Новые скифы. Вождь амазонок

На следующее утро, едва показались первые солнечные лучи, весь лагерь пришел в движение. Наскоро перекусив, люди начали готовиться к совершению обряда погребения. Каждому нашлась работа, никто не стоял без дела.

Кириллу, как еще неокрепшему после болезни, и не вполне дееспособному из-за раненой руки, дали задание полегче. Они вместе с Гарником водили быков, тянущих на веревках из ближайшей рощи к кургану срубленные Тархом и другими мужчинами деревья. И таких как он оказалось не меньше десятка. Так что через некоторое время ими была проложена довольно хорошая грунтовка. Благодаря тому, что Кирилл осуществлял рейсы с быками через весь лагерь, он мог видеть практически всю подготовку к местным похоронам.

На восточном пологом склоне кургана другая часть мужчин разожгла большой костер. Когда он прогорел, то на его месте принялись с помощью топоров и крупных осколков битой глиняной посуды копать большую прямоугольную яму под братскую, а вернее сестринскую могилу. При этом яма располагалась строго с севера на юг. Видя это, у Кузнецова появилась идея подарить им лопату. Для начала хотя бы деревянную с окованным металлом лотком. Все легче будет, чем мерзлую землю руками грести.

Пока мужики занимались грубой физической работой, женщины готовили своих погибших боевых подруг в последний путь.

В этом набеге ярматы потеряли четырех своих воительниц. Как пояснил Гарник, одной из них оказалась родная сестра Зарицы. Ее звали Мирина. Она была старше Зарицы на три года, уже имела мужа и маленькую дочь. Теперь, по обычаю ярматов, внучку к себе на воспитание заберет сарамата Марнара. А ставшего вдовцом ее зятя возьмет в мужья одна из амазонок, получившая после победы над врагами право выйти замуж.

Кирилл немного расстроился от мысли, что вдруг Зарица выберет не его — чужого гаста, а освободившегося мужчину своего рода. Судя по возрасту Мирины и ребенка, ее муж явно не старец. У парня на короткое время в душе возник дух мужской конкуренции за женщину, а проще — ревность. Но потом он успокоился, вспомнив, что Зарица уже как бы выбрала его себе в будущие мужья. Хотя все может быть. Этот мир для него пока неведом и непредсказуем.

Ярматы, как и все кочевники этого времени, жили в основном разбоем и скотоводством. При захвате чужих поселений амазонки убивали мужчин, стариков и маленьких детей. Мужчин потому, что те оказывали сопротивление, а стариков и маленьких детей, потому что они являлись лишней обузой. Только молодых женщин, девушек и подростков захватывали в плен. Рожденный или воспитанный с детства раб никогда не будет восставать, так как не знает что такое настоящая свобода. Его не надо принуждать, поскольку с детства воспитывается как раб, и он безоговорочно подчинятся своей хозяйке. При этом росхонары торговать рабами-кагарами как ахеи пока еще не научились, а только обменивались ими внутри племени. Рабам на шею вешали медный обруч со знаком хозяйки. Ну, а особо строптивым, ломали ноги, чтобы те не сбежали. Только в двух случаях пленных мужчин оставляли в живых. Первый: если он был хорошим ремесленником, а второй: когда его приносили в жертву в случае гибели одной из амазонок, чтобы сопровождал ее в другой жизни.

Пленников было двенадцать. Погибших ярматок четыре. Еще восемь амазонок получили довольно серьезные ранения и сейчас находились в повозках. Не особо надеясь на то, что они выживут к прибытию домой, потенциальных сопроводителей в иной мир прихватили с запасом. Но большей части парней повезло. Раненые воительницы постепенно шли на поправку. Сейчас все пленники, раздетые до пояса, стояли перед сараматой Марнарой в ожидании своей участи, в душе моля богов, чтобы выбор жрицы-вождя не пал на них. Когда были отобраны и отведены в сторону четыре будущие жертвы, двое из оставшихся парней упали в обморок. Их психика не выдержала напряжения.

