку помещения. И опять-таки да, я следую данным мне инструкциям, — договорил он, подпустив в голос нерассуждающей непреклонности службиста, который, пусть мир пополам расколется, сделает все по правилам.

— Такая сложная процедура? — Адмирал с демонстративным изумлением вздернул бровь. — Невольно складывается впечатление, что приступ коммодора был чем-то... необычайным.

"Еще бы не был! Но откуда Форратьеру знать об этом? Почему вообще он так настойчиво рвется в дверь, если за нею всего лишь скрученный язвенной коликой страдалец? Неужели вице-адмирал с обеда так успел соскучиться по обществу Эйрела Форкосигана?"

— О том, было ли заболевание необычайным или ординарным, вам лучше справиться у главного хирурга, — ответил Иллиан с невозмутимой миной. — Я могу быть вам чем-то еще полезен, сэр?

Форратьер явственно поморщился. — Можете. Будьте любезны отойти от этой чертовой двери и не держать меня в коридоре, лейтенант. Это приказ.

С такой формулировкой спорить было, к сожалению, невозможно. Иллиан посторонился, пропуская Форратьера в узкий коридорчик вдоль ванной комнаты. Командующий практически оттер его плечом, стремясь поскорее оказаться в каюте.

Интересно, что он ожидал там увидеть? В каюте Форкосигана царил обычный аскетический порядок. Эйрел мирно посапывал, прикрытый покрывалом и, очевидно, несколько реанимированный докторской инъекцией. Его обморочное беспамятство перешло скорее в сон, и, чтобы его не тревожить, Иллиан сбросил освещение до минимума — для поисков ему вполне хватало фонарика. Теперь потолочная панель тлела тускло-янтарным сиянием в режиме "ночника". Желтым прямоугольником падал на пол свет из прихожей, не доставая до кровати. И даже комм-пульт был погашен: над ним не мерцали обычным лунным сиянием развернутые страницы. М-да, подумал Иллиан, замечание насчет составления отчета теперь точно упадет на благодатную почву, если он правильно представляет себе ход мыслей Форратьера.

— Как я уже доложил, сэр, — откомментировал Иллиан полушепотом, — коммодор сейчас принял сильнодействующее снотворное. Когда он проснется, то лично засвидетельствует вам уважение.

Подразумевалось продолжение: "А пока нечего вам делать в чужой каюте, куда вас не звали, так что не отправиться ли вам вместе с вашей бутылкой куда подальше?" Но младшие офицеры не говорят такого командующему, если не желают огрести дисциплинарное взыскание и, что хуже, сделать командующего своим личным врагом вдобавок к нелюбви, которую он питает к их подопечному.

Форратьер наверняка уловил подтекст, но не ответил. Только покосился на спящего, потом задумчиво прошелся по комнате. Ковровое покрытие глушило шаги, да и передвигался вице-адмирал, несмотря на некоторую грузность, мягко, точно крадучись. Наконец, он кивнул, придя к какому-то решению, и направился к Иллиану. Подобрался близко, чуть ли не вплотную, — Иллиану пришлось сделать над собою легкое усилие, чтобы не отпрянуть от чужого вторжения в круг личного пространства, — усмехнулся, благодушно предложил:

— Что ж, раз коммодор спит — замените мне его, Иллиан. — Форратьер продержал короткую выразительную паузу, словно актер на сцене. — Где там этот несостоявшийся доклад? Давайте сюда.

"Ощущение такое, словно Форратьер просто не хочет отсюда уходить, вот и подбирает предлог. Как трогательно! Скучающий в одиночестве Джес Форратьер, которому не с кем перемолвиться словом и который ищет тепла и участия у своего давнего приятеля. А тот, вот совпадение-то, напился в хлам и уснул. И бедняге Джесу некуда пойти, кроме как бесцельно толкаться в его каюте с выпивкой в руках в обществе лейтенанта... Возьмем на заметку нетипичные поступки сразу у двоих: несгибаемый Форкосиган пьет антидепрессанты, не склонный к сентиментальности Форратьер ищет его общества."

