Оружие Кроноса

— Ну, значит так, мля! Этот Евгений Викторович дурью мается, потому что его никто не любит. А если его кто-нибудь полюбит, он и думать забудет о всякой фигне типа победы Добра над Злом. Короче, мля, с ним надо кому-то переспать.

— Ну, так и переспала бы, — предложила Ромуальдовна. — Ты же шлюха.

— Боюсь, — призналась Берегиня.

— Чего боишься? У тебя моральных запретов — как у сучки с течкой! В чём проблема?

— Она вам не сможет объяснить, — вмешался Сатана. — У неё куку не хватит. Тут вот какое дело. Удовольствие от секса в конечном итоге обеспечивается исключительно трением. Нет трения — нет секса, согласны?

— Можно ещё и лизать, — возразила Ромуальдовна.

— Если нет трения, то и лизать не получится. Короче, трение — обязательное условие. А трение происходит только при соприкосновении поверхностей. И чем в большем количестве измерений существует тело, тем сложнее достичь полноценного прикосновения и, в итоге, трения. При бесконечном количестве измерений вероятность трения, а значит, и оргазма, стремится к нулю.

— Ничего не понял, — сообщил Жора. — Кроме нуля и оргазма.

— Я тоже, — присоединилась к нему Ромуальдовна.

— Совершенно не удивлён, — горестно вздохнул Сатана. — До сапиенсов вам бесконечно далеко. Но выбирать не приходится. Короче, нормально трахаться можно, если хотя бы один из партнёров ограничивается только тремя измерениями. Это понятно?

— Ну, допустим, — согласилась Ромуальдовна. — И что дальше?

— А отсюда следует, что для того, чтобы двое сверхъестественных существ, вроде меня, уважаемой Афродиты и, увы, Евгения Викторовича, с помощью друг друга могли нормально расслабиться и получить некоторое удовольствие, одному из нас придётся принять трёхмерную форму. При этом исчезнут все сверхъестественные защиты, и тот, кто так рискнул ради наслаждения, становится уязвимым. Для всех нас очевидно, что любезнейший Евгений Викторович рисковать не станет. Стало быть, рисковать придётся уважаемой Афродите. А она этого боится, и я её страх вполне понимаю.

— Вы имеете в виду, что переспать с ним должна я.

— Ну, посудите сами, любезнейшая Ромуальдовна, а кто же ещё? Ни одна богиня на это не согласится из-за риска погибнуть в трёх измерениях. А как реально найти и уговорить какую-нибудь другую смертную? Ведь времени у нас отнюдь не много.

— Да возьмите любую шлюху, и заплатите ей, зачем кого-то ещё уговаривать?

— К сожалению, обычные шлюхи не подходят. А искать необычную снова-таки совершенно нет времени.

— Это почему они не годятся?

— Тут, уважаемая Ромуальдовна, вот какое дело. Проблема Евгения Викторовича в том, что его никто не любит. Шлюху он и так себе раздобудет, было бы желание. А нужно, чтобы его кто-нибудь по-настоящему полюбил. Так вот, кроме вас, некому.

— Вы что, предлагаете мне изменить любимому мужу?

— Исключительно ради спасения планеты.

— Но измена! Это вам не пустяк какой-нибудь!

— Милейшая Ромуальдовна, у нас нет времени на этот театр. Вы что, хотите сказать, что ни разу Георгию Борисовичу не изменяли?

— Ну, — покраснела Ромуальдовна, — один раз не считается.

— Всего один? Вы уверены?

— Если всякий раз не считается один, то в итоге не считаются все.

— Браво, леди! — зааплодировал Сатана. — Вы самостоятельно освоили теорию множеств.

— Так я не понял! — разъярился Жора. — Ты мне, значит, изменяла, и не раз?

— Молчал бы уже! Кто в семью хламидиоз притащил? Пушкин?

— Пушкин не мог, — сообщила Берегиня. — Он, мля, давно умер. Убит каким-то Дантесом, графом Монтекристо. Жалко его, такой классный мужик был...

— Сатана, уберите отсюда эту тварь! Мало мне его измен с обычными бабами, так теперь он на эту запал! Она тут ходит почти голая, нафик она мне здесь?