— Из этих будет настоящий кагар. Но воин плохой. — презрительно бросил в их сторону остановившийся рядом Гарник.

— А ты знаешь, каким должен быть воин? — Кирилл посмотрел на друга, все больше удивляясь его знаниям. — Сам ведь раньше был рабом.

— Да, я был кагар. Но я никогда не терять мечты быть свободным. И я им стану. — по-взрослому ответил мальчишка. — Надо стойко принимать свой судьба, а эти трусы. Марнара знать кого брать.

Здесь Кузнецов согласился с Гарником. Судя по верованиям ярматок настоящих воительниц в загробной жизни должны сопровождать крепкие мужики, а не слабаки, удел которых быть вечными рабами.

Невдалеке от временной стоянки также шли приготовления к поминальному пиршеству. Там забивали жертвенных животных. Как здесь резали и разделывали баранов, Кирилл уже знал, но как приносят в жертву лошадей, увидел впервые.

В этом обряде также принимала участие вездесущая главная жрица рода Марнара. Видимо, занимаясь такими делами, женщина гнала от себя тоску по погибшей старшей дочери.

В качестве жертвенных животных были приготовлены четыре молоденьких лошадки. Их убивали по очереди. Сначала лошадь стреножили, крепко обвязывая ноги, чтобы она не смогла сопротивляться. Затем, резким рывком веревки сзади, заставляли ее упасть на согнутые передние ноги. Все это выполняли помощницы Марнары. Сама же жрица в это время ходила вокруг, стуча колотушкой из заячьей лапы в небольшой бубен и призывая богиню Ма-Магужь принять жертвоприношение. Как только голова лошади касалась земли, Марнара откладывала бубен в сторону, доставала из-за пояса короткую веревку сделанную петлей и накидывала ее на шею лошади. Вставляла в петлю короткую палку и проворачивала ее как испанскую гарроту. Таким способом жрица задушила всех жертвенных лошадей. Сдирание шкур, разделку и приготовление жертвенного мяса сарамата поручала уже своим помощницам и двум крепким невысоким парням с жидкими бородками крутящимся рядом.

"Страшная женщина. Такое ощущение, что все эти действия приносят ей моральное успокоение или даже удовольствие, — подумал о Марнаре Кирилл. — Неужели Зарица со временем тоже станет такой?". Парень попытался прогнать подальше эту мысль, но все равно понимал, что подобное будущее уготовано и дочери главной жрицы, которую уже успел полюбить, если он сам конечно не вмешается и не изменит такое положение вещей. Женщина должна быть хранительницей домашнего очага, а не убийцей! Нынешняя же ситуация была противна сущности парня из двадцать первого века. Но как тут не вспомнить древнее латинское выражение: о времена, о нравы! Хотя до времен Цицерона еще далековато...

Когда солнце начало клонится к закату, все было готово к началу обряда погребения.

В яме имелись четыре довольно вместительные камеры укрепленные жердями, по числу погибших ярматок. У основания склона, чуть ниже ямы, часть всадниц своими лошадьми вытоптали довольно широкую площадку. По ее краям развели четыре огромных костра, дым от которых прямо поднимался к звездам, словно прокладывая путь душам умерших на небеса. Пламя от костров прекрасно освещало всю площадку и приготовленную яму. На краю площадки рядом с ямой выставили на обозрение самодельные носилки с телами убитых воительниц.

Как успел заметить Кузнецов, трое из погибших были молодыми женщинами возрастом от двадцати до тридцати лет. А четвертой, самой юной, наверное, не исполнилось и шестнадцати. Такие молодые, им бы жить да детей рожать! А не грабить и убивать, а потом самим погибать.