Иллиан очень постарался не сменить выражение своей физиономии с невозмутимого на удивленное или саркастическое.

— У меня его нет, вице-адмирал. Стратегические планы штаба вне моей компетенции, и адъютантом коммодора Форкосигана меня никто не назначал.

— Бросьте, Иллиан. Пока Форкосиган спит и не слышит, вы наверняка хорошенько покопались в его записях, — Оскорбление было подчеркнуто кивком в сторону погашенного комм-пульта. — И знаете, где что лежит. Неужели не хотите исправить проступок вверенного вам офицера? Учитывая необходимость строжайшего соблюдения дисциплины и субординации, — а вот это уже прозвучала почти прямая цитата из обеденных речей кронпринца, — коммодор был обязан помнить о том, что результаты его размышлений должны прибывать в срок.

— Во избежание недоразумений, сэр, — вставил Иллиан. — Мое дело — персона лорда Форкосигана и его безопасность. А дисциплина или штабные обязанности коммодора — не моя прерогатива. Я всего лишь наблюдаю и анализирую. Отчитываться я буду по возвращении.

Подтекст опять-таки был из субординации не произнесен, но понятен: "... и не перед тобою отчитываться". Похоже, перед командующим на темной стене на секунду обозначилась тень Эзара.

— Разумеется, когда Форкосиган проснется, я непременно процитирую ему ваши слова. В точности. — после крошечной паузы добавил Иллиан.

Оставалось надеяться лишь на то, что Форкосиган спит не слишком чутко, и это "проснется" не случится прямо теперь. Встреча обоих лицом к лицу Иллиану казалась крайне нежелательной. Казалось бы, смешно ему физически прикрывать Эйрела от страшного Форратьера — те знакомы не первый год, и до сих пор друг друга не убили, — но Иллиан обнаружил, что они с вице-адмиралом передвигаются сейчас по комнате весьма странным образом. Когда тот делал шаг в сторону спящего, Иллиан неосознанно сдвигался, перенося вес на другую ногу; Форратьер делал незаметную попытку его обойти, шаг повторялся, и такой вальс продолжался уже не первую минуту.

— И вы станете дожидаться его пробуждения, Саймон? Прямо здесь?

— Возможно.

— Какая заботливость! — Форратьер картинно развел руками; в левой — бутылка. — Саймон, вы просто образцовая женушка, не иначе.

Иллиан, аккуратно улыбнувшись, щелкнул ногтем по кубику на воротнике и серебряной эмблеме на нем. — Службе безопасности часто приходится выполнять неординарную работу. В том числе и заботиться о некоторых персонах круглосуточно.

Форратьер шагнул назад и опустился в кресло за комм-пультом, утвердив наконец свою бутылку на гладкой стеклянной поверхности. Черты лица смазались тенями, темные глаза азартно сверкнули, на губах медленно расплылась улыбка. — А, может быть, мне тоже не хватает... теплой заботы. И безопасности в том числе. Такая мысль вам в голову не приходила?

"Он со мною заигрывает? О, черт. Вот уж в ЭТОМ качестве заменить ему Форкосигана я точно не смогу". Блестящие, выразительные глаза на породистом лице следили за каждым его движением губ, подмечали малейшие детали мимики. Нужно быть очень осторожным...

Иллиан не спеша вынул из настенных креплений сложенный стул, развернул, поставил в зажимы рядом с креслом. Сел. И только тогда ответил: — В отличие от вашего распорядка, вице-адмирал, мой — круглосуточный. Не могу вам уделить постоянной заботы; четверть часа, не более.

— Выпьете со мною, Саймон? — Форратьер открутил с бутылки колпачок. — Бокалов, правда, в этой казарме не найдешь, но можно пить из горлышка по очереди.

— Увы, я на службе. — "Где нам не полагается пить и есть ничего, кроме своего пайка, и вице-адмирал не может об этой подробности не знать. Это помимо прочих соображений: что из рук этого человека я из осторожности не приму даже медали и что допивать за Форратьером точно побрезгую".

