Сыщик с Титаника

Судя по сконфуженному лицу помощника, он угодил в самое больное место.

— Сэр, мы пока не пришли к однозначному решению. Но, я полагаю самым целесообразным было бы нам всем вместе, я имею ввиду посвященных в этот щекотливый вопрос, выбрав время, отнести покойного мистера Нольде в судовой холодильник, где он благополучно пролежит до Нью-Йорка... Ну, или до возвращения в Лондон. Холодильников у нас восемь больших, не считая обычных, в ресторанах и на камбузе, — почему-то сообщил он. — Кроме того...

Лайтоллер замер, невольно устремив взгляд в иллюминатор.

Юрий уже догадался, о чем в этот момент думает офицер. И он, и капитан Смит, а уж сэр Исмей особенно, наверняка были бы не прочь, если бы злосчастный мертвец куда-нибудь исчез. А куда лучше всего спрятать труп на корабле? Странный вопрос. Разумеется, в море.

Такой ход событий Ростовцеву не очень понравился. И не потому, что Нольде был его знакомым или соотечественником. Кроме всего прочего, кое-кому могло показаться, что и слишком много знающему сыщику тоже невредно отправиться за борт.

Однако же и предложение Лайтоллера вызвало у него кривую усмешку. Он представил, как их "команда", состоящая из капитана, престарелого кассира, самого Лайтоллера, стюарда, ну и его, пассажира первого касса, потащит мертвяка на растянутом брезенте всеми этими корабельными закоулками. Послав вперед сэра Исмея, чтобы на пути не оказалось спешащего по своим делам матроса или пассажира...

Но, с другой стороны, покойник скоро завоняет. А ну как до Нью-Йорка учуют соседи подозрительный запах из каюты?

— Послушайте моего совета, мистер Лайтоллер, — вдруг пришло в голову Юрию. — Не надо никого никуда тащить. Просто пусть мистер Макартур переложит покойного барона в ванну, и принесет из того самого холодильника полсотни фунтов льда. Найдутся ли на "Титанике" какие-нибудь резиновые мешки? Обложите ими барона, этого хватит до Нового Света.

— Да, сэр, — тут же откликнулся Макартур. — Имеются клеенчатые мешки, на шлюпках для продовольствия, Думаю, их будет вполне достаточно, сэр!

— Хорошо, действуйте.

— Что до меня, — продолжил Ростовцев, — то с вашего позволения я сейчас пойду к себе. Мне нужно все записать, обдумать и наметить план действий.

Откровенно говоря, Юрий собирался сейчас прийти и попробовать выспаться, а уже утром на свежую голову определиться с расследованием. Но сыщику положено поддерживать реноме неутомимого и упорного человека, внушать веру в свои силы (хотя сейчас эта вера не помешает и ему самому).

На прощание Лайтоллер вдруг спросил:

— Мистер Ростовцефф, я знаю, что это против судовых правил, но... У вас есть оружие?

— Я обычно не пользуюсь оружием, — качнул головой стряпчий. — Кроме, разве что ума...

Выразительно постучал указательным пальцем по лбу.

— Тем не менее, если потребуется, у нас в оружейной кладовой имеются отличные "смит-вессоны" тридцать восьмого калибра. При необходимости обращайтесь прямо ко мне!

— Благодарю!

* * *

...Юрий открыл дверь каюты и вошел, предварительно повернув выключатель. Надо лечь и попытаться поспать. Думать и действовать будем завтра, а сейчас нужно набраться сил.

Он закрыл за собой дверь и только потом обнаружил, что в каюте не все в порядке.

— Эхм... — только и вырвалось у него.

Сидевшая до того в кресле незнакомка поднялась, умоляюще посмотрев на него, и приложила палец к губам.

Он застыл молчаливой статуей, оглядывая ладную фигуру девушки, на секунду задержавшись сначала на изящной округлой груди под темно-синей тканью простого строгого платья, а потом на мягких каштановых волосах. Затем некоторое время созерцал абрис тонких, красиво очерченных бровей, сосредоточив взор на миндалевидных глазах оттенка темного аквамарина, отметил изящные контуры высоких скул и остановился на ее полных розовых губах.