Ярматок одели во все лучшее, что нашлось в караване, чтобы подчеркнуть красоту молодых дев при их встрече с богиней-матерью на небесах. Видимо это была летняя, если можно так сказать, боевая форма одежды. Она состояла из довольно тонкого светлого льняного или конопляного кафтана, похожего на короткое платье и узких кожаных штанов, облегающих стройную девичью фигуру. На ногах, как и у всех, короткие мягкие кожаные сапожки, которые впоследствии назовут "скификами". При этом ноги немного искривлены от постоянной езды верхом. Поверх кафтана на каждой был одет кожаный панцирь без рукавов, имевший длину чуть короче кафтана. Панцирь состоял из кожаных пластин, а на груди дополнительно были нашиты роговые чешуи — спилы рогов или копыт. Внешне он походил на сосновую шишку. Панцирь в районе живота перетягивался широким кожаным ремнем, покрытым бронзовыми или медными пластинками. Справа на ремне был пристегнут большой нож — кинжал в кожаных ножнах. Рядом с ним в петле — небольшой двусторонний топорик-чекан, который позже назовут скифским сагарисом. Слева на ремне имелся обтянутый кожей горит со стрелами и коротким луком. На голове у девушек была одета мягкая шапочка в форме колпака, со свисающими сзади и по обеим сторонам защитными клапанами. Только одна из четырех поверх шапки имела бронзовый шлем в виде полусферы. Похоже, что эта девушка и была старшей дочерью Марнары. Головы девушек покоились на небольших щитах — пельтах. Также под правой рукой у каждой погибшей лежали по два дротика с железными наконечниками.

Но они были не просто воинами, а воинами — женщинами! А какая женщина без украшений?! Шеи молодых воительниц украшали бронзовые или золотые обручи — гривны, а также разноцветные бусы. На руках имелись браслеты — повязки из серебра и бронзы. В ушах бронзовые, серебряные или золотые серьги на подвесках. В ногах на носилках лежали предметы женского туалета: бронзовые зеркала, раковины с различными минеральными красками, костяные ложечки для растирания румян, белил и прочих красящих веществ, а также другие понятные только женщинам так необходимые им для создания красоты мелочи.

Возле носилок стояли различные кувшины, горшки и тарелки, как глиняные, так и медные, бронзовые, даже попадались и серебряные блюда. Все эти емкости были наполнены жертвенной пищей.

Рядом лежали головы принесенных в жертву лошадей, а также уздечки и чепраки из бараньих шкур с широкими ремнями.

В общем, говоря современным Кириллу языком, девушки были полностью экипированы для загробной жизни.

Он подумал, что сейчас, как в его время на похоронах, начнутся всеобщие страдания, плачь и различные причитания. Но вопреки ожиданию, вокруг была гробовая тишина. Только слышался треск от костров и недалеких храп лошадей. Даже сторожевые псы перестали бегать по становищу, затихнув где-то в сторонке. Народ, окруживший площадку и носилки с усопшими, стоял и молчал, обнажив и опустив головы.

Как отметил Кирилл, все женщины-амазонки были с одинаковыми прическами. По типу а-ля украинки Юлии Тимошенко. Они имели довольно длинные светлые волосы, заплетенные в толстую косу, обернутую вокруг головы. Получалось что-то вроде бублика или каравая на голове. Но это была не прихоть или дань моде, как у его современницы, а чисто практическое использование. Как и у древних китайцев, такая прическа убирала длинные волосы, чтобы не мешали, и одновременно служила амортизатором при ударах по голове. Для более жесткого крепления в волосы вплетали тонкие, но крепкие кожаные шнурки.

После нескольких минут молчания к носилкам подошла сарамата Марнара и начала совершать обряд прощания с погибшими боевыми подругами. Она, постепенно кружась и отбивая определенный ритм колотушкой в свой бубен, обошла каждые носилки, произнеся только известные ей заклинания. На пару секунд Марнара задержалась у носилок своей дочери и немного сбилась с ритма. Видимо материнская любовь в этот момент оказалась сильнее обязанности жрицы. Но это было лишь мгновение. Немного в стороне от носилок быстро собрался маленький местный оркестр, состоящий из нескольких старших мужчин и женщин. В руках они держали уже более крупные бубны, больше похожие на односторонние барабаны, и костяные свирели. Постепенно ловя ритм бубна главной жрицы, музыканты все громче стали выдавать ритмичные звуки, убыстряя их. Бой барабанов очень походил на аллюры лошади переходящей сначала с шага на рысь, а затем с рыси на галоп.