— Зря вы пытаетесь казаться упрямым служакой. Позвольте вам не поверить. Подобный тип вряд ли быстро нашел бы общий язык с моим Эйрелом. — Демонстративный вздох. — Он слишком неуживчив. Интересно, вы сами по себе безликое зеркало, копирующее находящегося рядом, или над вами потрудились специалисты?

В паузе ожидания Форратьер с удовольствием отпил глоток. Гадость произнесена, теперь он рассчитывает на такой же вкусный результат? Увы, промахнулся. Эта точка у лейтенанта СБ давно не болевая. Поэтому Иллиан лишь улыбнулся в ответ.

— Вы почти угадали. Только не зеркало, а стекло. И с тем, кто за этим стеклом, разумный человек не спорит. В остальном мне повезло: мы с Форкосиганом достаточно похожи.

Скепсис на физиономии Форратьера читался совершенно недвусмысленно.

— Похожи? Вот уж не сказал бы. Вы убийственно серьезны, и в смысле самоконтроля дадите сто очков вперед любому из наших офицеров. — Пауза, взгляд искоса: поймался ли лейтенантик на лесть? — Про Эйрела этого не скажешь — сплошной фонтан эмоций, которые он, увы, так и не научился сдерживать — вы ведь были свидетелем наших застольных бесед. Да, бедняга до сих пор уверен, что каменная маска способна хоть кого-то ввести в заблуждение. Если вы ей верите, то, боюсь, еще очень плохо знаете своего... подопечного.

— Недостаток, как и молодость, преходящий. От него я избавляюсь с каждым днем, — обещал Иллиан.

— И с каждой ночью?

Интересное дело, подумал Иллиан, это общество Форратьера заставляет его подхватывать любой непристойный намек с полуслова, или то, в чем он сегодня грешен сам? Жаль, нельзя миновать все словесные экивоки и ответить озабоченному вице-адмиралу на незаданный вопрос прямо: "Нет. Мы с Форкосиганом не спим. Вас что-то еще интересует?" Увы, виртуальный Джес в глубине его подсознания легко парировал: "Пока не спите, да, Саймон?" Лишь усилием воли и обещанием натравить виртуального Негри удалось заставить незваного гостя заткнуться.

— Иногда — да, как видите, — коротко подтвердил Иллиан.

— Надеюсь, вам не удастся узнать коммодора Форкосигана, как знаю его я, и вы сумеете сохранить толику пиетета по отношению к комаррскому Мяснику. Мне это не удалось, увы — но я действительно ощущаю некоторую ответственность за него.

Неужели ревность? Или просто лицемерное позерство? Надо бы попробовать прощупать дальше.

Иллиан развел ладони, склонил голову набок:

— Могу сказать со всей уверенностью — коммодор больше не в сфере вашей ответственности. Уж скорее — моей.

На секунду красивое лицо Джеса сделалось жестким, словно у агонизирующего больного; даже нос внезапно заострился. — Эйрел Форкосиган находится в сфере моей личной ответственности. Раньше и всегда, вне зависимости от... официальных заданий.

У Иллиана непроизвольно прошел мороз по коже. Это "моей" прозвучало с такой безапелляционной интонацией, что многое встало на свои места. Вечные издевки Форратьера обернулись не скукой и мелкой мстительностью, а одержимостью человека, убежденного в своей полной власти по праву. Власти хозяина по отношению к собственной вещи. Убежденность эта была иррациональной и тем сильнее заставляла ежиться логика Иллиана. Он вдруг сообразил, что Форратьера удерживает только тонкая ниточка закона. И найди он способ, не нарушив императорских приказов, спустить с Эйрела шкуру в самом прямом смысле, то сделает это в полной уверенности, что действует ему же на пользу — потому что не может в этом вопросе ошибаться...

