Космические ревизоры

Мне срочно требовалось тело колденского льва, причём очень желательно, чтобы он был на меня похож. Ошибка могла стоить мне жизни, поэтому я, позвонив родственникам, которые были многим мне обязаны, потребовал, чтобы мне срочно привезли на Цецедру тело дядюшки Резинау. В юности все говорили, что я просто вылитый дядюшка. Правда, дядюшка умер уже лет десять тому назад, но у нас на Колдении такая вечная мерзлота, что его тело должно было отлично сохраниться. Моё требование не вызвало у родственников особого восторга — у нас как-то не принято выкапывать покойников и отправлять их неведомо куда и, главное, не ведомо ЗАЧЕМ. Но я, сказав, что речь идёт о моей жизни и смерти, смог их уговорить.

Тело дядюшки прибыло быстро. Очень удачно, что до Колдении отсюда недалеко. Тело дядюшки оказалось в отличном состоянии, и действительно было очень на меня похоже. На меня в старости. Если я доживу до 120 лет, то, наверное, буду выглядеть также. Выдать этого старого седого и облезлого кота за меня, да ещё этой бестии Чмундру, было просто не реально. Заказывать ещё одно тело, кого-нибудь помоложе, было уже поздно, да и очень подозрительно. Решат ещё, что я открыл на Цецедре ресторан, в котором фирменным блюдом является жаркое из колденского льва. С телом дядюшки надо было срочно что-то делать. Потолковав с работниками моргов, я, наконец, нашел одного, который взялся перекрасить шкуру дядюшки в мой рыжий цвет. Увы, этот тип оказался излишне самоуверен, а опыта по окраске у него не было. Он всё испортил. Дядюшка вышел какого-то жуткого медно-красного цвета с серо-бурмалиновыми крапинками. Все его дальнейшие попытки перекрасить дядюшку привели к тому, что шкура приобрела совершенно фантастическую красно-лиловую окраску. Вся затея рухнула, ведь Чмундр хотела делать из моей шкуры коврик. Видимо, мне пора срочно смываться. Забьюсь в какой-нибудь дальний угол вселенной. Авось Чмундр меня не отыщет. Внезапно мне пришла новая идея: Надо организовать мой побег из камеры таким образом, чтобы меня заметили, а когда меня примутся ловить, я плюхнусь в чан с чёрной краской, а выудят они тело моего дядюшки.

План удался на славу. Стражник заметил, что я юркнул в выкопанный ход, началась погоня. В условленном месте стоял вкопанный в землю здоровый чан с краской, служившей для окраски кожи, в который я и бултыхнулся и, открыв потайную дверцу, я выбрался в сообщающийся чан, стоявший в доме.

Тем временем стражники выуживали из чана свежеразмороженное тело дядюшки Резинау.

— Да он утоп! — сказал один из них, убедившись, что у тела отсутствуют признаки жизни. — Теперь Чмундр нас самих, как котят, утопит.

— А зачем ему говорить, что кот утонул? — поинтересовался второй. — Скажем, что мы поймали его живого в чане с краской и отнесли его на кухню. Повар у меня там знакомый, он всё провернёт как надо.

Так и сделали. Правда Чмундр была недовольна, что шкурка перекрасилась, но Шмупсина её уверила, что так будет даже красивей. Наконец, Чмундру подали дядюшку Резинау, запеченного с яблоками. Дядюшка и в молодости был довольно жилист, а к старости от него вообще остались одни жилы, кожа да кости. Даже ворона была бы мягче и вкусней.

— Да его просто невозможно есть! — бросив вилку, гневно сказала Чмундр.

— Я же предупреждала Ваше Императорское Величество, что у колденских львов очень своеобразный вкус, — пряча улыбку, сказала Шмупсина, и её щеки залил девичий румянец.

Кожевенники меня уверяли, что краска очень хорошая. Я в этом очень скоро убедился. Эта шикарная чёрная краска не отстирывалась ни чем. Я перепробовал все шампуни и решил оставить всё как есть. В конце концов, с такой черной шубкой мне будет легче убраться с Цецедры.

Покинув "гостеприимную" Цецедру я надеялся, что уж сейчас-то я, со своими способностями, заживу по-человечески. Но зарабатывать на жизнь игрой в карты не получилось. В приличное общество меня просто не пускали, а в неприличном после серии выигрышей начинали бить и выкидывали на улицу. Жалкие людишки! Они ни разу не поймали меня за руку. Да и не могли поймать, так как я играю честно. Ну, почти честно. Никто ведь меня не спрашивал, вижу ли я карты насквозь. После третьего сломанного ребра я понял, что с картами пора завязывать. Но кем тогда работать лицу кошачьей национальности? Неплохо бы опять пристроиться к "ревизорам". Но Шмупс и Ступек меня предали, да и у них сейчас другая работа. Шмупс сменил пол и занял важный пост на Цецедре, а Ступек, по слухам, просадив все деньги в карты, завербовался на работу куда-то на окраину вселенной.

