После Пламени. Венец Феанора

Я обманул твое доверие, Фингон, пусть даже невольно. Я погубил нашу дружбу. Но бросить братьев было бы еще хуже: я ведь старший. Я вырастил их, потому что и отец, и мать были слишком поглощены своими творениями. Мальчишки привыкли полагаться на меня. Я не успел удержать их от данной сгоряча клятвы, гибельной, невыполнимой. Ни их, ни отца. Все, что я мог — это повторить их слова и разделить их судьбу.

Ничего не изменить, Фингон, и не исправить, как бы ни хотелось. Вам придется вернуться и просить Валар о снисхождении. Вы будете проклинать нас за свое унижение, и заслуженно. А нам придется справляться без вашей помощи.

Я буду биться, Фингон! За двоих, как если бы мы с тобою вместе шли в бой. А ты — ты живи за нас обоих, ладно? Твори, люби, радуйся. Ты сумеешь, друг мой, я верю.

Знаешь... может быть, это даже к лучшему, что отец сжег корабли?

Где ты, Рыжий? Если бы ты мог, то уже был бы здесь. Но сколько я ни смотрю на восток, вижу только медленно ползущие волны. Парусов нет — ни одного.

И дозваться тебя не получается. Говорят, осанвэ между Аманом и Эндорэ невозможно: мысленный зов не может проникнуть через границу двух Тем.

Я не знаю, где ты и что с тобой, но ты жив, Маэдрос. Если бы ты погиб, я бы наверняка почувствовал это.

Ты преодолел море, и огонь пожара не коснулся тебя, и вражья сталь не нашла цели. Вера в это придаст мне сил в пути, каким бы долгим и трудным он ни был. И не вздумай погибнуть, Рыжий! Мне нечего делать в Эндорэ без тебя!

Феанор поступил вероломно, похитив корабли. И глупо: сражаясь против общего Врага, ему следовало бы примириться наконец с братом. Он все свое войско подставил под удар: мы можем просто не успеть к вам на помощь. Но эта вина — только на твоем отце, Маэдрос. Ты отправился с ним, но лишь потому, что тебя вел долг. И клятва, которую ты, к несчастью, дал.

Ты не стал звать меня с собой: понимал, что я не поплыву с вами, как бы ни хотелось. Не смогу покинуть отца и братьев: я старший. На кого же им опереться, если не на меня?

Вот так и вышло — ты там, а я здесь. Но это неправильно, Маэдрос! Не те сейчас времена, чтобы разделяться, ведь так, друг мой? А значит, я найду тебя рано или поздно. И меня ничто не остановит: ни огонь, ни лед, ни вода, ни камень, ни даже сам Моргот.

Ты главное дождись меня, Рыжий, слышишь? Только дождись!

Наконец стало ясно, что дольше задерживаться на берегу незачем. Живы ли те, кто обманом захватили корабли, или отправились в Мандос, они уже не вернутся.

— Мы не сможем переплыть море, нолдор, — заговорил Финголфин, когда все собрались в долине, укрытой скалами от холодного ветра. — У нас осталось лишь два пути. — Он помедлил. — Вернуться — или идти в Эндорэ пешком. По нетающему льду, через пролив Хэлкараксэ.

Был и третий вариант, принц думал над ним. Остаться здесь. Разведать окрестности и, если повезет, найти лес, пригодный для строительства новых кораблей. Правда, это могло занять годы. А земля в Арамане скудная, слишком много сил ушло бы только на то, чтобы добыть пропитание. И кто знает, сколько времени стали бы Валар терпеть в своих владениях отступников и убийц?

— Позволь, отец, — выступил вперед Фингон.

Финголфин кивнул.

— Нолдор там, в Эндорэ, сейчас бьются с Врагом. Быть может, они уже пали в неравном бою. Или все еще держатся почти без надежды. Я не верю, что корабли погибли по их вине! Это сделал Моргот, чтобы мы не пришли на помощь сородичам. Если мы теперь повернем назад, то обречем их на поражение. Но мы не отступим! Мы пройдем через вечный лед и примем бой плечом к плечу с нашими братьями! Что бы ни разделяло нас раньше, Враг у нас один. А если те, кто переправились первыми, погибли, — голос Фингона еле заметно дрогнул, но тут же выровнялся, — мы отомстим за них!

