Страна Арманьяк. Бастард

— Я понимаю, ваша милость, — ювелир склонил голову. — Во Флерансе я найму охрану до Оша. А сейчас я хочу отблагодарить вас...

— Ты можешь отблагодарить, предоставив в мое распоряжение одну из лошадей и некоторую одежду для моего слуги, — прервал я еврея. — Сами видишь, он остался практически голым.

— Этого мало, ваша милость. Вы совершили несоизмеримо больше, чем моя скромная благодарность, — еврей торжественно поднял палец. — Но мне кажется, мы еще встретимся, и я смогу быть вам полезным, а пока, в дополнение к коню моего племянника, позвольте подарить вам его доспехи и оружие. А помимо этого еще одну маленькую безделицу.

Ювелир встал, подошел к возку и, склонившись, стал ковыряться в его днище. Потом заглянул еще внутрь и вернулся с письменными принадлежностями.

— Примите для начала от меня вот это, — старик протянул на ладони золотой перстень.

Массивный, грубоватый, но по своему изящный и красивый, по центру большой ошлифованный в виде кабошона рубин, окруженный россыпью изумрудов.

Благодаря своей бывшей женушке я научился разбираться за годы совместной жизни в ювелирных изделиях. Еще бы... Большую часть моих и своих заработков, Людка спускала на побрякушки.

Да... Ценная вещь, не знаю как по нынешним временам, но в современное мне время это целое состояние, особенно камень.

— Это моя работа. Лал* родом из Персии, — гордо заявил ювелир. — Вы всегда, в случае нужды, можете этот перстень продать, но я прошу вас по возможности сохранять его. Я знаю, что он принесет вам удачу. И сейчас я напишу рекомендательное письмо. Насколько я понимаю вам нужно как можно быстрее выбираться из земель руа франков в безопасное место. Значит, практически наверняка вы окажетесь в Арагоне. В Сарагосе, найдете Эзру бен Элизеера, он скромный меняла в еврейском квартале*и покажите ему мое письмо. Поверьте, этот достойный человек при вашей нужде поможет вам в довольно больших пределах.

Ювелир быстро, каллиграфическим почерком начертал несколько строк, сделал оттиск своей печати и посыпал бумагу мелким песком. Потом стряхнул его, свернул письмо в трубку, сложил в пенал и подал мне.

— Вот, ваша милость.

— Почему ты так щедр? — честно говоря, я не ожидал столько благодарностей от ювелира.

Несмотря на многие байки о скупости евреев, достаточно часто оказывающиеся правдой, Исаак абсолютно не показался мне прижимистым. Это могла быть просто сиюминутная слабость вызванная впечатлениями от спасения или действительно истинная натура еврея. Но... что-то мне подсказывало, что помимо этого есть еще причины пока скрытые от меня. Хотя если разобраться это могла быть обычная расчётливость. Семья оказалась в полном моем распоряжении, ничего не мешало мне продолжить дело разбойников, и старик просто откупался. Вот даже не знаю, как реагировать... Но в любом случае, ничего я не теряю, а только приобретаю.

— Воспринимайте мои дары как осознанную благодарность, ваша милость. Поверьте, я не щедр. Я просто уже много жил и много видел. Судьба такая своевольная госпожа, что не знаешь, где она наградит тебя, а где накажет... — очень загадочно ответил Исаак. — Но не будем много разговаривать. Идем, примите доспехи, оружие и коня. И мне, и вам надо спешить.

Доспех оказался полным вариантом кольчато-пластинчатого, такие еще юшманами называют или бахтерецами. Явно не европейского производства и ювелир это подтвердил, сообщив, что его ему привезли из Святой Земли итальянские купцы. На первый взгляд он мне в пору. В комплект прилагались чешуйчатые перчатки и шлем — иерихонка со сдвигающимся наносником, козырьком, наушами и пластинчатой бармицей типа "рачий хвост", наручи и поножи, а так же небольшой круглый щит с коническим умбоном посередине. Доспех новый, не посеченный и на первый взгляд очень дорогой, с золотой насечкой и тонкой гравировкой.