После некоторых раздумий я решил сколотить собственную банду "ревизоров", тем более что информатора, поставлявшего Шмупсу ценные сведения и удостоверения личности я знал лично. Наверняка он не откажется подзаработать.

Поскольку без бумажки ты глупый котёнок, то я, для начала, выбросил свой старый ветеринарный паспорт домашнего животного, и выправил себе загранпаспорт на имя полноправного гражданина Колдении Фау Мяуковича. Кстати, в ОВИРе за срочность с меня взяли 300 уебаксов.

Просто удивительно, какие у этих гуманоидов критерии определения разумности инопланетных существ! Пока я бегал на четвереньках без одежды, они считали меня животным, пусть и смышленым. А как только я надел дорогой деловой костюм, шикарные ботинки из кожи пакостнозадра, белую рубашку, и стал ходить на задних лапах, так я сразу превратился для них в респектабельного высокоразвитого инопланетянина. Тогда, по их логике, получается, что болонка, ходящая на задних лапах, умнее волков и овчарок, а холёный мальчик-продавец дорогого магазина умнее бедно одетого профессора. Хотя, судя по зарплатам колденских ученых, так оно и есть. А может это особенность мужской психологии — тех, кому приходится стоять на четвереньках, они считают слаборазвитыми существами?

Когда я встретился с информатором Шмупса, то он явно был не в духе.

— А я слышал, что вы умерли, — старательно выдавливая из себя слова, сказал он.

— Нет, как видите, господин Хрямпс, я жив — здоров. Впрочем, для большинства я теперь вроде как призрак.

— Да и я, пожалуй, встреть вас ночью в костюме и с такой чёрной физиономией, принял бы вас за призрака. Что вас привело ко мне?

— Я хотел бы организовать своё собственное дело. Вы бы хотели работать со мной так же, как вы работали с Шмупсом?

— Весьма сожалею, но ничем помочь вам не могу. Меня уволили. Этим интриганам удалось добиться своего.

— Может, порекомендуете кого-нибудь в своём отделе?

— Извините, нет.

Пришлось мне работать без прикрытия. Это было очень рискованно, т.к. не имея необходимых документов было очень легко попасться. Для начала я нашел себе компаньона. Громила Мусек был не из тех людей, о которых говорят, что они семи пядей во лбу, да и в бухгалтерских документах он разбирался значительно хуже, чем в замках. Зато если вам требовалось вскрыть сейф, то лучшего специалиста было не найти. Я бы предпочёл нанять толкового бухгалтера, но они все были при деле, и не желали рисковать, а бестолковый бухгалтер мне и задаром был не нужен. И вообще, если честно, Мусек был единственный, кого я смог сагитировать.

Мы отправились на Охкумению — планету настолько окраинную, что её жители сами не знали, является ли она членом Конфедерации, или нет. Не уверен, что об этом помнили и в Совете Конфедерации. Потратив массу времени и денег на дорогу, мы наконец-то прибыли на Охкумению.

В космопорте Охкумении таможенник прицепился к моему паспорту:

— Уважаемый, я не пойму Мяукович — это что фамилия или отчество?

— Мяукович — это судьба.

Мы заявились к Общепланетному Охкуменскому Начальнику и, нагло показав кое-как состряпанные документы, объявили, что мы ревизоры Конфедерации. Это был еще довольно крепкий добродушный старик с жилистыми руками работяги. О Конфедерации он что-то слышал, поэтому на всякий случай принял нас очень любезно и угостил чаем с баранками. Правда, баранки оказались очень жёсткими и мы едва не сломали о них зубы. После чаепития я деликатно потребовал, чтобы нам предоставили бухгалтерские документы по налогам, платимым планетой в Конфедерацию. Моё требование вызвало у ООН (так его называли все, включая секретаршу) недоумение:

— У меня нет таких документов. И вообще, моя должность во многом формальная. На планете две сотни государств, раздираемых постоянными склоками. Они-то и в ООН никакие членские взносы не платят, а о налогах Конфедерации мы вообще никогда ничего не слышали. Лично я живу в основном тем, что имею собственную пасеку. Хотите, дам вам баночку мёда на дорожку?

