Третья ипостась. Часть 1

Одевшись, я поняла, насколько уязвимо чувствовала себя, прикрывшись только тонкой рубашкой, хоть и сшитой на велета. Вещи сидели идеально. Я огляделась, выискивая, во что бы посмотреться, и грустно вздохнула. Зеркала не было, надо идти к воде. Ладно, это потом.

Я вышла из кустов и снова занялась рюкзаком. Апрель, увидев меня, выпучил глаза, но, заметив мой взгляд, сделал вид, что я — самое обычное зрелище в этих местах. Но я-то знала, что ничего похожего он в жизни не видел.

Еще я нашла стальной гребешок и зубную щетку. Собиравший рюкзак делал это с любовью и заботой; губы мои задрожали и снова подступили слезы, стоило лишь представить, что он думал обо мне, как он размышлял, какие именно вещи обязательно пригодятся, а без чего я обойдусь, ведь рюкзак не безразмерный.

На самом дне лежала небольшая коробочка с кнопкой на крышке, в пришпиленной к ней записке было сказано, что это "палатка универсальная". По-моему, именно об нее я билась головой, вися на Апрелевом плече.

Проверить универсальные свойства палатки я решилась ближе к вечеру. Нажав на кнопку, на всякий случай отскочила в сторону. Коробочка, вопреки ожиданиям, не взорвалась и палатка из нее развернулась великолепная. Высотой метра два (даже этот медведь поместится), с удобными матрасами и покрывалами внутри.

Я не знала, стоит ли предложить ему переночевать под крышей, но парень решил все сам и снова расстелил свое одеяло по другую сторону костра. Перед сном мы расположились у огня. Апрель будто кол проглотил, сидел неподвижно, напряженно, и мне было прекрасно видно, как ему неприятно такое близкое соседство. Да, парень, мне тоже не особо комфортно, но зачем вести себя так, будто от меня воняет?

Скоро тишина надоела, и я решила подступить с вопросами.

— Что за чудовища напали на нас?

— Они живут в Гибельном лесу, окружающем вашу Цитадель. Давно живут. Жрут всех подряд, моего коня вот съели.

— Почему меня не сожрали? Самый страшный ихний со мной говорил.

Апрель изумленно скосил на меня глаз.

— Да не умеют они говорить. Ни разу не слышал.

— С тобой вот не захотели, а со мной захотели!

Он недоверчиво хмыкнул и замолчал. Я прямо-таки представила себе его мысли о моем душевном здоровье и, хотя ни одна не была произнесена вслух, на всякий случай обиделась.

* * *

Я поняла уже, что опасные, по мнению Апреля, места, остались позади. Лес не кончался, но был каким-то другим. Более живым, что ли, даже повеселевшим. А вот спутник мой стал удивительно хмурым, оживление от успеха его предприятия как-то слишком быстро сошло на нет. Утром он сунул мне какой-то кусок и отошел к толстому стволу дерева, где сел на землю и принялся жевать. Я выставила батареи, как рекомендовал Лека, на зарядку и уселась рядом с ними, будто мой сверлящий взгляд мог как-то ускорить процесс. А куда мне глядеть, на этого шалопая? Несмотря на мрачное лицо, вид у него был довольно свежим, отдохнувшим, я решила, что он замечательно выспался, но это его напряженное молчание внушало тревогу. Зачем он так, а то мне не достаточно хреново!

А утро было замечательное, прямо хрустальное. Свежий прозрачный воздух снова напоен влагой и лесным запахом. И все еще пасмурно, небо затянуто так плотно, что даже кусочка, даже краешка не видать. А я так соскучилась по его чистой лазури...

* * *

Местность менялась стремительно. Вот мы блуждаем по чащобе, и вдруг уже на дороге. Покрытие не асфальтовое и никакое другое из знакомых мне. Может быть, поэтому оно еще и сохранилось. Я шла налегке, все тащил на себе Апрель, и, если честно, это было чудесно. Всегда очень любила ходить пешком, но с утяжелителями такая прогулка показалась бы мне пыткой. Жаль вот только, плеера нет, потому как это непрошибаемое молчание снова начинало меня заводить, а так послушала бы чего-нибудь, отвлеклась.

