Продолжение 18

Очередная гневная тирада Протопопова была прервана громким звуком внезапно открывшейся двери и в кабинете появились двое. Идущего впереди узнали все — высоченную фигуру и столь приметный облик нельзя было не узнать. "Первая шашка России", любимчик и, как говорили в узких кругах, — фанатичный "преторианец" Императора, а сейчас и Регента, генерал Фёдор Артурович Келлер. Сопровождавший его невысокий худощавый капитан помимо Георгия 4-й степени имел ещё и Владимира с мечами на шее, что являлось большой редкостью для его чина и говорило о многом...

— Здравствуйте, господа. Честь имею представиться, генерал от кавалерии Келлер. Учитывая срочность и важность момента, официальные церемонии оставим на потом. Указом Его Императорского Высочества Регента Империи Великого князя Михаила Александровича назначен командующим Особым Петроградским военным округом. Этим же указом генерал-лейтенант Хабалов назначен моим заместителем. Прошу ознакомиться...

При этих словах капитан достал из папки и положил на стол лист веленевой бумаги с двуглавым орлом над титулом Регента, десятком рукописных строчек, написанных размашистым почерком, и знакомой уже подписью "Михаилъ" возле печати.

— Буде кто усомнится, может по прямому проводу связаться с Великим князем и попросить подтверждения моих полномочий. — Келлер позволяет себе чуть-чуть улыбнуться, затем вновь становится серьёзным. — С этой минуты моим приказом Особый Петроградский военный округ, а также сам город с окрестностями переводится на военное положение. Денис Анатольевич, проследите, чтобы сюда никто не входил... И не выходил...

Капитан коротко кивает и выходит, плотно прикрывая за собой дверь.

— Ваше высокопревосходительство, потрудитесь объясниться! На каком основании... — Взрывается министр внутренних дел.

— Ещё раз повторюсь — на основании именного указа Регента Империи! После совещания сможете удостовериться по прямому телеграфу... У вас было четверо суток, чтобы выправить ситуацию в городе и не допустить такого масштаба беспорядков. Вы ничего для этого не сделали. Имея под рукой более восьмидесяти тысяч полицейских чинов и пять тысяч жандармов. Хотя к последним претензий не имею. Что сейчас с вверенными вам подчинёнными, Иван Дмитриевич?

— Часть пострадала от бесчинствующей толпы, в основном — конные команды. — Встав, спокойно отвечает на вопрос генерал-лейтенант Волков. — Остальные находятся в строю.

— Спасибо, позже мы обсудим взаимодействие Ваших людей с моими подразделениями...

— Ваше высокопревосходительство! Осмелюсь заметить, что здесь присутствуют высшие сановники Империи, назначенные самим Государем! — Вяло, как подмоченный порох, снова возмущается Протопопов. — Могли бы и посоветоваться, а не распоряжаться, как у себя в штабе!

— Любезнейший Александр Дмитриевич! Право слово, поберегите свои и без того расшатанные нервы. — На лице Келлера появляется язвительно-вежливая улыбка. — Вам ведь, как бывшему думцу, известно гораздо больше о подготовке этих беспорядков, нежели нам. И Ваше бездействие можно расценивать двояко... Примите дружеский совет — подумайте лучше о том, как будете оправдываться перед Государем... и Регентом! Что же касается военного министра... Михаил Алексеевич, мне Вас рекомендовали, как знающего и пунктуального генштабиста. Позвольте попросить подготовить сведения о наличии и местах хранения оружия в городе, дабы пресечь его хищение бунтовщиками...

Александр Павлович, прошу Вас, как градоначальника принять меры к тому, чтобы в пекарни поставлялась ржаная, а не пшеничная мука. Вы, все здесь присутствующие, хоть знаете из-за чего начались беспорядки? Из-за того, что в городе умышленно создавался дефицит дешёвого хлеба для рабочих и сопутствовавшее этому распространение слухов о возможном голоде. Пуд муки у спекулянтов в пять раз за месяц в цене вырос! Газеты в это же время, как назло пишут о составах с хлебом, якобы специально остановленных аж в Сибири! А городские власти только бумажки на столбах расклеивают о том, что хлеба хватит всем! Организуйте бесперебойную работу пекарен, большего от Вас сейчас не требуется... Нужно будет — я дам в помощь своих казаков.