Из ООН мы вышли совершенно обескураженные. Мы не получили там ни копейки денег.

— Давай зайдём в казино, в карты сыграем, — предложил я.

— Нет! Не надо, а то получится опять как на Питунде, — взмолился Мусек.

На Питунде действительно произошла довольно неприятная для Мусека история. Я проиграл его в карты. Даже не представляю, как эти питунки у меня выиграли. На Питунде живут одни женщины, а постоянного мужского населения на планете нет. Питунки настолько сварливы, что мужики с ними долго не выдерживают, и убегают на другие планеты. Поэтому для того, чтобы завести детей, питункам приходится знакомиться с бывающими на планете проездом мужчинами. Хоть и говорят, что не бывает некрасивых женщин, а бывает мало вина, но к питункам это не относится. Если приезжий выпьет столько, что питунка покажется ему красивой, то в постели он в лучшем случае сможет только рассказывать байки о своих прошлых сексуальных победах, а, скорее всего тут же заснёт. Поэтому питунки предпочитали играть в карты с немного подвыпившими путешественниками. Когда мужик спускал в карты все свои денежки, то они предлагали: если он сейчас выиграет у них, то они вернут все его деньги, ну а если нет, то он проведёт с ними одну ночь. Всего одну ночь, но с тремя сразу.

Честно говоря, я больше никогда больше не видел Мусека таким измождённым, как после этой ночи. Когда он приполз утром в наш номер, то, усмехаясь, и с трудом подбирая слова, сказал:

— Меня там невинности лишили.

— Ладно, врать-то, лучше ширинку застегни, лишенец.

— Фау, они выдоили из меня всё на год вперёд.

— Жаль, что я этих питунок не заинтересовал. Мы бы неплохо порезвились.

Так что сейчас карты явно отпадали.

— Давай я вскрою какой-нибудь сейф, — сказал Мусек. — Раз есть люди, то должны быть и сейфы.

Да, это правильная идея. Надо было срочно что-то делать. У нас нет денег даже на обратную дорогу.

— Эй, любезный, — обратился я к продавцу газет. — Где у вас здесь магазин по продаже сейфов?

— Я сам вам его покажу, мистер, но за это вы должны купить у меня газету, — протараторил маленький нахалёнок.

Я порылся в карманах и нашел какую-то мелочь. Денег хватило как раз на одну газету.

Наш план был прост как две копейки: представившись ревизорами, мы узнаем в магазине адреса, по которым за последнее время развозили купленные сейфы, выберем подходящий дом, а дальше уже дело техники. Точнее дело Мусека.

Мальчик привёл нас к небольшому магазинчику, на котором красовалась облезлая вывеска "Врумпель и сыновья". Судя по внешнему виду магазинчика, сам хозяин мог легко обходиться без сейфа. Там нас встретил лысеющий человек лет пятидесяти, который сразу, опытным взглядом, определил, что мы не его клиенты. Наверное, говорящие коты в костюмах у него сейфы никогда не заказывали.

— Чем могу бить вам полезен? — настороженно поинтересовался он.

— Мы ревизоры, — сказал я, протягивая ему наши документы.

— Так ви из центр?а галактики прилетели? — внимательно изучив наши фальшивки, картавя, спросил он. — А почему ви пр?ишли ко мне? Я шо, богаче Бр?одского?

Сразу видно, начитанный человек, даже о Конфедерации что-то слышал.

— Мы производим выборочную проверку. Компьютер выбрал вас, — забубнил Мусек.

— Стр?анный у вас какой-то компьютер? — честных людей выбир?ает. Сходите лучше к Шимоновичу.

В это время рабочие выносили купленный кем-то сейф.

— Пожалуй, мы последуем вашему совету, — согласился я с ним и незаметно толкнул Мусека. — Где он живёт?

Выскочив из магазина, мы побежали вслед за фургоном с сейфом. К счастью, улицы были настолько загружены автомобилями, что мы без труда смогли догнать фургон и проследить его путь. Попетляв с полчаса по пыльным улицам, фургон остановился около богатого дома. Обведя опытным взглядом особняк, Мусек сказал:

— Это наверняка будет не единственный сейф в доме. Хозяин этого особняка явно не бедствует.

Дом и вправду был шикарный. Но он тщательно охранялся. Кроме охранников и камер слежения во дворе ещё были злобные собаки.

— Пойдём отсюда, мы никогда не проникнем в такой бастион, — уныло вздохнул я.

— Собак испугался? А мне какие байки рассказывал?

— Я собак не боюсь! Я их... недолюбливаю.