Дорога огибала лес и уходила к холмам, за которыми виднелись не очень высокие каменистые возвышенности, немного не доросшие до звания горных вершин. Из редких слов парня я выяснила, что пустынный пейзаж оживится только после того, как мы пересечем эти самые недогоры.

— Сколько мы будем добираться до этого твоего принца? — этот вопрос тревожил меня уже давно.

Вероятно, он был из разряда тех, на которые мальчишке не хотелось отвечать как можно дольше. Но полностью меня проигнорировать парень не смог и после продолжительного молчания, когда я уже перестала ждать, он нехотя проговорил:

— Такими темпами — пару недель.

Сначала я онемела. Пару недель? Две недели непрерывной ходьбы, ночевок под почти открытым небом, неизвестно чем питаясь, в постоянном напряжении, две недели ожидания, какая судьба уготована мне в этом мире?

Но потом я взглянула на Апреля, и меня словно окатило холодной водой. Какая эгоистка! Все я, да я! А как же этот мальчик, подневольный, посланный совершить невозможное, практически в никуда? Хоть он и оказал мне медвежью услугу, но винить его в моих проблемах несправедливо. Он оберегает от опасностей, тащит на себе, кроме своего барахла, все мое далеко не легкое имущество, спит на земле, добывает еду. Ой, как стыдно-то! Да, я не просила себя будить. Нет, я не была той сказочной красавицей, которая ждала его поцелуя в своем запретном замке. Но он совершил свой подвиг, и самое меньшее, что я могла сделать для него, это с благодарностью принять заботу и максимально облегчить ему жизнь. Проклятый характер, за века он мало изменился, только стал еще гаже.

Я прокашлялась и, опустив глаза, с усилием проговорила:

— А нам обязательно идти по буеракам? Как насчет транспорта? Не знаю, конечно, как сейчас вообще все устроено, но есть же, допустим, какие-то деревеньки, там, не знаю, колхозы?... Можно же где-то найти хоть какие-нибудь колеса?

— Колхозы? — парень выглядел озадаченным. — Нет, такого у нас нет. И зачем вам колеса без телеги или кареты? А поселения есть, конечно, но...

Он замолчал и глянул с прищуром. Я молча таращилась на него и не могла понять, что он имел в виду.

— Ваша... м-м-м... внешность...

Ох, точно! Я хлопнула себя по лбу — я же теперь не человек... ну, в общепринятом смысле слова. Да, я не чувствовала никаких внутренних изменений, поэтому и мой странный вид начисто вылетал из головы, стоило только отвлечься. Парень прячет меня? Мне что-то грозит? Хотя о чем это я, конечно, грозит!

Значит, две недели блуждания по плохо проходимым дорогам, прятаться, скрываться от нормальных людей, рискуя вызвать их страх и желание уничтожить непонятное существо. Меня передернуло. И вдруг в голове как стукнуло что-то: теперь так будет всегда. Мне всегда придется прятаться от людей и от кого-то зависеть, возможно, делать такое, чего никогда бы не сделала в обычной жизни. Что от меня нужно тем, кто послал этого мальчика? Я ведь не могу им пригодиться в обычной ситуации, может, что-то назревает? И тут глаза набрякли слезами — ну, все!

Что это было: запоздалая реакция на несвоевременное пробуждение или отголоски прежних переживаний — мое лицо охватил жар. Глаза застилала дымка, как если бы у меня запотели очки. Но никаких очков на мне не было, и даже контактные линзы теперь не нужны.

Я промокнула их большим пальцем, обтянутым перчаткой, и посмотрела на нее. На белой ткани расплывалось отчетливо видимое золотое пятно. Слезы неудержимо покатились по моим щекам. Я в шоке подняла глаза на парня и показала испачканную перчатку.