Воины Моргота напали внезапно. Хотя и позже, чем я ожидал. Мы успели не только уйти от моря, но и перевалить горы. Слабовато организована у Врага разведка, если он так поздно узнал, что я в Эндорэ.

Мы разбили лагерь на берегу озера. Правда, укрепления достроить не успели: Мелькор все-таки спохватился. А то я уж думал, что он заметит нас, когда мы явимся к самым его воротам.

Я представлял себе удивление Восставшего, его ярость и страх — и злая радость придавала мне сил. Я убью предателя! Собственными руками. И если он воплотится снова, убью еще раз!

Правда, чтобы добраться до Моргота, надо было сначала уничтожить посланных им против нас орков. Воины Ангбанда оказались еще уродливее, чем тот образ, что когда-то показывал мне Мелькор. Ростом ниже эльдар, кряжистые, с грубыми лицами. И поразительно неуклюжие. Если все приспешники Врага таковы, война закончится очень быстро. Даже обидно: я-то полагал, что победить моего бывшего друга будет труднее.

Сражались наши противники неважно, зато, как оказалось, быстро бегали. Мы истребили бы их всех, но я приказал, чтобы некоторым позволили вырваться из окружения: им предстояло, отступая, привести меня к Морготу.

— Пора, Саурон. Пусть гвардейцы выходят.

Мелькор произнес это равнодушно, даже устало, словно игра с Воплощенным его совершенно не радовала. А ведь как красиво мы ее провели! Увлекли Феанора надеждой на легкую победу, а когда тот с небольшим отрядом пустился в погоню за перепуганными снагами, постепенно перебили всех его спутников.

Мы с удовольствием участвовали в забаве — и не только как наблюдатели. Один Мелькор словно бы выполнял неприятную обязанность, а не развлекался. Впрочем, он и из Ангбанда не выходил, лишь принимал наши доклады, а это, конечно, скучно. Должно быть, боль в руках все еще мешала ему.

Саурон направился к двери.

— Властелин! — вскинулся я, осененный новой идеей. — Не надо гвардейцев! Разреши мне прикончить его!

Вала с сомнением посмотрел на меня.

— Дарглуин, я ведь уже говорил: Феанор намного сильнее других Воплощенных. И опаснее.

— Он же просто зарвавшийся квендо! — ухмыльнулся я. — Что он мне сделает?

— Не тебе, — сумрачно возразил Мелькор. — Эндорэ. Он владеет Пламенем и может использовать его как оружие, если против него выйдет кто-нибудь из Поющих.

— Пламенем?! — мы удивленно переглянулись.

— Я учил Феанора, — нехотя пояснил Восставший. — И помог ему обрести... некоторые возможности.

— Почему же он до сих пор ни разу не применил их? — подняла бровь Ральтагис.

— Берег силы, — Вала явно не расположен был сейчас рассказывать больше.

— Властелин, я не стану ничего делать с Музыкой, обещаю! — я нетерпеливо облизнулся. — Этот нолдо увидит волка. Просто большого волка. И не успеет понять ничего: я загрызу его очень быстро. Ну, пожалуйста, Мелькор! Можно?

— Моргот! — эхо подхватило гневный крик Феанора. — Я вызываю тебя на бой!

Огромные ворота остались неподвижными. И на сторожевых башнях, почти сливавшихся с черными уступами трехглавой горы, никого не было.

Нолдо перевел дыхание. До сих пор ему казалось, что Врага должна сжигать такая же ненависть, что тот охотно скрестит клинки с бывшим другом — лишь бы освободиться, оборвать наконец ту связь, которая почему-то еще оставалась между ними. Связь, мучительную для обоих.

Ради этого стоило идти по трупам врагов. И не только врагов. Да хоть и собственную жизнь отдать! Главное — достичь цели. Отомстить. Любой ценой отомстить!