Доспех еще больше укрепил меня в мысли, что ювелир не так прост как кажется, такую ценность у него в плену должны были отобрать однозначно и то, что он так просто расстался с ним, более чем доказывало наличие каких-то его планов на меня... Или просто... Даже не знаю что сказать. Вот только неспроста все это.

Из оружия мне в наследство достался меч очень похожий на мою эспаду, с таким же сложным корзинчатым эфесом, только длиннее, шире и чуть тяжелее. Не знаю его названия, прежних знаний не хватает, а бастард не спешит подсказывать. Очень похож на хаудеген*, но насколько я помню, оружие такого типа появилось намного позднее. Заточка обоюдоострая, так что явно не палаш. Возможно какая-то переходная модель или фантазия оружейника. Меч оказался от толедского мастера и тоже очень высокого качества. Племянник ювелира успел покромсать им четырех разбойников, пока его не расстреляли из лука.

— Ваш племянник был хорошим воином, — сказал я еврею в желании сделать ему приятное.

— Да, — печально кивнул Исаак. — Он мечтал быть кабальеро, но реально понимал, что никогда им не станет. Ему оставалось только упражняться в воинском искусстве. И я, и его отец не одобряли это занятие, но и не мешали. У него была очень светлая голова, и он обещал стать хорошим помощником отцу. Но не будем отвлекаться, ваша милость. Время... время течет не в нашу пользу. Займемся лошадьми.

В завершении я оказался обладателем неплохого жеребца по имени Роланд. Довольно массивного, хотя он и меньше чем мой андалузец, но тоже какой-то испанской породы, только менее ценной. С хорошим седлом и упряжью. Как раз для Тука.

На самом деле нам был нужен еще один конь. Поклажи с учетом добычи и наследства от погибшего племянника оказалось много, и я быстро сторговал у ювелира еще одну лошадку, оказавшуюся лишней — у одной телеги отвалилось колесо и ее пришлось бросить. Обошлась мне иберийская кобылка в три франка. Исаак не хотел брать денег, но я настоял, вызвав у Тука бурю молчаливых эмоций. Ну, ни как шотландец не хотел понимать хорошего обращения с евреем, даже обращенным в христианскую веру.

Тук, пока я вел беседы, отлично прибарахлится. Ему достался запасной комплект одежды того же несчастного племянника и выглядел он в нем более чем прилично. Хотя бритая голова в порезах портила все впечатление. Положение спас обычный гасконский берет.

Из оружия он обзавелся здоровенным фальшионом.* Отличной почти новой кольчугой из плоских колец, содранной с главаря разбойников, по-другому называли бы ее байданой. Шлемом-мисюркой со сплошной бармицей и еще выглядевший совершенно страхолюдно каким-то подобием алебарды.

Вот собственно и все, если не считать некоторых мелочей. Таких как прибор для письма, запасного белья и одежды и жуткого набора хирургических инструментов, принадлежавших тому же покойному Симону. Погибший парень оказался врачом. Ну и собственно денег и ювелирных украшений, собранных Туком с трупов.

Заставил Тука помочь собрать и сложить в телегу трупы евреев и их обслуги. Разбойников же бросили там, где и лежали.

Попрощались и двинулись в путь. Исаак с домочадцами в сторону Флеранса, а я в сторону Родеса.

Почему Родеса?

Я собрался догнать кортеж, сопровождающий мою мачеху вынашивающую, моих же, еще не родившихся братика или сестричку.

Достаточно идиотский поступок... но это как на первый взгляд.

Да, мне должно быть абсолютно наплевать на новообретенных родственников. По большому счету оно так и есть, но все же с маленькими исключениями... Ситуация, в которой я оказался, как ни смягчать ее определение, остается полностью... хреновой, если сказать одним словом. Никаких перспектив. Ни в ближайшем будущем. Ни в достаточно отдаленном. Сам по себе я возможно и проживу, но наличие такого могущественного врага как Луи Паук сводит шансы на это к полностью призрачным.

Мелькали мысли свалить на восток или вообще податься на Русь, но туда еще добраться надо, да и смысла нет, если честно. Кто меня там ждет?