Девушка невольно вздрогнула, и на лице ее появилось странное выражение, совсем непохожее на страх или стыд.

— Что вы делаете в моей каюте, мадам? — наконец, осведомился Ростовцев, обратившись к ней на французском языке.

— В вашей каюте?! — зачем-то переспросила незваная гостья.

Говорила она по-французски правильно, но с каким-то акцентом, который был ему незнаком.

И продолжила уже по-русски, ввергнув его в полное изумление.

— Я просто услышала русскую речь и решила... Я вообще думала, что на корабле из русских я одна. Вы ведь русский? А, впрочем, не важно... — казалась, она вздрагивает, как в лихорадке, от пережитого волнения.

— Как вы попали...

— Мое платье похоже на униформу горничных этого левиафана... Я увидела в порту двух девушек и решила попытать счастья... Прошла, повезло...

Вообще-то Юрий спрашивал о том, как она оказалась в его каюте.

И та, видимо, догадалась.

— Дверь была не заперта... Извините...

Видать, забыл закрыть дверь, когда выходил. Он и в самом деле не мог вспомнить, запер каюту или нет, уходя с Лайтоллером.

— Ой, простите, как вас зовут? — встрепенулась незнакомка.

— Ростовцев Юрий Викторович. То есть, для вас сударыня — Юрий...

— Елена. А по паспорту госпожа Кнорринг... Так зовут... звали моего мужа...

— Он немец? — зачем-то спросил стряпчий, машинально проглотив "был".

— Подданный бельгийского короля, хотя какая теперь разница... Его даже не отпели, как самоубийцу...

— Сколько вам лет, Юрий Викторович? — вдруг спросила дама, пока он переваривал это известие.

— Тридцать три ... э... — Юрий не мог преодолеть растерянность. — А вам?

Тут Ростовцев спохватился, что задал бестактный вопрос. Но гостья, казалось, не обратила на это внимания.

— Двадцать... три... почти... Вы не простой человек, господин Ростовцев, раз плывете в первом классе на таком корабле? — продолжила она.

— Это не совсем так. Я обычный судейский крючок, даже без диплома. Не закончил, знаете ли, по обстоятельствам, — добавил он, словно извиняясь.

— Ах, вот как!

Повисла пауза.

— Простите, я сейчас запру дверь, — пробормотал он.

Еще не хватало, чтобы сюда сейчас сунулся Макартур или Жадовский.

— Да, конечно... — шепотом молвила гостья.

А потом принялась тихо, сбивчиво рассказывать...

Была она единственным поздним ребенком в небогатой семье обрусевших московских немцев. Отец Елены, гимназический учитель-латинист, жил вдовцом — матушку ее унесла чахотка, когда Елене было шесть лет. А в двенадцать она осталась без отца — того хватил удар прямо на уроке. Воспитывала ее двоюродная сестра отца, старая дева-курсистка. Затем жизнь, казалось, повернулась к ней лицом. Когда ей исполнилось восемнадцать, на благотворительном балу она познакомилась с молодым бельгийским коммерсантом Мишелем Кноррингом. Тот возил в Россию шоколад и какао из Конго. Сыграли свадьбу. Больше всего радовалась даже не Елена, хоть и со всем восторгом юной души влюбившаяся в элегантного иностранца, а тетка, чье здоровье к тому времени пошатнулось, и она хотела увидеть будущее единственного родного человека обеспеченным.

Мсье Мишель увез молодую жену на родину...

И на этом счастье и кончилось.

Супруг оказался домашним тираном и бешено, не по-немецки ревнивым, к тому же скупым воистину как Шекспировский Шейлок. Одержимый желанием стяжать богатство, он пускался в сомнительные затеи, быстро съевшие и без того невеликий капитал. Ее маленькое приданное и даже кольцо с бриллиантом, присланное из Америки тетушкой Мишеля, — все ушло в аферы и махинации. После двух лет брака, не увенчавшегося рождением детей, она была готова бежать, куда глаза глядят, но как оказалось, это было лишь началом. Состояние катастрофичеси таяло, а ворох неоплаченных счетов рос. В доме появились новые знакомые мужа. Их он представлял как коммерсантов, но при взгляде на них Елена нередко ощущала безотчетный испуг. И вот супруг затеял очередную аферу и влез в долги, а отдавать было нечем... И тогда один из новых его компаньонов, некий Ван Фельден, темный и нечистоплотный делец потребовал у Кнорринга молодую жену в уплату процентов...