— Вот и нейтрализуй собак, а всё остальное сделаю я.

В это время водитель фургона, урегулировав все вопросы с охранником, начал въезжать в ворота. Я сбросил с себя всю одежду и, не теряя ни секунды, запрыгнул на крышу фургона. Это заметили охранники.

— Ты смотри, какой здоровенный котяра! — сказал один из них.

— Коты таких размеров не бывают. Это видать пантера из зоопарка сбежала. Гляди, да она совсем ручная. Видать у кого-то дома жила.

— Давай её поймаем и покажем хозяину.

Я охотно дал себя поймать. Главное, проникнуть в дом. И ничего не говорить! А то сразу догадаются, что я разумное существо с другой планеты.

У хозяина этого дома в жизни имелось всё. Ну, может быть, почти всё. У него была своя яхта, машина, дома, самолет и прочее. А вот собственной черной пантеры, к тому же совсем ручной, у него не было. Когда охранники показали ему меня, то он даже удивился от пронзившей его мысли: почему он никогда не задумывался о том, чтобы завести себе такую красавицу? Осмотрев меня, он сказал:

— Это самец. Как у пантеры называется самец? Может пантер?

— По-моему, пантеры не склоняются, — заметила его жена. — Интересно, а где мы будем его держать?

— Я закажу для него клетку. Но, похоже, он совсем ручной. Барсик, подойди ко мне... Смотри, он отзывается! Может, его прежние хозяева так и звали?

— Вполне возможно, дорогой. Но я всё равно его немного боюсь. Смотри, как он пожирает меня глазами.

— Видимо, он никогда прежде не видел такой красивой полуобнаженной женщины, как ты. Он же, всё-таки самец.

— Это точно, — подумал я.

На ночь меня заперли в небольшой комнатёнке. Я не специалист по замкам, но когда ключ оставляют в замочной скважине с другой стороны двери, то даже я могу открыть её. Надо только подсунуть под дверью лист бумаги, выдавить ключ из скважины, а когда он упадёт — подтянуть лист с ключом к себе. Это всё хорошо чисто теоретически. А практически в комнате никакой бумаги не было. Даже туалетной. Только на подоконнике небольшого зарешеченного оконца стоял горшок с цветком. У цветка были большие, перистые листья, но площадь каждого листа была маловата для моего дела. Тогда я оборвал все листья и, подсунув их под дверью, разложил веером с другой стороны. Выдавив ключ, я аккуратно подтянул этот веер и смог открыть дверь. Выглянув в дверь, я убедился, что в доме все спят. Всё-таки уже три часа ночи. Осмотрев дом, я быстро, по запаху, нашел сейф. Он пах металлом, смазкой и сосновыми стружками. Рядом с ним стоял второй, более старый сейф. Явно, что он не пустой. Теперь надо было выбраться на улицу и впустить Мусека. Но выйти из дома оказалось значительно труднее, чем в него войти. На окнах была сигнализация и решетки, а внизу, у мощной металлической двери дремал охранник. Связка ключей была одета у него на левую руку, ладонь которой была засунута в карман. Снять её не представлялось возможным. Надо было искать другой путь, чтобы отсюда выбраться. Я опять обошел весь дом. На чердаке было маленькое слуховое оконце, через которое я, наверное, смог бы пролезть, но что делать дальше? Если я начну спускаться по крыше, то это услышат собаки. Я, конечно, смогу удрать от них, но проснётся весь дом и дело будет загублено. Как я не люблю этих собак! Так бы и переловил бы их всех. Неожиданно у меня возникла блестящая мысль: я вспомнил, что видел в одной из комнат спиннинг хозяина. Я взял его и колбасу из холодильника. Насадив колбасу на крючок блесны, я забросил блесну с наживкой во двор. Крупный ротвейлер быстро заглотил наживку. Не теряя времени, я стал наматывать леску на катушку. Наверное, никогда ещё пёс не испытывал такого удивления, как сейчас, когда он взмыл вверх. Другие собаки также проводили его удивлённым взглядом. Их удивление было столь велико, что они даже не залаяли. Втянув на чердак ротвейлера, я собирался, было загрызть его, но, увидев молящие глаза, смягчился. В конце концов, для меня главное, чтобы он не лаял. Я взял какую-то валявшуюся тряпку и обмотал её вокруг его морды, а затем запеленал его как младенца. В таком виде пёс был не опасен. То же самое я проделал и с другими собаками. Затем я связал простыни и спустился вниз. Не успел я спуститься вниз, как через забор перевалилась шкафоподобная фигура Мусека.