— Казаки себя уже показали не с лучшей стороны. Выступили заодно с бунтовщиками против полиции. — Подаёт голос молчавший доселе генерал Глобачёв.

— А знаете почему, Константин Иванович?.. Да потому, что, во-первых, главари бунтовщиков провели целую идеологическую диверсию против них, специально взывая к помощи против полиции. А во-вторых, и это — главное, Ваш пристав посмел ударить одного из казаков за нерасторопность, за что и был зарублен хорунжим...

— Откуда у Вас такие подробности?!..

— Любое сражение начинается с разведки противника. И у меня она поставлена лучше, чем у вас. За исключением, возможно, Отдельного корпуса жандармов.

— Но здесь — не фронт! Здесь — мирные обыватели!.. — Министр внутренних дел снова находит повод для возмущения.

— Эти мирные обыватели, как Вы говорите, уже обагрили свои руки кровью и полицейских, и других мирных обывателей! Не стоит сомневаться — здесь тоже война, и тоже фронт! Регентом мне даны диктаторские полномочия! И если в тысяча девятьсот шестом в Калише мне хватило сил отдавать жёсткие приказы, то и сейчас я сделаю то же самое! Поэтому извольте выполнять мои требования неукоснительно и в срок!..

*

Мысли начальства также неисповедимы, как и пути Господни. После того, как Фёдор Артурыч наглядно и убедительно объяснил городскому начальству кто теперь будет, как говорят англичане "make the rules" (кое-что было слышно даже через закрытую дверь), мы возвращаемся в штаб-квартиру, но вместо сулящего массу приятных ощущений вояжа на пару с Бойко в Таврический за главными злодеями, генерал отправляет меня в дважды родное Павловское училище.

— Денис Анатольевич, на полицию надежды никакой. Разбежались, попрятались, за шкуру свою трясутся.

— Было бы странно, если бы после всего, что с ними учинили господа революционеры, городовые явились бы за дальнейшими указаниями по несению службы. Слишком многого хотите от унтеров-отставников, Ваше высокопревосходительство.

— Вот я и принял решение привлечь юнкеров к патрулированию улиц. Но народ они своеобразный и исполнять полицейские функции согласятся не все. Тем более — с применением при необходимости оружия. Посему мною во все училища направляются авторитетные офицеры для разъяснения в чём именно сейчас заключается их долг перед Отчизной. Говорю "высоким штилем" для того, чтобы Вы сами прониклись, господин капитан. И, само собой, Вы следуете в Павловское училище. Генерала Вальберга я уже известил.

— Так быстро? Не иначе — голубиной почтой?

— Денис Анатольевич, не надо ёрничать. Телефонная станция уже в наших руках. Я понимаю, что отнимаю работу по профилю и посылаю "К детишкам в песочницу" по Вашему же выражению. Но для павлонов Вы — авторитет непререкаемый, и сможете объяснить им всё куда лучше, чем кто-либо другой.

— А кто будет обеспечивать безопасность Валерия Антоновича и вывозить этих уродов?

— Ваши же "призраки", только на этот раз без личного участия командира. Плюс — команда Потапова. И Бессонов обещал помочь...

Поэтому я снова на Большой Спасской, в знаменитой "Бастилии", точнее — внутри её, на плацу, где построен училищный батальон. Низкое серое небо, редкий снежок, невесомо ложащийся на брусчатку, папахи, алые погоны с вензелем "ПI". Шеренги, построенные опять-таки буквой "П", замерли, словно статуи — строевая выучка павловских юнкеров общеизвестна. Вперёд меня, прихрамывая и опираясь на трость, выходит батальонный командир полковник Булюбаш. Похожий на цыгана, с огромной чёрной бородой. Живая легенда и образец для подражания всех будущих офицеров. Выждав паузу, он командует "Вольно" и обращается к почти не шелохнувшемуся строю:

— Довожу до сведения господ юнкеров, что с девяти часов утра в командование Петроградским военным округом вступил Его Высокопревосходительство генерал от кавалерии Келлер. От его имени в училище прибыл капитан Гуров...