Под эти звуки стоящий народ сначала медленно, но затем все быстрее стал топать ногами о землю, как бы изображая звук от копыт бегущего табуна. Поддавшись всеобщему порыву, Кирилл, незаметно для себя, также стал выбивать ритм ногами.

Рядом, с серьезными лицами скакали Гарник и его юная подружка, девушка по имени Амага. Именно она была возницей постоянно следующей за ними повозки. Как выяснилось, Амага и Гарник попали к ярматам из одного поселения сидов после его разграбления амазонками в прошлом году. Амага еще не вжилась в роль воительницы. Многое, что умели молодые ярматки в ее возрасте, у нее пока не получалось, но она старалась. При этом девушка не забыла, откуда она родом и как здесь оказалась. Амага нашла для себя отдушину в общении со словоохотливым Гарником, побывавшим когда-то в ее еще целом доме. Амага, как и Гарник, находилась под опекой Зарицы, поэтому их повозки и следовали вместе.

Когда народ был уже достаточно заведен, Марнара подала команду нескольким мужчинам опускать носилки с погибшими в общую могилу. Под звуки барабанов, убитых воительниц, уже опущенных в камеры, размещали головой на север, затем поворачивали на левый бок, чтобы лицо было направлено на восток. После чего поджимали ноги и руками закрывали лицо. Получалось положение ребенка в чреве матери. Чтобы богиня-мать родила их снова!

Вслед за носилками в яму передали и сопутствующие амазонок в загробной жизни собранные ранее вещи, в том числе и головы лошадей.

Настал черед человеческих жертвоприношений.

Кирилл никогда до этого не видел так близко ритуальное убийство. И вообще его ни разу не видел. Да, он слышал, что во время чеченских войн "чехи" резали головы пленным русским солдатам. Но сам не видел. Да, он убивал врагов на войне. Но, одно дело стрелять на расстоянии, а совсем другое — резать, как барану, горло человеку, который находится рядом с тобой. И он ожидал что-то подобное.

Но здесь не поле боя, а ритуальное погребение павших воительниц. Поэтому пленников, отобранных им "в сопровождение", умертвили по-другому.

По знаку Марнары к могиле подвели четырех выбранных ею парней и поставили перед ней на колени в ряд. Руки у жертв были связаны за спиной. Каждому избраннику помощницы главной жрицы дали испить из чаши какой-то настойки. Пока они пили, сарамата совершала вокруг них свои ритуальные танцы с бубном. В этом ее поддерживал маленький оркестр, барабанный бой которого уже начинал раздражать Кузнецова. Не так он еще окреп, чтобы совершать подобные лошадиные скачки без перерыва. Но деваться некуда, должен быть как все, а то посчитают за неуважение к местным обычаям. Кирилл все же перестал подпрыгивать, а стал просто притоптывать ногами по очереди. Это дало ему возможность более подробно рассмотреть, что происходит возле могилы.

Наконец Марнара остановилась перед первой жертвой. Женщина, взяв левой рукой за волосы, подняла парню голову вверх и заглянула ему прямо в глаза. Словно хотела убедиться, готов ли он следовать за ее дочерью и другими ярматками к богине-матери, и помогать им в иной жизни. А может быть, это был взгляд удава, который гипнотизирует кролика, перед тем как его съесть. Скорее всего, второе, так как парень замер, словно каменный истукан, хотя до этого еще пытался как-то шевелиться и освободить связанные руки. Видимо не до конца смерился со своей незавидной участью. В это мгновение Марнара выхватила правой рукой из-за спины довольно длинный нож с узким ромбовидным клинком. Орудие убийства внешне походило на стилет или мизерикорд — кинжал милосердия, которым в средневековье добивали тяжелораненого противника, избавляя того от смертных мук и агонии. Кинжал был изготовлен полностью из бронзы и явно служил только для ритуальных целей.