После Пламени. Корона Севера

— И что ты решишь?

— У Мелькора в Эндорэ есть и майар, и эльдар, и люди. Если бы он хотел смешать кровь всех трех народов, он бы давно сделал это. Значит... пусть Лютиэн сама выбирает, Намо. Жить в Амане, пока существует Арда, или вернуться в Покинутые Земли, разделить короткую жизнь со своим человеком и уйти потом навсегда.

— Думаю, она уже выбрала, — ответил Владыка Судеб.

22

Человек опять ускользнул, когда я был почти у цели! В прошлый раз его отвлекли. А теперь он словно броней покрыт — не подступишься, не зацепишь.

Люди слабы — это я знаю. Помню. И некоторые из них как-то связаны с Врагом.

У меня есть Враг — еще одно уцелевшее воспоминание. Он где-то близко, но до него пока не добраться. Сначала нужно обрести плоть.

Что такое плоть, я понимаю смутно. Она лучше, чем огонь. Огонь только будит память — обрывки, мимолетные образы, которые вспыхивают в сознании и тут же гаснут, как искры. Иногда они теплые, но чаще причиняют жгучую боль. И все-таки это лучше, чем пустота, поджидающая вне пламени. И лучше, чем зов.

Зов я слышал несколько раз. Угрозы в нем не было, и все же я знал: нельзя откликаться, нельзя идти на него. Там — ловушка.

Если я обрету плоть, я вспомню все. И смогу действовать. И настигну Врага, где бы он ни скрывался. И зова больше не будет.

Если я обрету плоть, я снова стану собой.

Плоть есть у зверей, но они боятся огня. Плоть есть у эльфов, но они не подпускают меня к себе. Плоть есть у людей, но ее не взять силой — я уже убедился. Надо, чтобы человек сам открылся, принял меня, разделил со мной облик.

Почему они не хотят?!

23

"Можешь обустроиться здесь, как хочешь". Лишь бы по-другому, чем Феанор, так, Властелин? Чтобы ничто не напоминало. Хотя не думаю, что ты захочешь приходить сюда, даже если я всю башню снизу доверху переделаю. Ну, и не приходи — пожалуй, так даже лучше. Я сам буду к тебе спускаться.

Как умер Феанор? Спрашивать Мелькора я, конечно, не стал. Дождался, пока Вала уйдет, и попросил Ангбанд показать место гибели Мастера.

В этой части крепости я еще не был. И похожего ничего не видел. Базальтовые стены коридора все время двигались, образуя выступы, впадинки, складки, которые складывались в узоры. Оскаленная волчья морда, казавшаяся почти живой, тут же сминалась, меняя форму, превращаясь в летящего ворона. Тот в свою очередь оборачивался цветком, цветок — языками пламени, пламя — очертаниями горной цепи, горы — зубами какой-то неизвестной, но жутковатой твари, и так до бесконечности.

Некоторое время я завороженно следил за игрой изображений, потом перевел взгляд на двери в конце коридора. Огромные створки не были ничем украшены, и в черном отполированном металле отражались непрерывно меняющиеся барельефы стен, багровое пламя светильников, я сам, растерянно топчущийся на месте.

"Ангбанд, это произошло там?"

Двери чуть приоткрылись — не распахнулись приглашающе, а образовали щель. Хочешь, мол, загляни. Или войди, если решишься.

Я вздохнул и осторожно проскользнул между створками. Зал, наверное, был громадным — это угадывалось, хотя разглядеть стены и потолок я не мог. Четыре огненные колонны впереди выхватывали из темноты только возвышение, на котором стоял трон. Светильники, созданные пленными нолдор. Мелькор не стал убирать их. Пока не стал?

Значит, здесь ты и умер, Феанор. От руки бывшего друга. У подножия его трона. При свете пламени, которое сам зажег. Рядом с воплощением своего жестокого обмана — чужих воспоминаний, чужой любви и надежды, которые ты исковеркал и вывернул наизнанку. Только ли чужих? Ты ведь и свою жизнь разрушил — сначала в Амане, потом здесь.