— А ты на себя посмотри! — огрызнулась Берегиня. — Тоже одета, мля, не для театра! Я что, виновата, что ты за собой не следишь? Вот посмотри на меня. Волосы только на голове, и ещё брови и ресницы. Всё! А у тебя? Руки волосатые, ноги тоже, на животе пушок, а лобок вообще сплошные заросли!

— Не твоё дело! Я магией не владею, чтобы так.

— Какая ещё магия? Обыкновенная, мля, бритва. Просто ты ленивая слишком, чтоб ноги и лобок брить. А ну, подмышками покажи! Небось, там тоже джунгли!

— Не покажу!

— Значит, я права.

— Сатана, немедленно уберите её отсюда, или я за себя не отвечаю!

— Успокойтесь, Ромуальдовна. Эта леди нам ещё нужна.

— Как же, леди! Леди на букву "б"!

— Не собираюсь с вами спорить насчёт её морального облика, но она действительно нам нужна. Точнее, не она сама, а кое-что от неё.

— Что-нибудь у неё отрежем? Ухо? Или сразу грудь?

— Нет. Тем более, без одной груди она будет похожа на амазонку, а это не её стиль. Всё, что нам от неё нужно, это обувь. Эти босоножки — волшебные. В них женщина становится одновременно и страстной, и неотразимой, и самое главное, её потом не мучает совесть.

— Меня и так потом совесть не мучает.

— Тем не менее, попрошу примерить.

Берегиня разулась, и действительно, утратила значительную часть своей привлекательности. А может, просто так показалось.

— Не хочу! — категорически отказалась Ромуальдовна. — Чтобы я надела обувь другой женщины? Ни за что!

— Но она же не обычная женщина. Она — богиня.

— А мне плевать! Богиня, Берегиня, Вагиня — не вижу ни малейшей разницы! Если б она их хоть на чулки или колготки обувала, тогда другое дело. А так — нет!

— Это же босоножки, дура, — сообщила Берегиня. — Надевать их на чулки — дурной вкус! А колготок я вообще никогда не ношу, они только мешают.

— Ну вот! Значит, есть неслабый риск заполучить от неё грибок, а оно мне надо?

— У меня нет никакого грибка. Могу справку показать.

— Ха! Наши врачи за бабки любую справку выпишут, какую хочешь! Мне, например, дадут справку, что я девственница!

— Наверно, трудно жить на свете человеку, который никому не верит, — с грустью предположил Сатана. — Тем не менее, уважаемая Ромуальдовна, хотелось бы вам напомнить, что гораздо лучше жить с грибком, чем умереть без оного в атомной войне.

— Ладно, уговорили, — смирилась женщина и обула волшебные босоножки. — Ну, как я в них выгляжу?

— Чудесно, — выдохнул Жора, у которого теперь разбегались глаза между двумя красавицами. — А давай...

— Давай, — согласилась Ромуальдовна и начала расстёгивать халатик.

— Стоп! Вы с ума сошли! — заорал Сатана. — Ромуальдовна, ваша задача — соблазнить Евгения Викторовича, а вовсе не Георгия Борисовича, которого элементарно соблазнить и без волшебной обуви!

— Десять минут ничего не решают! — возразила Ромуальдовна, однако раздеваться прекратила.

— При чём тут время? — Сатана был вне себя. — Вы что, не понимаете? Евгений Викторович несчастен, его никто не любит. Тут появляется женщина, которая готова его согреть теплом своей любви. И что дальше? Оказывается, что она пришла к нему прямо из-под другого мужчины. Да он после этого не то что Америку снесёт, а весь спиральный рукав Галактики! Ну, думайте же вы хоть иногда головой, а не половыми органами.

— Подумал, — сообщил Жора. — И мне не понравилось то, что я надумал. Что ж получается? Моя законная супруга будет трахаться с этим ботаником, а я, значит, рогоносец?

— Вот! — Сатана назидательно поднял палец. — Именно для улаживания этого щекотливого момента здесь и находится прекраснейшая Афродита. Вы же понимаете, что её идею я мог бы и сам вам пересказать, личное присутствие богини для этого совсем не требуется. Да и принадлежащую ей пару волшебной обуви тоже вполне мог сюда принести. А вот скомпенсировать особым образом моральный ущерб Георгию Борисовичу — это уже только она, тут я, как вы, уважаемые, понимаете, бессилен.