Остается что?

Единственный выход... сопротивляться. Использовать все возможности, чтобы насолить Пауку. Для чего отправили мачеху в Родез, сомнений у меня не вызывало. Если вреда он ей причинить, скорее всего, не осмелится — все-таки она дочь Гастона Вианского, то ребенок умрет однозначно. Он законный наследник страны Арманьяк, которую Паук так успешно присоединил к своей короне и конкуренты ему не нужны.

Вот я и задумал отбить мачеху, правда, сам еще не знаю как. И вернуть ее в Наварру, где она благополучно выносит ребенка. Насколько я понимаю наваррцы тоже явно не союзники Пауку.

Я абсолютный дилетант в средневековой политике, но свой первый шаг вижу именно таким. Прав я или не прав, очень скоро прояснится. Скорее всего, не прав, но знать, что моим еще не родившимся братику или сестричке грозит смерть и ничего не предпринять, я не могу.

Что же будет дальше? Не знаю... Возможно, захочу увидеть свою мать.

Глава 5.

Покачивался в седле и рассматривал карту, которой меня снабдил Исаак. Позади меня следовал Тук, гордо восседая на своем коне и ведя на поводу кобылку груженую нашими припасами и снаряжением.

Ну, что же — едем в графство или как здесь сейчас говорят кондадо Родез. Город Родез находится там же. Надеюсь, что еврей прав и мачеху везут именно туда. Очень надеюсь перехватить кавалькаду на половине пути. Конечно, это маловероятно, хотя кто его знает? Не могу судить о скорости передвижения по средневековым дорогам, я их даже пока в глаза не видел. Мы вообще еще из леса не выехали. Д"Артаньян у Дюма вроде быстро передвигался...

В общем, мысли ни о чем. Видно будет...

Тук на ходу пересчитал деньги, взятые нами трофеем. Оказалось тридцать два су и двадцать денье. И еще четыре обола. По нынешним временам совсем неплохо. А с учетом того, что мои собственные деньги пока не тронуты, даже отлично. В средствах ограничений нет, и есть еще полный мешочек золотых и серебряных безделушек. Я хотел поначалу заставить шотландца вернуть их хозяевам, но потом понял, что не стоит. Чересчур уж благородно...

Неплохо стычка прошла, очень полезно и не только в материальном плане. Общение с Исааком много дало для моего понимания эпохи и немного сблизило меня с ней.

Самой схваткой я тоже остался доволен. Именно результатами, а не своими действиями. Бойцы из разбойников никакие, разве что их главарь посильнее, но посильнее только в физическом плане. Как боец тоже никакой. А вот действовал я медленно. Очень медленно... Придётся сильно попотеть, возвращая свою прежнюю форму, сломать новое тело и научить всему заново. Не страшно, больше тренировок с практикой и все будет в порядке... Ха... Если раньше не зарубят, конечно.

Тук вообще оказался бравым воякой — под стать своему прообразу. Стреляет хорошо и рубится неплохо. Хорошая находка. Так что не все так плохо, шансы на выживание в этой эпохе есть, главное приложить к этим шансам еще немножко удачи. Ко двору пришлись бы знания... но их нет.

Забрезжили просветы в лесу и скоро мы выбрались на неширокую грунтовую дорогу, на которой кое-где проглядывали замощенные тесаным камнем участки, очевидно еще римской работы.

И сразу я увидел местных обитателей, то есть население. Люди шли мелкими группками по дороге, таща свои скудные пожитки в руках и тележках. В основном женщины, дети и старики. Мужчин было совсем мало. Все грязные, оборванные и изможденные. Со следами побоев и насилия...

Да это жители Лектура спасаются от побоища. Точно, больше некому. Ювелир же рассказывал, что город практически сравняли с землей, а жителей почти всех истребили.

Люди проходили мимо меня и опасливо прижимались к обочине, снимая шапки и кланяясь... сука, не хватало еще что бы кто-нибудь опознал меня, но выяснить обстановку все же следует...

— Ты... Да, ты.