— То есть, как? — невольно вырвалось у Юрия.

(Слышать он про такое слышал — уголовные проигрывали в карты своих веселых девок, а купцы — любовниц, но законную жену?! В просвещенных Европах?!)

Елена всхлипнула.

Как-то под вечер ее муж явился в компании Фельдена. пьяный и рыдающий.

— Вы, мадам, поедете со мной, — глядя на нее масляно блестевшими глазами, сообщил с улыбкой Ван Фельден.

"Хелен, прости! Прости!" — пьяно бормотал супруг вслед, пока его компаньон уводил совершенно впавшую в прострацию Елену.

В гостинице Ван Фельден повалил ее на кровать, хрипло дыша и срывая с нее одежду.

И тогда девушка вырвалась и, изо всех сил стукнув насильника канделябром, убежала.

Вернувшись домой, она застала мужа уже остывающим. Тот выстрелил себе в висок, а в передней на столике лежала повестка в суд по делу о банкротстве.

Дальнейшие несколько дней пролетели как в каком-то полусне. Вагоны, дешевые гостиницы, ощущение подступающего безумия...

Пришла она в себя только в Шербуре, и первое, что увидела, был входящий в гавань "Титаник".

И бедняжка снова зарыдала.

— Вот, все что у меня есть, — она сунула руку в карман платья и вытащила маленький кошелек из тисненой кожи.

Был он довольно тощ, и при движении руки в нем сиротливо звякнуло несколько монет.

— Десять фунтов всего... Все, что осталось... Немного, правда? — голос ее дрогнул и Юрий только сейчас понял, что та держится лишь последним отчаянным напряжением сил.

Пересохшими губами девушка что-то слабо и еле слышно шептала. Сыщик наклонился и приблизил ухо к ее губам.

— Юрий, я должна вам сказать... Тебе сказать...

Она расплакалась, а потом вдруг прижалась к нему и принялась исступленно целовать.

— Люби меня... — прошептала она сквозь слезы. — Я хочу этого... Мне это нужно...

"Что за?.. Я не могу!.. Я не должен!!"

Но руки девушки уже лишили его воли: они скользнули по его спине и плечам, как по волшебству стянув с него рубашку. Сама Елена меж тем сбрасывала с себя одежды, пока на ней не осталось ничего.

Вот она перебросила через плечо платье, одним махом скинула нижнюю юбку и чулки с подвязками.

"Господи! Да что же я делаю?! Что за наваждение?.." — спросил сам себя стряпчий, да и замер, покорившись судьбе окончательно...

...Потом они тихо лежали рядом. Ростовцев смотрел в потолок. Елена рядом свернулась клубочком. Голова девушки расположилась у Юрия на плече, и он молчаливо наслаждался ощущением ее присутствия, легкостью тела, шелком волос на своей щеке.

Труп барона, страх мистера Смита и мистера Исмея и все прочее могли подождать.

Он и сам не заметил, как погрузился в сон...

Проснулся Юрий так же внезапно, как и заснул.

В каюте стояла тишина.

Елена лежала неподвижно, натянув одеяло до самой шеи.

Девушка медленно подняла густые ресницы, ее сапфировые цвета глаза были слегка затуманены .

— Вы, наверное, сочли, что я шлюха, раз легла в первый же день знакомства в постель к мужчине? Я прошу вас, поймите... У меня нет во всем мире ни одного человека, к которому бы я могла обратиться в эту минуту муки и страданий. Я еду к тетке мужа, от которого уже полгода не имею известий. Я даже не уверена, жива ли она? Что ждет меня в чужой стране? Помогите мне, господин Ростовцев... Юрий... — прошептала Елена. — У меня нет ничего, кроме себя самой... моего тела... Я же прошу так немного... До Нью-Йорка приютите меня в этой каюте, дальше я сама... Я смогу сойти с корабля незаметно... надеюсь. А если меня найдут сейчас, то наверняка вернут обратно... — собравшись с силами, вымолвила она еле слышно.