— Я вас правильно понял? — глаза Жоры загорелись сладострастием, и смотрел он отнюдь не на супругу. — Если да, то возражение снимается.

— Вот же кобель! — возмутилась Ромуальдовна. — Сатана, это несправедливо! Мне достался какой-то хилый ботаник, а ему — богиня любви.

— Как же вы меня достали! Уважаемые, мы что, решаем проблему, как вам разнообразить семейный секс и получить максимум удовольствия? Позволю себе напомнить, что мы пытаемся на некоторое время продлить существование мира, который того наверняка не заслуживает, но его всё равно жалко. Кто и сколько испытает при этом оргазмов, вопрос даже не второстепенный.

— Ладно, — смирилась женщина. — Как мне до него добираться? Автобусом?

— Вас отвезёт знакомый вам господин Джумшут. Он с машиной ждёт у подъезда. В таком виде в общественном транспорте вам не избежать изнасилования.

Сатана вызвал своего "клеврета" по мобильнику, и вскоре Елубай позвонил в дверь. При виде двух практически обнажённых красавиц челюсть отвисла и у него.

— Господин Джумшут, немедленно придите в сознание! Эти цыпочки предназначены не для вас.

— Да я ничего, Шайтан. Я вообще супруге верен.

— Это правильно, тем более, что у вас их целых две. Или всего две, не знаю. Запомните, если уважаемая Ромуальдовна по дороге к несравненному Евгению Викторовичу с кем-нибудь совокупится, неважно, добровольно или нет, отвечать будете вы, а не она или кто-то ещё. Я с вами сделаю такое, что вы будете мечтать о христианском или мусульманском Аду, как о неплохих местечках, где обитателям изредка досаждают мелкие неудобства.

— Я вас понял, Шайтан. Поехали, женщина!

Как только Елубай и Ромуальдовна направились выполнять особо важное задание, а Сатана проявил деликатность и сквозь стену проследовал на кухню, Берегиня сразу же доказала, что независимо от того, является ли она на самом деле богиней любви или нет, в этой самой любви она совершенно точно богиня, даже без божественных босоножек.

* * *

Всю дорогу Елубай смотрел исключительно вперёд, избегая даже слегка повернуть голову, чтобы Ромуальдовна мельком не попала в его поле зрения. Остановив машину возле подъезда Евгения Викторовича, он всё так же сидел с каменным лицом, вперив взгляд куда-то за линию горизонта.

— Вы меня не проводите до нужной квартиры? — попросила женщина.

— Нет, — ответил Елубай, старательно не поворачиваясь к ней. — Я верен своим жёнам, и хочу, чтобы так и оставалось.

— Если меня в подъезде изнасилуют, Сатана вас накажет.

— Если вы пойдёте одна, вас, может, изнасилуют, а может, и нет. Если же я буду вас сопровождать, вас точно изнасилуют. Я, например. Вот тогда Шайтан меня накажет по-настоящему.

Ромуальдовна провела ладонью по волосам Елубая, и его аж передёрнуло от возбуждения. Да, поняла женщина, парень сдерживается на пределе сил, и лучше оставить его в покое. Она вышла из машины и направилась в подъезд. Сквозь тонкие подошвы босоножек она отчётливо ощущала заплёванный (и загаженный иными способами) пол подъезда. Что ж, мир далеко не идеален, подумала Ромуальдовна, но ему есть оправдание — он породил меня, воплощение совершенства в области женской красоты. Немного поразмыслив во время подъёма по лестнице, к списку своих неоспоримых достоинств она добавила незаурядный ум и несомненную скромность.

Евгений Викторович открыл дверь сразу, она даже не успела позвонить.

— Что на этот раз от меня хотят клевреты Сатаны? — поинтересовался он. — Давайте я попробую угадать. Вы снова хотите меня убить?

— О, нет! Евгений Викторович, я...

— Называйте меня Женя, я же просил.

