Перкалевый ангел 2. Война этажерок

К сожалению, применять для производства нового БА-3 дорогущий сплав подполковника Чемерзина оказалось невозможно из экономических соображений. Да, он позволял делать бронекорпус значительно легче, за счет уменьшения толщины бронелистов при сохранении той же пулестойкости, но цена выходила запредельной. Свыше 35000 рублей за один комплект брони! При том, что хромоникелевая броня Ижорского или Обуховского заводов обходилась втрое дешевле. По сути, при расчете по чистому весу брони, ее цена вообще не должна была превышать 1000 рублей на один автомобиль. И не будь все броневые заводы империи завалены заказами на годы вперед в связи с выполнением кораблестроительной программы, итоговая цена броневика для казны могла быть чуть ли не вдвое ниже. Но, имели то, что имели. А обращаться к французам или немцам было нельзя. Первые уже не единожды дискредитировали себя в плане изготовления брони — что их бронепанцири, полученные еще во времена войны с Японией, что броня машины привезенной князем Накашидзе, оказались отвратного качества, не выполняя возложенные на них функции. Вторым же раньше времени не следовало знать, что именно готовится для горячей встречи их войск в грядущем противостоянии. Кстати, по этой же причине первый башенный броневик не попал на показ техники, организованный уже после завершения IV Международной автомобильной выставки.

Конечно, еще оставались англичане с итальянцами, не говоря уже об американцах с их поистине бешенным темпом роста промышленного производства. Вот только в данном случае вновь приходилось поступаться экономической целесообразностью в угоду повышения обороноспособности страны. Ведь куда легче было наладить выпуск броневых листов всех требуемых толщин и размеров до начала войны, чем потом носиться, сломя голову, с данным заказом по всем заводам страны в надежде разместить его хоть где-нибудь. Потому и приближалась себестоимость каждого броневика к 22000 рублей, не считая вооружения.

Миллион рублей! И даже больше! Именно столько было вложено партнерами в дело разработки и производства первой партии действительно годных к боевой работе броневиков, что не преминуло сказаться на финансовом положении, как завода "Пегас", так и завода "Мотор". Нижегородским авиаторам даже пришлось подчистую выгрести свои счета во французских банках — тот золотой парашют, что они готовили себе для грядущих закупок двигателей у Анзани после начала войны. Именно на эти счета поступали их проценты от участия в европейских заводах Блерио и Анзани, что в рублевом выражении, к сожалению, изрядно превосходили то, что удавалось заработать на родине. И лишь два действительно больших заказа от казны смогли ненадолго исправить столь печальную статистику. Но уже спустя несколько месяцев, когда средства оказались пущены в оборот, все вернулось на круги своя. Более того, им даже пришлось попросить своих зарубежных партнеров выдать займы, что должны были погашаться с будущих прибылей.

Тем не менее, к маю 1914 года, что Калеп, что нижегородцы, были вынуждены остановить свои метания, дабы не оказаться на грани финансовой пропасти. Слишком много столь потребных оборотных средств оказались намертво заморожены в готовой технике и запасах материалов, что уже вскоре могло привести к невозможности выплатить сотрудникам заработную плату. А с учетом не самой простой обстановки в грезящей революционными настроениями рабочей среде, это могло закончиться очень и очень плохо. Но только три человека не сомневались в скором денежном дожде, что непременно должен был обрушиться на их предприятия. Все же война стояла уже на пороге. И надо было такому случиться, что реальность предвосхитила все их чаяния. Именно в мае пяти крупнейшим авиационным заводам империи был неожиданно выдан заказ в общей сложности на 292 аэроплана. Но если для всех прочих, уже не единожды успевших сорвать сроки поставки самолетов, оплата полагалась лишь по факту приемки техники военными представителями, то отличающемуся завидной пунктуальностью "Пегасу" было дозволено выделить ассигнованием до половины средств от цены машин. С учетом же чистой прибыли в 3000 рублей с каждого проданного У-2, на руках авиаторов появились деньги достаточные для заказа еще двух десятков грузовиков, но теперь уже своим соседям с тракторного завода, чьи производственные мощности не были загружены даже на треть. К сожалению, в своем рвении дать стране уже в самом начале противостояния как можно больше бронемашин, они совершенно позабыли о потребности, как добровольческих авиационных отрядов, так и пока еще не существующих отрядов бронетехники, в службах снабжения. А без своевременного подвоза горючего и боеприпасов, ни те, ни другие, не имели ни малейшего шанса продемонстрировать все свои возможности. Потому из числа той полусотни шасси, что уже были сданы или достраивались, лишь трем десяткам предстояло примерить на себя броню. Остальным же отводилась роль чистых грузовиков. Лишние же комплекты брони уже полученные с Ижорского завода могли и полежать месяц другой в ожидании новых колесных баз. И даже выстрел, прозвучавший в Сараево, что стал спусковым крючком в давно планируемом общемировом противостоянии, уже не мог испортить запущенный конвейер подготовки к войне, как минимум, трех заводов производящих не только современную, но и смертоносную для противника технику. Однако пока балом правила мирная жизнь, и у людей оставалось еще несколько недель для завершения наиболее важных дел в преддверии образования дефицита всего и вся. Не стало исключением и организация утвержденных военных сборов авиаторов.