— Мелькор! — на всякий случай нолдо назвал Врага по имени, словно тот мог не понять, что вызывают его. — Я убью тебя, слышишь?!

Ответа не было. Король окончательно потерял терпение. Если слов недостаточно...

Трава за спиной нолдо, смятая сотнями ног и уже засохшая, вспыхнула. Тратить силы перед поединком было неразумно, но очень уж хотелось дать выход ярости. А заодно — предупредить, что он, Феанор, не остановится ни перед чем. Надо будет — и каменные ворота расплавит!

А может, и не только ворота. Пламенный огляделся, зло и весело улыбаясь. Интересно будет проверить, действительно ли Мелькор так любит свои творения, как он уверял Феанора в Амане.

Что-то заставило нолдо обернуться. Не звук — скорее чутье на опасность, обострившееся в последнее беспокойное время.

Волк — крупный, голубовато-серый с необычными синими глазами — появился откуда-то внезапно и совершенно бесшумно, точно не зверем был — мороком.

Феанор инстинктивно ударил Пламенем. Ни удивиться не успел, ни осознать, что происходит. Ударил за мгновение до того, как волк прыгнул.

По шкуре зверя пробежали ослепительно-белые искры, запахло паленым. Волк жалобно завизжал и покатился по земле, пытаясь сбить пламя. Феанор шагнул к нему, занося меч.

— Посмотри на меня.

Я повернулся на голос, так и не нанеся удара. Зачем-то вложил клинок в ножны. И замер, не в силах пошевелиться, неотрывно глядя в глаза тому, кто позвал меня.

Передо мной стоял майа. Как бы ни пытались они казаться похожими на нас, все равно перепутать было сложно. А этот даже не старался. Впрочем, я его и не рассматривал: не мог отвести взгляд от его глаз, зеленовато-карих с золотыми искорками. Немигающих, словно у змеи.

— Странный путь ты выбрал для себя, мастер. Или — естественный?

Майа говорил тихо и медленно, очень внятно, совершенно без выражения. И не по-нашему. На языке, созданном когда-то квенди у Вод Пробуждения, до ухода части народа в Валинор. Это наречие знали очень немногие из рожденных в Амане. В основном те, кто собирались со мной в Покинутые земли.

— Тебе нравится убивать, мастер? — казалось, не осталось ничего, кроме голоса майа и его холодного взгляда. — Нравится слушать хруст ломаемых костей, вдыхать запах горящей плоти, чувствовать вкус чужой крови на губах, видеть, как вражеские кишки вываливаются на землю?

Я не сумел бы ответить ему, даже если бы захотел. И пошевелиться не мог. Тело отказывалось повиноваться.

— Это ведь сладко, да, мастер? Вы, Воплощенные, так похожи — что квенди, что орки. До смешного похожи. Ты любишь сырое мясо, а, Феанор? Еще теплое, окровавленное. Мясо себе подобных.

Этот голос как будто отнимал силы. Можно было не обращать внимания на слова, не слушать их. Но плечи болели от навалившейся на них непосильной, хотя и невидимой тяжести, и все труднее было удерживаться на ногах, и никак, ну, никак не отвести взгляда...

— Тебе уже не сотворить чего-то подобного Сильмариллам. И ничего не создать больше. Ты стал убийцей, и возврата для тебя нет.

Сильмариллы... Клятва!

Воспоминание было обжигающе ярким. Оно принадлежало миру, закрытому для меня сейчас. Миру, в котором не было монотонного голоса и змеиного взгляда неподвижных глаз. Настоящему миру!

Оно не могло освободить меня от незримых пут, но пробудило гнев. Всего лишь отголосок чувства, которое вело и поддерживало меня с тех пор, как я узнал о предательстве Мелькора, но и этого хватило.

Я ощутил Пламя и потянулся к нему, как к единственному спасению. В глазах моего врага мелькнуло удивление — за миг до того, как я... нет, я не ударил майа, во всяком случае, не ощутил этого. Просто увидел, как разом вспыхнули его рыжеватые волосы, и кожа на лице начала багроветь и сморщиваться, а через мгновение живой факел слепо кинулся прочь.