Еле слышный шёпот-шелест проносится по задним шеренгам при этом известии.

— ... Но прежде, чем господин капитан объявит вам о цели своего прибытия, я хочу задать один вопрос... Вот стоите вы тут все образованные, из студентов, а кто из вас скажет, зачем вы сюда пришли? Зачем вы пришли в училище?

Звенящая тишина наконец-то разбивается выкриком:

— Чтобы Родину защищать!

— Неверно! — Полковник по-прежнему ждёт ответа.

— ... Чтобы не допустить германцев на нашу землю!

— Неверно!..

— Чтобы разбить супостата!

— Неверно!..

Юнкера отвечают всё медленнее и неувереннее, а Булюбаш твердит только одно:

— Неверно!..

Наконец повисает пауза. И тогда полковник, кидая на меня многозначительный взгляд, отвечает батальону сам:

— Вы пришли сюда затем, чтобы стать офицерами!

Теперь — мой выход. Теперь мне их уговаривать и убеждать вопреки испокон веков сложившейся идиотской привычке не считать жандармов и полицейских за людей, что это не так, и что для исполнения именно их работы сейчас позарез нужны добровольцы...

— Господа юнкера! Мои боевые товарищи! Я обращаюсь к Вам так, не только из-за того, что мы имеем честь носить погоны Русской Императорской Армии, но ещё и потому, что все мы — Павловцы. Каждый из нас, спустя много лет, если не погибнет в боях, с гордостью будет вспоминать эти стены, в которых ковалась гордость офицерского корпуса России.

Вы уже приняли присягу и обязались в верной и беспорочной службе нашему Государю, а через него — всей земле Русской! Пройдёт три месяца и вы, надев офицерские погоны, уйдёте защищать Отчизну! Но враги бывают не только внешние, но и внутренние, и неизвестно, кто из них опасней! Тот же генералиссимус Суворов помимо того, что турок и французов бил, ещё и порядок в Польше наводил, и Пугачёва по степям гонял. На фронте всё ясно: ты — здесь, германец — там! Здесь, в тылу понять, кто есть кто сложнее, и потому внутренний враг опасней!..

Генерал Драгомиров как-то сказал: "Офицер должен быть смирен и безобиден, как овечка, но малейшее посягательство на оскорбление его действием должно вызывать с его стороны возмездие оружием мгновенное, рефлекторное"! А если подло ударят в спину?! Знаете, сколько офицеров погибло во время волнений девятьсот пятого года?!.. В том же Царстве Польском за те два года — почти восемьсот убитых и столько же раненых!.. Да!!!.. И жандармских, и полицейских в том числе! Но они тоже принимали присягу, и тоже были русскими офицерами!!! И сейчас они в первую очередь стали жертвами бунтовщиков!.. Да и не только они! Все читали в газетах, как в прошлом месяце на Крестовском острове средь бела дня на адмирала Григоровича напали?

Или напомнить вам позавчерашние события? Как двое ваших товарищей против пятерых ряженых студентами уродов вышли, за барышню-курсистку вступились и штыками от ножей отмахивались? На их счастье мимо штабс-капитан Никитский, ваш курсовой офицер проезжал, разогнал из нагана эту сволочь! — Пользуюсь только что полученной от генерала Вальберга информацией. Правильный дядька, сказал, что если бы не распоряжение Келлера, сам бы вывел ребят порядок в окрестностях наводить. А там бы и владимирцы подтянулись...

— А если б не повезло, что тогда? Погоны бы посрывали?.. Штыки отобрали?.. На колени поставили?.. Морды бы набили, или нож под рёбра сунули?..

Я прислан сюда генералом Келлером, которого никто не может упрекнуть в манкировании офицерским долгом! И когда в девятьсот шестом против него стоял враг внутренний, он не колебался и не усомнился, что замарает свою честь! Так вот, генерал Келлер ПРОСИТ вас, юнкеров, помочь в наведении порядка на улицах! Полиции нет, бунтовщики уже захватили одну из тюрем и выпустили всех уголовников!.. Убийц!.. Грабителей!.. Насильников!.. Бандитов!.. Уже разграблено несколько винных складов и почти все охотничьи магазины!..