Начиная с 1912 года, когда вступил в свои права новый Устав о воинской повинности, в числе прочего изменились и сроки принятия на воинскую службу вольноопределяющихся. Отныне все желающие, за исключением имеющих медицинское образование, принимались в промежутке с 15 по 30 июня, чтобы начать исчисление срока службы с 1 июля. И пусть даже все изъявившие желание поучаствовать в первых военных сборах ИВВФ авиаторы и механики были отнесены к охотникам, срок их приема решили совместить, дабы не множить сущности. И надо было такому случиться, чтобы первые же сборы оказались на грани отмены, когда на обоих отобранных аэродромах уже успели собраться все подавшие заявки на участие.

Наследник Австро-Венгерского престола — эрцгерцог Франц Фердинанд был застрелен в Сараево сербским гимназистом Гаврилой Принцем в тот же день, 28 июня 1914 года, что и в истории известной всего троим. Для всех понимающих людей стало понятно, что фитиль оказался подожжен, и вскоре непременно должен был раздаться взрыв общемирового противостояния. "Играться же в солдатики" в подобный момент виделось невозможным, и лишь разница в летоисчислении России с Европой позволила авиаторам удержать свою идею от развала. Так расхождение в 13 дней между Юлианским и Григорианским календарями позволила провести официальное открытие сборов за десять дней до убийства эрцгерцога и распускать уже начатое мероприятие, ни у кого не поднялась рука. Более того, все прикомандированные к охотникам кадровые военные остались на местах, не спеша срываться к своим основным местам службы. А таковых имелось куда больше, нежели охотников. В Варшаве, где был сформирован "Первый добровольческий корпусной авиационный отряд" находящийся под негласным главенством Егора, помимо корпусных авиационных отрядов, компанию летчикам составляли рота охраны из состава ИВВФ и 5-я автомобильная рота, пусть и не в полном автомобильном составе по причине отсутствия потребного количества водителей. В Киев же, где собирались "Добровольческий авиационный полк Императорского Всероссийского Аэро-Клуба" и "Первый добровольческий летучий санитарный авиационный отряд", помимо двух рот охраны, едва ли не в полном офицерском составе прибыла Военно-автомобильная рота, поскольку было принято решение заодно отработать взаимодействие самых передовых с технической точки зрения частей российской армии. К тому же, присутствовавший на прошлогодних показательных испытаниях автомобилей полковник Секретев, Петр Иванович, руководящий ротой с момента ее основания, с трудом продержался столь длительное время от рукоприкладства по отношению к троице нижегородских летчиков-заводчиков, еще тогда пообещавших ему вскорости продемонстрировать непревзойденный пушечный бронеавтомобиль, но до сих пор скрывавших свое очередное детище от глаз всех любопытствующих. Правда, в целях экономии средств, прибыли представители автомобильных войск налегке, то есть без техники бывшей учебной роты, ограничившись предоставлением машин одной из ближайших рот, активное формирование которых началось пару лет назад при железнодорожных батальонах. Причем, в отличие от прежних лет, когда на пробу брали каждой твари по паре, начиная с 1912 года, закупки автомобилей обрели хоть какую-то систематичность. Потому ныне изрядное пространство близ летного поля оказалось забито ровными рядами одинаковых автомобилей, среди которых, словно белые лебеди на фоне уток, выделялись машины, доставленные по железной дороге из Риги, где они до поры до времени скрывались от любопытствующих глаз на территории завода "Мотор". И одного взгляда на ровные ряды десятков абсолютно одинаковых грузовиков и башенных бронеавтомобилей хватило Петру Ивановичу, чтобы испытать натуральный экстаз. То, к чему он шел долгие годы, наконец, дало первые действительно радующие глаз ростки. Ведь перед ним стояли отечественные машины, что, как он уже хорошо знал, на голову превосходили все зарубежные аналоги. Одно огорчало господина полковника — представляемая техника исчислялась считанными десятками, тогда как армии требовались многие сотни и тысячи автомобилей. Но на это, как всегда, в казне не было средств. Потому оставалось только смотреть, да тяжко вздыхать про себя, глубоко в душе надеясь, что хотя бы эти образцы окажутся выкуплены и попадут в его руки.