Мир вернулся. Я потер виски и медленно перевел дыхание, избавляясь от наваждения. Потом снова повернулся к воротам.

Н-ну, Моргот? Долго еще будешь прятаться за спины соратников? Ты, помнится, не раз говорил, как они тебе дороги. Проникновенно так говорил, я даже поверил. Только собственная-то безопасность тебе важнее, как я погляжу! Боишься принять вызов? Ничего, я подожду. Этой встречи ты все равно не минуешь.

— Ирбин, Талло, назад!

Майар нехотя остановились у самой двери и вопросительно посмотрели на меня.

— Так вы раненым не поможете, надо сперва его уничтожить. Или хотя бы отвлечь... Нет, Ральтагис, ты туда не пойдешь! И ты, Алаг, тоже! Тут надо действовать иначе.

Иначе — а как? Самому выходить — безумие. Говорить с Пламенным бесполезно: он рвется в бой, он не станет слушать. Биться мечом я пока не способен. Остается Музыка, но... Пламя мне не вполне подвластно, быстро Феанора не победить. А наш затянувшийся поединок слишком дорого обойдется Эндорэ: я сейчас не смогу одновременно сражаться и оберегать землю от разрушения. Нет, мне идти нельзя.

Послать орков? Не лучший вариант после того, как нолдо ранил двоих Поющих на виду у всего Ангбанда, но, похоже, единственный.

"Властелин!"

Готмог. Только его мне и не хватало!

"Властелин, позволь нам потанцевать с ним".

Потанцевать?! Нашли себе игрушку— что майар, что балроги! Скучно им, видите ли, развлеч-чений хочется!

Хотя... идея-то правильная, мне следовало самому догадаться. Огненным духам Феанор при всем желании вреда не причинит — в силу их природы. Да и никому больше: будет слишком занят. Клинком против бичей валараукар сражаться непросто.

"Ладно, танцуйте", — милостиво разрешил я, и Готмог заискрился от радости.

"Только не все!" — вовремя спохватился я. — "Полдюжины с собой возьми, больше не надо".

Надеюсь, Пламенный продержится достаточно долго, чтобы балроги наигрались. А то ведь они как войдут в раж, так не сразу и остановишь.

Духов огня Феанор узнал сразу, хотя в воспоминаниях Мелькора, которыми тот когда-то делился с нолдо, валараукар, пожалуй, выглядели красивее. И размерами поменьше. Правда, Вала никогда не показывал, каковы они в бою, просто дал другу полюбоваться, как балроги танцуют.

Что ж, возможно, для духов огня и сейчас происходящее было танцем. Игрой. Во всяком случае, напали они не сразу. И лишних движений делали многовато. Так что Феанор успел сосредоточиться и ударить. Не мечом — им пока было не дотянуться. Пламенем — наудачу, без особой надежды, просто чтобы использовать все шансы.

Нолдо тут же понял, что впустую потратил силы. Его отчаянная атака не причинила валараукар никакого видимого вреда. Хуже того, она, похоже, понравилась им. Во всяком случае, багрово-рыжие силуэты стали выше и ярче. И скользили все ближе.

Их было семеро. И в руках — если это можно назвать руками — каждый держал бич. Огненный бич, по меньшей мере, втрое длиннее, чем клинок короля нолдор.

Отступить? Бесполезно. Эти воины Моргота умели двигаться очень быстро. И никакой преграды для них здесь не было: ни реки, ни озера. Два или три ручейка, которые Феанор видел по дороге к Ангбанду, едва ли задержали бы огненных духов хоть ненадолго.

Вот и все. А чего я ждал? Что Моргот выйдет на поединок лично?

Хотя, да. Именно этого. Мелькор, которого я знал, не был трусом. Вернее, это я думал, что он не трус. Был совершенно уверен, как и в том, что он мой друг. Выходит, ошибался.

Погибнуть в бою с его приспешниками — больше ничего не остается. Продержаться как можно дольше — без надежды, из чистого упрямства, лишь бы не подарить врагам легкой победы. И постараться прихватить с собой хоть кого-то из них.

123 ... 678910 ... 293031