— Я все-таки типичный служака, адмирал. Для меня личная ответственность неотделима от официального задания. — Иллиан закинул ногу на ногу, с показной доверительностью склонился вперед. — К тому же стоит ли возлагать на вас и это бремя? Под вашей ответственностью куда более важная персона, наследник империи. Сосредоточьтесь на нем, сэр, а Форкосигана доверьте мне. Как говорят в нашей провинции, "два арбуза в одной руке не удержишь".

Форратьер, по всей форме получивший отставку, нехорошо сощурился. Но плечами пожал с намеренным безразличием. — Как хотите. Но вы играете с огнем, Иллиан; я вас предупредил. Поверьте, ожоги конкретно от этого огня болят очень долго, никогда не заживают до конца, и оставляют за собой безобразные шрамы. — Он резко встал, подхватив со стола свою бутылку. Посмотрел на Форкосигана, даже сделал было шаг в сторону кровати, но, заметив непроизвольное движение Иллиана, передумал.

— Благодарю за совет, сэр, — произнес Иллиан почти без тени язвительности. — Рад буду выслушать их и впредь. Меня легко отыскать. Всякий раз, пересекаясь с коммодором Форкосиганом, вы обнаружите рядом и меня.

— Не сомневаюсь в этом, — Лицо у Форратьера оставалось надменным, лишь веко чуть заметно дергалось. — Охранник из вас образцовый.

Иллиан только молча откозырял, провожая высокого гостя к выходу.

К сожалению, уже в дверях тот договорил: — Интересно, а любовник какой? тоже... специально обученный?

Выругаться по-черному Иллиан смог лишь тогда, когда запер замок. Правда, все тем же полушепотом.

* * *

Иллиан прошелся по комнате, восстанавливая свой привычный спокойный ритм множеством обыденных действий — убрать к стене выдвинутый стул, с комм-пульта стереть пару глянцевито блестящих капель, которые неаккуратно стекли с горлышка форратьеровской бутылки... хотя, пожалуй, лучше не так. Он пошел в ванную, достал из аптечки стерильную сухую салфетку, тщательно протер ею стекло и запечатал в герметичный пакетик. Действия ненужные, но отработанные. Уже убирая пакетик в карман кителя, он вернулся к состоянию аналитического сосредоточения, не взбаламученного эмоциями.

Чего хотел Форратьер? Что ему здесь как медом намазано?

За три недели полета командующий ни разу не соизволил появиться в форкосигановской каюте сам. Он изводил Эйрела за обедом, вызывал к себе на ковер, всячески пробовал на прочность на заседаниях штаба, пытался подловить в коридоре — но личного визита не наносил. И вот именно сегодня, когда тот срубленным деревом валяется на койке в самом уязвимом виде, Форратьер пользуется случаем зайти в гости и выпить по маленькой.

Официальная версия — у Форкосигана приступ язвы. Можно, конечно, допустить, что известный садист Джес Форратьер намеревался заставить больного вытягиваться по стойке смирно и докладывать. Нечто вроде дисциплинарного наказания, только вместо резиновых шлангов — язва. Но с этим не вяжется одинокий визит и бутылка. Подарок? К больным ходят с фруктами, а не выпивкой.

Сексуальные намерения? Не по отношению к бесчувственному телу, определенно. По здравому размышлению понятно, что и с самим Иллианом тот не заигрывал — разве что в качестве обычной провокации по отношению к "ханжам-службистам". И слава богу. Иллиан, пожалуй, не перенес бы открытия в себе роковой привлекательности, на которую падко все высшее форство. Надо бы ему встряхнуть собственные мозги и не так явно вестись на скандальную репутацию пары командующих.

Какую эмоцию испытывал Форратьер, войдя в каюту? Пожалуй, любопытство и... разочарование. Именно в такой последовательности. Он не принес досаду с собой, с приснопамятного совещания, на которое Форкосиган посмел не явиться...

Картина имела бы смысл, ожидай Форратьер увидеть здесь не скрученного приступом язвы больного, а вдребезги пьяного, не владеющего собою человека. В эту ситуацию вписывается и бутылка, и интимность визита, и разочарование потом. Только одно "но": о реальном характере недомогания Форкосигана знали лишь двое. Иллиан и Заровски.