Кто бы что ни предполагал по поводу программы сборов, но первые четыре дня были отданы непосредственному знакомству с технической частью формируемых отрядов посредством сбора аэропланов. Для тех, кто когда-то прошел обучение в школе "Пегаса", ничего нового в подобном подходе не обнаружилось. Нижегородцы изначально уделяли повышенное внимание знанию своими учениками устройства аэроплана и двигателя, дабы те могли перед вылетом, осматривая машину, приметить возможные недоработки, а то и ошибки механиков. К тому же случаи вынужденных посадок все еще не были редким делом, и возможность пилота устранить мелкие неисправности на месте виделась обязательным умением. Естественно, именно ученики нижегородцев оказались в этом деле на высоте, тогда как выпускники прочих частных школ зачастую лишь чесали затылки, глядя на разложенные перед ними схемы и инструменты.

Не меньшее внимание оказалось уделено обучению управлению имеющейся на вооружении авиационных отрядов наземной техники. Если армия основной упор делала на автомобили германских заводов, то в ИВВФ сосредоточились машины французского, швейцарского и отечественного производства. Хотя старенькие и маломощные Де Дион-Бутон или же Делагэ, приобретаемые еще для воздухоплавательных парков, уже нельзя было считать полноценными грузовыми автомобилями, они, тем не менее, продолжали оставаться вполне годными для применения в службе аэродромного обслуживания. Для перевозок же имущества от одного полевого аэродрома к другому куда лучше подходили поступившие в ИВВФ в немалом количестве трехтонные Зауреры. Их единственным недостатком являлось количество, выделяемое на каждый авиационный отряд. Каким таким волшебным образом один единственный грузовик мог обслуживать аж полдюжины аэропланов, не взялся бы пояснить ни один офицер военно-воздушного флота, включая командующего, однако дело обстояло именно так. Один грузовик, один мотоцикл и, если везло, один легковой автомобиль — было всей моторной техникой выделяемой на каждый отряд. Потому основная тяжесть снабжения ложилась на трудовые копыта многих десятков лошадок, что, соответственно, приводило к увеличению количества нижних чинов потребных для обихода животин и управления упряжками. Из числа же легковых автомобилей оказались представлены Руссо-Балты модели К и Штаб-Моторы. И всей этой техникой участникам предлагалось научиться управлять хотя бы к окончанию сборов. В этот список не были включены лишь машины 7-й автомобильной роты, которая в полном составе была испрошена для показательного сравнения скорости передвижения и снабжения ныне существующих отрядов и полностью моторизированных. Хотя привлечение для обслуживания формируемого добровольческого авиационного полка автомобильного отряда призванного обеспечивать снабжение целой армии даже великому князю показалось откровенно нескромным, техника, тем не менее, была предоставлена. И, как показали последовавшие маневры, ее впритык хватало для покрытия хотя бы минимума нужд авиаторов и приданных им сил, к числу которых, естественно, относилась рота бронемашин.