Юрий молча погладил ее по голове.

Он знал, что может ждать одинокую девушку в трущобах любого цивилизованного города, в лабиринтах сомнительных гостиниц и притонов. Что могут сделать с одинокой беззащитной молодой женщиной портовые грузчики, матросы или пьяные докеры. Над ней легко надругаются, а потом убьют, сбросив тело ночью с причала с камнем на шее... Или еще что-то...

Знал он это не из газет и даже не из полицейских отчетов.

В его практике был случай...

Тогда он разбирал дело мошенников из "Эмиритальных касс "Блаженный покой", обиравших одиноких стариков, желавших обеспечить себе достойное погребение. Следом за жуликами Юрий отправился в Одессу и там через старого знакомого по Сибири заодно подрядился отыскать двух юных беглецов — гимназистку старшего класса, дочь греческого купца, и её сверстника — сына комиссионера-еврея.

Парочка, как у Шекспира, полюбила друг друга со всем пылом юности (и отсутствием мозгов) и до времени сделалась четой — без обрядов и благословений. А поскольку семьи были решительно против, молодые решили в духе дурацких романов бежать. Само собой, прихватив наличность из родительской кассы — девушка одиннадцать тысяч, а гимназист — тринадцать.

И...

И все...

Думали ли юные создания начать новую жизнь с деньгами вдали от непреклонной родни и законов враждующих религий и племен, или просто желали пересидеть грозу, а затем пасть в ноги родителям, Ростовцев не знал, да и не важно это.

Но напрасно родители ждали возвращения блудных детей или хотя бы весточки, обещая негодникам то адские кары, то все простить. Юнец и дева как в воду канули. Сыскное отделение тоже ничего не добилось...

Юрий искал два месяца, но дальше того, что молодого господина, похожего на разыскиваемого Лазаря Ройзмана, видели на Молдаванке в кабачке, где бывают контрабандисты, не продвинулся. На этом все и кончилось.

Девушку нашли случайно спустя без малого год в стамбульском борделе — сломленную больную, опустившуюся, пристрастившуюся к опию и гашишу... Она все же нашла в себе силы передать письмо в русское посольство. Сколько денег потратили родители несчастной, чтобы дело не получило огласки, один Бог знает. Уже в Одессе, как написал знакомый, она рассказала, что случилось с ее возлюбленным — турки подрядившиеся переправить их в Стамбул, зарезали парня еще в море, перед этим гнусно надругавшись. И только потом взялись за рыдающую девушку...

— А есть еще мсье Ван Фельден... Он уже, наверное, ищет меня... — сказала Елена. — Если вы мне не поможете, то, наверное, лучше будет сразу прыгнуть в океан и утонуть... — закончила она.

На ресницах дрожали слезы

Юрий молча обнял ее. И сам не заметил, как вновь задремал, держа ее в объятиях...

...Сигнал к завтраку отвлек его от воспоминаний... И Юрий заспешил в столовую, по-прежнему пребывая в раздумьях, как ему выйти из того положения, в котором он оказался.

"И отчего же, чёрт побери, я не взял билет на германские лайнеры, как вначале собирался?.."

Глава 5.

Завтрак на "Титанике" можно было без преувеличения назвать королевской трапезой. Как гласили пояснения в меню, именовался он "эдвардианским", ибо именно так любил завтракать недавно скончавшийся король Англии и император Индии Эдуард VII. Как смог убедиться Юрий, монарх четверти мира обычно на завтрак вкушал прозаическую треску, после нее мясо, жареное на гриле — стейки и охотничьи колбаски, яйца и напоследок — цыпленка на вертеле. Сам Ростовцев, несмотря на бессонную ночь и пережитые волнения, оказался неспособен поглотить такую гору пищи. А вот окружающие: и субтильные мисс, и упитанные красноносые джентльмены, и почтенные старцы, знай себе, уминали за обе щеки истекающее аппетитным соком мясо да запивали столовыми винами девяти, согласно меню, марок.