Каждый из вас может, конечно, отказаться, заявив, что не пристало ему выполнять обязанности городовых! Но, прежде, чем сделать это, подумайте! Вся эта пьяная сволота сейчас спокойно гуляет по улицам, врывается в дома, делает там, что хочет!.. Не попадётся им на пути ваша мать, сестра, младший брат, друг, знакомая барышня?!.. Не будете потом корить себя за то, что могли им помочь, остановив этих тварей, но не сделали этого, прикрывшись надуманным чистоплюйством?!..

Нам нужны добровольцы, которые будут патрулировать улицы и пресекать насилие над мирными жителями! С сегодняшнего дня в городе объявлено военное положение, и любой, уличённый в убийстве, грабёже, насилии, мародёрстве, подлежит расстрелу на месте! Без суда и следствия!.. Я не требую от вас немедленного ответа! Но через пять минут добровольцы должны доложиться батальонному командиру!..

Оборачиваюсь, слыша торопливые шаги за спиной. Сзади подбегает дежурный унтер и, презрев все правила обращения к старшим сразу вываливает:

— Ваше высокоблагородие!.. Начальник училища вызывает!.. Очень срочно!..

*

Генерал Вальберг передал мне на словах очень краткую телефонограмму от Келлера: "Ко мне! Очень срочно!". Учитывая особенности текущего момента, бросаю всё и, не дожидаясь результатов своего спича на плацу, прыгаю в броневик и еду в "штаб", пытаясь выжать из движка все его немногочисленные лошадиные силы. Там меня поджидает сюрприз — в "приёмной" сталкиваюсь с лейтенантом Вороновым, вот уж кого не ожидал здесь увидеть!..

— Здравствуйте, Павел Алексеевич! Какими судьбами?

— Добрый день, Денис Анатольевич! Хотя его трудно назвать добрым... — Воронов пожимает мою руку и полушёпотом продолжает. — Судя по тому, что творится в городе. Сидим с супругой в квартире почти безвылазно, ночью кто-то пытался взломать дверь, но, слава Богу, обошлось... Наш Отдельный батальон две недели назад был вызван в Петроград. Встали на охрану Царского Села. Мне и ещё нескольким офицерам дан отпуск. А тут утром — вестовой с просьбой Его высокопревосходительства немедленно прибыть, даже авто прислал. Не знаете, случаем, зачем?

— Пока знаю не больше Вашего, Павел Алексеевич. Генерал срочно вызвал, вот — примчался...

Многоточие в разговоре ставит открывающаяся дверь в кабинет, откуда выходит довольно молодой для своих погон полковник. Судя по голубому Андреевскому кресту полкового знака — преображенец, а судя по Георгию 4-й степени и наградному оружию — вояка не самого робкого десятка. Раскланяться по всем правилам не удаётся потому, как Фёдор Артурыч в нарушение всех правил появляется в дверях и коротко бросает нам:

— Зайдите!..

В кабинете вижу озабоченного Бойко и успеваю только кивнуть ему. Потому, что генерал, не дав нам раскрыть рта, начинает задавать вопросы Воронову:

— Павел Алексеевич, знаете ли Вы, каким образом размещены роты Экипажа в Царском Селе?

— Так точно, Ваше высоко...

— Прошу без чинов. — Генерал досадливо машет рукой.

— Так точно. Первая и третья роты под командованием капитана 1-го ранга Мясоедова-Иванова охраняют сам Александровский дворец. Вторая рота с пулемётной командой — оборона подступов к Царскому Селу со стороны Петрограда. Это — почти четыре мили дороги от Пулково. Четвёртая рота с минёрами, телеграфистами и прочими специалистами задачи пока не имеет, стоит в селе Редьково-Кузьмино. Это в полутора милях от Александровки... Ваше высокопревосходительство, может быть, объясните, что случилось? Зачем всё это?..