— Хорошо, Женечка, всё будет так, как ты захочешь. Так вот, я пришла совсем за другим. Дело в том, что ты — мой идеал мужчины. И ты породил во мне целую бурю страстей. Я не смогла сдержаться, и вот я здесь.

— Что за бред? Какой из меня идеал мужчины?

— О, да! Я действительно брежу! Брежу тобой. Ты для меня — воплощение силы и сексуальности. Кто ещё способен убить столько народу? Целый континент!

— Они сами виноваты. Кто их заставлял служить Злу?

— Любимый мой Женя, мы так и будем разговаривать на пороге? Тем более, эта лестница такая грязная и вонючая, не то что наши с тобой сердца и души.

— Ты, вообще-то, клеврет Сатаны...

— Он меня заставил служить себе. Но это было раньше. Увидев тебя, поговорив с тобой, я нашла силы сбросить оковы, и теперь я совершенно раскованная.

— Ладно, заходи, — сдался Евгений Викторович под таким сумасшедшим напором.

Квартира-хрущёвка, где обитал будущий губитель мира (или спаситель его от мирового же Зла, термин целиком зависит от точки зрения), была обставлена чрезвычайно бедно (а может, аскетично), зато сияла чистотой. Вообще в ней явственно ощущалась женская рука, но столь же явственным было то, что женщины тут не живут.

— Милый, ты живёшь один?

— Да, мама умерла пару лет назад. Раз уж ты припёрлась в гости, наверно, надо тебя чем-нибудь угостить. Сейчас поставлю чай.

— Лучше коньяк, — попросила Ромуальдовна.

— Спиртного не пью, и в квартире, соответственно, эту гадость не держу.

— Коньяк — это не гадость, а прелесть. Ну, нет, значит, нет. Чай уж точно не нужен. Давай тогда сразу перейдём к делу. Где мы это сделаем? На диванчике?

— Что "это"? Зачем ты вообще пришла?

— Я полюбила, и не в силах удерживать внутри свою безграничную любовь!

— И при чём тут я?

— Дело в том, Женечка, что я влюбилась именно в тебя.

Ромуальдовна извлекла из кармана халатика сигареты и зажигалку, закурила, глубоко затянулась и эротично выпустила дым к потолку длинной струйкой.

— Терпеть не могу табачный дым, — брезгливо сообщил Евгений Викторович.

— А я — обожаю. Он так приятно горчит на языке... И вообще, если внутри женщины клокочет вулкан безумной страсти, должен же из неё идти дым?

— С отвращением отношусь к курящим женщинам, — презрительно проинформировал объект любви.

— Любимый, считай, что я уже бросила, причём навсегда, — пообещала соблазнительница, но курить, струшивая пепел на пол, не прекратила. — Может, потанцуем? Или я сама потанцую, заодно под музыку разденусь.

— Ненавижу танцы, да и музыку вообще! Ну, кроме разве что гитары в бардовских песнях.

— Тогда обойдёмся без танцев.

Она, наконец, погасила сигарету, точнее, окурок, догоревший до самого фильтра. Затем подошла к Евгению Викторовичу и поцеловала его в губы.

— Поцелуй с курящей женщиной по ощущениям подобен облизыванию пепельницы, — сообщил он.

— Неужели я для тебя совсем не привлекательна? — расстроилась Ромуальдовна. — Ну, посмотри на меня как следует. Особенно на босоножки.

— Зачем мне на них смотреть? Я не фетишист.

— Моя любовь безответна, — женщина горько заплакала (за редким исключением, в нужный момент любая женщина может горько заплакать, и некоторые неопытные в подобных делах мужчины иногда принимают эти слёзы всерьёз).

— Ты что, хочешь меня соблазнить? — догадался хозяин квартиры.

— Дошло, наконец! — она зарыдала ещё сильнее.

— Понимаешь, в чём тут дело, — попытался её утешить Евгений Викторович. — Ты ведь замужем. Я не хочу ломать чужую семью. Да и одна из заповедей Божьих велит не прелюбодействовать.

— Любовь выше всех заповедей, вместе взятых! — сквозь слёзы выкрикнула Ромуальдовна. — Она их напрочь отменяет!