Он не обратил на нее внимания. Вместо этого расширившиеся бирюзовые глаза вцепились взглядом в мое лицо. А потом черты его исказились гримасой такой муки, будто ему причинялась сильнейшая физическая боль, он смотрел на меня и... слезы покатились из его глаз! Обычные прозрачные слезы крупными каплями легко скользили по внезапно ввалившимся гладким щекам. Я со страхом смотрела на него.

— Ты что, ты что, Апрель! Что с тобой?

С чего это он так расчувствовался, что его расстроило?

Он старался отвернуться, стыдясь соленых капель на своем лице. Сквозь всхлипы и шмыганье носом сумел пробормотать:

— Ваши слезы заставляют плакать всех вокруг. Невыносимо больно смотреть... Будто душа рвется...

— Прости, прости меня! — я пыталась пошутить. — Теперь плачу только в одиночестве.

От моих слов его передернуло. Или от моего вида? Я отвернулась. Не знаю, что привело его в такое состояние. Наверное, он находил вид плачущей золотом девушки отталкивающим, и больше не подошел ко мне. Это явно не последнее проявление отвращения нормальных (какое отвратительное слово!) людей к моей необычной сущности. Что ж, я уже сталкивалась с подобным когда-то. Переживу. Наверное.

* * *

Мы шли по дороге, вившейся уже между холмами. Апрель заблаговременно набрал воды во все емкости из последнего встреченного нами ручейка. С едой складывалось похуже, подстреленная вчера птичка была маловата, но он прокоптил ее в дыму и засунул в свой мешок.

Разговор не клеился, поэтому я начала прокручивать заново рассказы Леки, которого ежедневно включала на вечерних привалах.

"Животный мир здесь очень странный. Наряду с обычными лесными тварями есть твари необычные. Таких ты в жизни не видела и не представляла, что они вообще могут быть. Это результаты генетических экспериментов ученых полигона, плюс еще мутации, эволюция опять же. Многие безобидные, но есть и жуткие экземпляры. Пугать тебя заранее не буду, да и защитничек у тебя неслабый, - он покосился на сидящего, как обычно, у костра парня, - но разумная осторожность никому еще не вредила".

Апрель демонстративно не желал знать, с кем я разговариваю по вечерам. Но было заметно, что он старается по возможности внимательно слушать, о чем мы говорим, у меня же никогда ничего не переспрашивал и не уточнял. После той истерики мы были предельно вежливы и предупредительны друг с другом, но не более. Подобие дружеских отношений, установившихся между нами с момента знакомства, испарилось. Наверное, когда он приведет меня в нужное место и сдаст с рук на руки, частое общение нам не грозит, поэтому и привязываться к нему особо не стоит.

Глава 5

С Х В А Т К А

Дорога все ближе подбиралась к высоким камням, так я называла возвышенности за холмами, густая растительность стремительно редела, холмы, ранее укутанные зелеными бархатными складками вековых лесов, обретали каменистые склоны. Недалеко уже было до первого скального выступа. Я даже разглядела в его стене проем, напоминавший вход в пещеру. Заклекотав от восторга, я устремилась было к нему, но в этот момент раздался громкий свист, что-то сильно толкнуло в спину, да так, что я кубарем покатилась по камням и ловко влетела прямо в широкую каменную щель. Меня с силой впечатало в стену пещерки, тряхнуло, из легких вышибло воздух, и несколько панических секунд я не могла вздохнуть, только напрасно шлепала губами. Потом снова задышала, кряхтя, поднялась на коленки и выглянула из-за камня, собираясь как следует разнести виновника. Слова застряли еще в глотке.