Что же, такой смерти я тебе и хотел. Добраться до тебя я, правда, не смог, но это и не понадобилось. Ты сделал все сам.

24

Мори медленно поднялся в башню, отданную ему Властелином. Злая радость, вызванная известием о смерти Пламенного, прошла, уступив место странной неуверенности.

Надо же! Сколько раз мечтал — не о башне, конечно, о собственной комнате... ну, или хотя бы о нормальном ложе, чтобы не спать на шкурах в углу. Вот — все сбылось. Целая башня в его, Мори, распоряжении. И мастерская будет своя, и спальня. И вообще, кто сказал, что комнат должно быть только две, на самом верху? В башне можно сделать и несколько этажей.

Так откуда же этот нелепый страх? Почему так хочется потянуть время? Можно подумать, что, переделав бывшее феанорово жилище, Коркион исчезнет, навсегда превратившись в Повелителя Мори!

Юноша фыркнул, пожал плечами и твердым шагом вошел в кабинет Пламенного. Сумрачно усмехнулся, посмотрев на свое имущество, аккуратно сложенное в углу: пара меховых одеял и бурдюк с камешками. Разве от такой жизни жаль отказаться? Разве не лучше забыть ее поскорее?

Изменить все, полностью — так, чтобы и следа не осталось от прошлого! Да, и воду наконец провести сюда по трубам, как во всей крепости!

— Я Коркион, — юноша решительно сдернул одеяла с ложа, прихватил старые свои и выволок все это за дверь: орки заберут. — И Коркионом останусь. Везде.

Мори оглядел лестницу и не спеша направился вниз, прикидывая на ходу высоту башни. Когда Ангбанд начнет ее перестраивать, лучше все-таки быть снаружи.

25

Мы больше не увидимся, девочка. Твой отец, к счастью, этого не понимает. Знаешь, когда он принес в Менегрот твое безжизненное тело, я думала: не выдержит горя, уйдет вслед за тобой.

Тебя оплакивал весь Дориат. Даэрон... никогда прежде такого не было: он не мог петь, Лютиэн. Пытался, хотел проститься с тобой — и не мог. Голос менестреля срывался, а струны только беспомощно дребезжали под дрожащими пальцами.

А Эльвэ — он молчал. Я пыталась отвлечь его или расшевелить, чтобы хоть выговорился. Но он молчал и смотрел мимо. А лицо словно окаменело, и волосы стали белыми, как у смертных в старости.

Я боялась за него, Лютиэн. Он всегда был горд, не любил показывать, что ему тяжко, только передо мной и открывался. А тут нас словно стена разделила: не пробить, не достучаться. И он за нею один со своей бедой... хотя беда-то у нас общая. И я, майэ Ирмо, не могла ничего поделать, не могла помочь Эльвэ!

Ты не исцелила его, девочка. Ему стало легче, когда ты вернулась. Он словно ожил, но это — пока ты в Эндорэ. Когда ты навcегда уйдешь из мира следом за своим Береном, для Тингола все будет кончено. У твоего отца сильная воля, Лютиэн, но он лишь Воплощенный. В отличие от нас с тобой. И он слишком любит тебя.

Надеюсь, ты не догадываешься о таком исходе. Надеюсь, ты слишком поглощена своей любовью и не задумываешься о будущем. И не надо: все равно уже ничего не изменишь. Я не стану ничего говорить тебе, кроме одного: будь счастлива.

Ты сделала выбор и следуешь ему — как и я когда-то. Вопреки чужим мнениям, вопреки всем законам нашего мира. И ты права, Лютиэн. Пусть это ненадолго, но пока можешь — будь счастлива!

26

Обустраивать и украшать собственное жилище оказалось так увлекательно, что я потерял счет времени. Проголодавшись, перехватывал яблоко или кусок подсохшей лепешки, запивал парой глотков воды из фонтана и тут же возвращался к работе. Изредка я спал, упав на незастеленное ложе.