Я указал рукой на молодого парнишку лет пятнадцати, с разбитым в кровь лицом и перевязанной рукой, которой он придерживал на плече корзину с пожитками. За его порванную блузу цеплялись два ребенка. Мальчик и девочка, возрастом лет по пять каждый.

— Приблизься.

— Да, господин, — паренек низко поклонился и положил корзину на землю.

Детки спрятались за его спину.

— Откуда идешь?

— Из Лектура, господин, — парню явно было больно, и он придерживал перевязанную руку второй рукой.

— Что сейчас там?

— Смерть... — мрачно сообщил парень. — Резня продолжается. Говорят, руа франков приказал убить всех.

— Значит войска еще там?

— Ночью были еще там, а сейчас не знаю, господин...

Вот и собственно все, что я хотел узнать. Посмотрел по сторонам и, увидев, что образовался промежуток между группами беженцев, и рядом никого нет, нашарил в мошне несколько серебряных монет и отдал пареньку. Больше ничего, к сожалению, я сделать не могу, как бы ни хотел.

— Потрать эти деньги с умом... — бросил я изумленному беженцу и тронул поводья Родена.

Надо двигаться. Если повезет, то кортеж с мачехой отправится в путь только сегодня и есть шансы где-нибудь его перехватить.

Проехали несколько лиг, коня я не погонял, шли легкой рысью, быстрее пока смысла нет. Дорог в Родез несколько... Вот и гадай, по которой из них повезут мачеху. Мда... затея моя, не смотря на благородные задачи и все такое, попахивает идиотизмом все больше.

Время шло к обеду и мы, съехав с дороги в лесок, остановились перекусить.

— Ваша милость... — Тук раскладывал припасы на походной скатерти. — Дозвольте поинтересоваться.

— Давай...

Настроения разговаривать у меня не было, но слуга, на то и слуга, чтобы развлекать своего господина. Может, что интересное скажет...

— Куда мы едем, ваша милость?

— Тебе не все равно?

— Нет, конечно, — шотландец бросил на меня взгляд, проверяя, не разозлил ли его господина дерзкий ответ.

— Почему, изъяснись, а то получишь в голову.

— Ну как... Судьба моя связанна с вами. Куда ваша милость, туда и я. Даже если вы направляетесь в пекло. Но все же, хотелось бы знать: туда ли? Я хотя бы приготовился.

— В пекло? — я взял кусок мяса, критически осмотрел его и взял другой. — Нет, не в пекло. В Родез.

— Если я спрошу вашу милость: зачем мы туда направляемся, вы будете ругаться? — у шотландца на лице промелькнула лукавая улыбка.

— Уже спросил. Все-таки надо тебя вздуть, бестия хитрая. Не знаю, что тебе ответить... пока не знаю. Возможно, придется драться. Будешь?

— Обязательно, ваша милость. Это приятнее чем поклоны бить. Что может быть лучше, чем горячая схватка и кровь врага на клинке? — убежденно заявил шотландец.

— А умереть не боишься? — поинтересовался я.

Мне показалось, что Тук отвечал совершенно искренне.

— Нет... — шотландец помотал головой. — Для мужчины смерть с оружием в руках почетна.

— А пекло?

— Мне место там гарантированно. Так что не стоит и трепыхаться.

— Не юродствуй. Все могут быть спасены... И вознесены... — попытался вспомнить какие-нибудь цитаты из Библии, и не вспомнил, поэтому решил дальше не продолжать.

Тук не ответил, молчаливо перекрестился, достал из переметной сумы небольшой бочонок и положил к еде.

— Что это?

— Это ваша светлость, тот напиток, про который благочестивый аббат Виталь дю Фур сказа так, — Тук приосанился и продекламировал с научным видом. — Если пить арманьяк умеренно, он обостряет ум, помогает вспомнить прошлое, веселит, продлевает молодость и заставляет отступить немощь; излечивает подагру и язву при употреблении внутрь, а раны — при наружном применении, уменьшает зубную боль. Робкому человеку полезно подержать арманьяк во рту — это развязывает язык и придает смелость.