На ровной площадке чуть справа от входа в пещеру моего спутника убивало какое-то чудовище. Сначала показалось, что это динозавр, но как бы склеенный из частей, принадлежавших нескольким их разновидностям. Шея длинная и толстая, как у диплодока, таким же был и хвост. От вида его пасти и зубов разрыдался бы от зависти самый матерый тираннозавр. И что вообще уже не лезло ни в какие ворота, с обеих сторон хребта, оснащенного мощными шипами, располагались три пары кожистых крыльев, непонятно каким образом таскавших тушу величиной с двух взрослых слонов. И вот этот тиранодактиль пытался раскромсать пастью и когтями маленькую фигурку, метавшуюся между его огромными конечностями со скоростью молнии.

Сказать по правде, не заладилось у зверюги это дело. Как бы стремительно не дергалась длинная шея, как бы мощно не смыкались зубастые челюсти в очередной тщетной попытке ухватить добычу, за самую последнюю секунду до этого парень успевал ловко отскочить, да еще и достать своим оружием какую-либо наименее защищенную часть его тела.

Вскоре летающая громада разъярилась настолько, что пару раз в запале, не успев погасить инерцию разгона и направить голову в нужную сторону, довольно чувствительно тяпнула сама себя. И, конечно, это обстоятельство не настроило ее на мирный лад, а вовсе даже наоборот. Вскоре агрессор уже просто беспорядочно метался над площадкой, а это было еще опаснее, так как стало совершенно невозможно предугадать направление его следующей атаки. И неизбежное произошло — длинный хвост твари мощно хлестнул Апреля по спине, парень отлетел прямо на каменный выступ, гулко шмякнулся об него и плашмя рухнул на землю.

Я застыла. На один ужасный момент мне реально показалось, что сердце перестало биться. Но не это было самым страшным. Он не шевелился, лежал абсолютно неподвижно, и несколько секунд я была уверена, что парень мертв. Эта уверенность почти убила и меня, я не могла двинуться с места, но зато издала какой-то животный вопль, переросший в хрип, начисто, казалось, уничтоживший голосовые связки. Мысли беспорядочно метались в голове и все только об одном — неужели правда?... А может быть все-таки... ведь я и сама совсем недавно нехило его приложила, потом эта драка с чудовищами, и теперь вот это. Насколько крепок его организм? Боже, он не шевелится... Неужели...

Я уже почти выскочила из-за своего камня, чтобы... не знаю, что собиралась делать, но ведь что-то надо... То ли движение мое, то ли крик, прозвучавший так жутко, а может это торжествующий клекот чудовища, обнаружившего новую добычу, но что-то заставило Апреля подскочить вдруг всем телом и в каком-то исступлении броситься вперед. Этого не могло быть, но он двигался еще быстрее, чем прежде, каким-то образом ему удалось рубануть блестящей полоской по мощной лапе чудовища и отсечь несколько когтей.

Зверь взревел, задрав морду к небу, это дало парню еще несколько секунд, он выскользнул из-под другой лапы, отскочил и замер, держа меч в отведенной в сторону руке. Я шарила глазами по его фигуре, пытаясь определить, есть ли повреждения, но на первый взгляд все было на месте. И тут я увидела нечто совершенно невозможное: Апрель сделал несколько легких шагов к монстру и снова молниеносно задвигался вокруг него, легко, плавно и красиво, а меч вообще превратился в искру, изредка вспыхивающую в его руках.

Я могла только глазеть на схватку, не дыша от страха. Если нет угрозы вселенского масштаба — я беспомощна, слаба и никчемна. Только огромная опасность вдохнет в меня силу. Но вскоре я поняла — в этот раз моей помощи не потребуется. Несколько минут — и звероящер, потеряв несколько когтей, кусок плоти с левого бока, одно крыло и чувство собственного достоинства, решил все-таки забить на несговорчивую добычу, неуклюже взмахнул оставшимися пятью крыльями и, заваливаясь на бок, поднял свою тушу в воздух. Он довольно долго не мог сориентироваться, все трепыхался, зависнув на одном месте, но потом все же определился в пространстве и уволокся в сторону каменистой гряды, усиленно делая вид, что не больно то и хотелось. Вскоре он пропал из вида, нырнув за ближайший склон.