Пару раз я все-таки навестил пленных, похвалив себя за предусмотрительность: налаженная система отлично действовала и без моего участия. Землепашцы раз в десять дней приносили мастерам пищу — и Ангбанд не позволил бы им свернуть с дороги. Мастера трудились, а если им требовались камни или руда, путь к ним мои нолдор отлично знали. Сбежать не сбежишь, сородичей голодными не оставишь, да и бездельничать не станешь: скучно. Все, что требуется от Повелителя Мори — это время от времени показываться подопечным. Ну, и забирать готовые самоцветы.

Комнаты мои заняли теперь два этажа. На нижнем разместились просторная мастерская и небольшая уютная гостиная со шкурами на полу, удобными креслами и камином. Если Властелин когда-нибудь все-таки зайдет ко мне, подниматься ему будет гораздо ближе. И легче: я заодно переделал и лестницу.

Наверху я устроил спальню и небольшой бассейн с фонтаном. Окна увеличил и вставил витражи — вот с этим пришлось повозиться. Долго не получалось придать стеклам нужные оттенки.

Из прежнего убранства остались решетка балкона, светильники на стенах и дверь, ведущая на верхний этаж. И кое-что из мелочей: шкатулки, кубки. Как бы я ни относился к Феанору, мастером он действительно был величайшим. И творения его не виноваты ни в чем.

Когда я закончил работу, оказалось, что в Ангбанде наступила весна. Точнее, в горах Ангбанда, потому что в Плодовой долине, где жили землепашцы, круглый год было лето, а вокруг крепости погода зависела исключительно от настроения хозяев. Которое сейчас было, кажется, неплохим.

Несколько дней я блаженствовал, бродя по своим комнатам, валяясь на мягком ложе, купаясь в бассейне и возясь в мастерской с новым светильником — тоже витражным. А потом почувствовал, что чего-то мне не хватает. Точнее — кого-то. Кому можно было бы показать всю эту красоту.

27

— Властелин... — Мори замялся.

Вала слегка кивнул: спрашивай, мол. Настроение у него, похоже, было хорошее. Подходящий момент для просьбы.

— Властелин, что ты делаешь с женщинами?

Так... Мелькор откинулся на спинку кресла. Мальчик вырос, понятно. Но кто бы мог ожидать, что его придется учить даже этому! Хотя, с другой стороны, Мори попал в Ангбанд ребенком, ничего, кроме мастерских не видел — чему же удивляться? Пожалуй, следовало уделять парню больше внимания. Это же не Феанор, которого мало что интересовало, кроме камней.

— Правильно сделал, что спросил, — мягко сказал Вала. — Орчанки великолепны, но начинать с них все же не стоит.

— Нет, нет, только не орки! — заволновался Мори. — Они не справятся.

— Ты так думаешь? — усмехнулся Восставший. — Скорее уж с ними не всякий справится. Впрочем, тебе доставят эльфийку.

— Благодарю, Властелин! — юноша радостно улыбнулся. — А можно не одну?

— У тебя будет, из кого выбирать, — заверил его Мелькор.

Оставалось решить, кому доверить столь деликатное дело. Орков отправлять нельзя: это спровоцирует новую войну раньше намеченного срока. Ирбин еще только на пути к Ангбанду. Саурон... легко представить, как воспримет Первый Помощник подобное поручение! Опять Властелин тратит время на развлечения, когда в Эндорэ еще не все испорченные врагами мелодии восстановлены, свойства нолдорского оружия исследованы не полностью, орочьи лучники все еще уступают в меткости эльфийским, а поголовье волчат снизилось на пятнадцать процентов по сравнению с прошлым годом. Не-ет, только не Саурон!

— Таринвитис, — Вала говорил нарочито бесстрастно и деловито, — мне нужно две... нет, три дюжины эльфиек. Самых красивых. Из синдар: нолдор пока лучше не трогать.

— Почему бы не отправить орков на их захват? — майэ ревниво поджала губы.

— Потому что захват мне не нужен, — отрезал Мелькор. — Требуется похищение, тихое и желательно без свидетелей.

— Властелину недостаточно орчанок? — с горечью спросила Таринвитис.

— Ты слышала приказ, — осадил ее Вала. — А кто, в каком количестве и для чего нужен в Ангбанде, мне решать.

И ведь не объяснишь ей, для кого потребовались девушки. Если не поверит, будет ревновать еще сильнее. А поверит — Мори не позавидуешь: майэ сочтет оскорбительным задание ловить женщин для какого-то Воплощенного. Не хватало только нового раздора среди соратников!

— У каждого свои развлечения, любимая, — примирительно сказал Мелькор. — Не стоит воспринимать их слишком серьезно. Можешь попутно утащить и для себя нескольких Детей Песни, я не возражаю.

— Я предпочитаю Поющих, — сухо ответила майэ. — Но эльфиек тебе доставлю. У каждого свои... слабости.

И, поспешно сменив облик, она вылетела в окно.

Глава 3

1

— Владыке-то Северному с тех пор, как эльфийская колдунья в замке у него побывала, вовсе невмоготу стало. Места себе не находит — оттого и зимы теперь суровые, ветреные. А ночи темнее стали.

— Что же он не догнал ее?

— Догнал бы, да сгинула ведьма-то. Черный волк, как у Берена руку откусил, все искал его: понравилась ему плоть человечья. И нашел. Бились они три дня и три ночи. От рычания зверя листья опали с деревьев и реки вышли из берегов. И стал Берен одолевать чудовище, и занес копье, чтобы пронзить его. Но король Тингол, отец Лютиэн, боялся, что Берен все себе заберет: и принцессу, и Солнечный Камень. И сам владыкой Дориата станет.

— А он бы забрал?

— Кто его знает? Может, и забрал бы. Коли уж они с Лютиэн Хозяина Метелей одолеть сумели, что им эльфийский король! Так вот, по приказу Тингола слуги подменили копье Берену. И когда герой вонзил его в брюхо волку, переломилось древко, словно тростинка, а зверь, издыхая, успел впиться в горло своему победителю. Так и умерли они вместе. А Лютиэн, как узнала о гибели мужа, тут же исчезла, и никто ее больше не видел.

— А Солнечный Камень?

— Тингол его из утробы волка вырезал и себе забрал. Теперь сидит в Дориате, трясется, что Владыка Льдов свое сокровище обратно потребует. Да только не нужен Северному тот Камень: он теперь только о Лютиэн и думает. И всем слугам своим приказал: где эльфийку какую углядят — тотчас хватать ее и тащить в Ангбанд.

— А потом?

— А по-разному. Приводят красавиц к Хозяину Метелей, а он присматривается и решает. Кого оркам отдаст на потеху, кого в темницу посадит, кого в лед обратит, а на ком и женится. Сказывают, у него теперь девяносто девять жен, да одной не хватает: Лютиэн.

— Что же он эльфиек-то ловит? Ведьма же кем угодно перекинуться может. Захочет — волком, а захочет — корягой или грязью болотной.

— Чары приворотные ему застят глаза, вот и хватает всех, кто на дочку Тингола хоть немного похож. И невдомек ему, что Древние уже войной идти на него собрались, пока он всех их женщин в Ангбанд не уволок.

2

"Ратан, не торопись!"

Конь приостановился, но через сотню шагов снова прибавил ходу. Ему не терпелось домой.

Домой... Для него-то Ангбанд остался домом. Младшие духи не творят мир, они живут нашей Музыкой. И потому разногласия Поющих для них мучительны, хоть и непонятны. Ратан сейчас просто радуется возвращению в Цитадель. А я... нет, я не могу радоваться. Не хочу! Просто взволнован немного, и не больше.

Привычные мелодии, такой знакомый пейзаж. Деревья подросли, а вот эти — новые, без меня появились, очень славные. Как давно я здесь не был... нет, я только отдам оружие Саурону и осмотрю рану Таринвитис, а потом сразу...

"Ирбин!"

Она едва не сбила с ног Ратана. Притормозила почти на расстоянии вытянутой руки от нас, торопливо меняя облик. И повисла у меня на шее.

— Почему ты не дождалась меня? — сурово осведомился я. — Твоя рана опасна, ты могла запросто лишиться облика.

— Меня позвал Саурон, — Таринвитис слегка отстранилась и пожала плечами. — Я была нужна Мелькору.