Вообще, вспоминая всю эпопею зарождения предтеч танков, Михаил, как и его друзья, внутренне содрогался, столь много их крови было выпито в процессе постройки данной техники. Пока создавались массогабаритные макеты, все еще было относительно нормально — обычные производственные проблемы не принимались в расчет, ибо являлись привычным делом. Но вот когда речь зашла о заказе брони и модернизации вооружения, все уперлось в ворота бюрократии. Что Ижорский, что Обуховский заводы, мало того, что оказались завалены заказами от флота, так еще не горели желанием тратить время на каких-то там летунов, подкидывающих непростые задачи. Лишь своевременное личное вмешательство великого князя, пребывающего в звании вице-адмирала РИФ, позволило делу сдвинуться с мертвой точки. Повезло еще, что на Ижорском заводе в 1912 году запустили новейший цех, оборудование и знания сотрудников которого позволили подобрать такие состав и толщину брони, чтобы удовлетворить требованиям навязанного сверху заказчика. Но даже так на все про все ушло 3 месяца, отчего первые комплекты изготовленных по чертежам 7-мм, 3-мм и 4,5-мм листов ушли на завод "Мотор", где ожидали своего времени готовые шасси, лишь в феврале 1914 года. И вдвойне повезло, что списавший все десантные пушки Барановского флот все же озаботился сохранением десятков тысяч находящихся на складах снарядов к этим орудиям. Возможно, именно эти орудия и снаряды поначалу пытались приспособить для противовоздушной обороны кораблей, но слабый пороховой заряд патрона и родной пружинный накатник свели эти опыты к нулю. Орудие после выстрела на большом угле возвышения попросту не могло накатиться обратно. Впрочем, работы на этом не были свернуты, и по заказу морского ведомства Обуховский завод еще в 1911 году создал прототип 2,5-дюймового корабельного зенитного орудия с длиной ствола в 38 калибров и снабженным автоматикой затвором, что значительно упростило работы над танковым орудием. Правда, от многих пожеланий пришлось отказаться в пользу скорейшего завершения работ. Так у пушки сохранился родной поршневой затвор и поворотный с подъемным механизмы. А вот гидравлический тормоз отката и пружинный накатник пришлось разрабатывать заново, чтобы казенная часть орудия при выстреле не била в заднюю стенку башни, но при этом и не перекашивала силой отдачи погон этой самой башни. Тогда же для орудия был изготовлен новый оптический прицел взамен давно устаревшего предшественника системы Каминского образца аж 1872 года. Благо наличие в Риге аж двух оптических заводиков — Цейса и Герца, исполняющих исключительно частные заказы, позволило получить всю потребную оптику без лишних бюрократических препонов. Знай только деньги плати. Однако первые орудийные экземпляры броневиков вынуждены были довольствоваться короткоствольной 37-мм пушкой Гочкиса. А все по той простой причине, что их переделка сводилась лишь к укорачиванию плечевого упора. Еще в начале 1913 года, когда они впервые обратились с этой темой на Обуховский сталелитейный завод, им подсказали наиболее бюджетный вариант, благо как раз этот завод некогда и занимался производством станков системы Алексеева для этих небольших пушечек, что, в отличие от обычного безоткатного вертлюжного, имел, как гидравлический компрессор, так и пружинный накатник. Вот только подобных станков было произведено куда меньше, чем пушек, да к тому же немалая их часть погибла или попала в руки японцев во время войны 1904 — 1905 годов. Но при большом желании их все еще было возможно отыскать на складах, как Балтийского, так и Черноморского, флотов. И поскольку имелось не только желание, но и целый вице-адмирал в качестве заинтересованного лица, уже через месяц двадцать три орудия на станках Алексеева поступили на "Рижскую оружейную фабрику" вместе с десятью тысячами снарядов к ним и откомандированными моряками во главе с артиллерийскими и минными офицерами. В задачу последних входил не только пригляд за вооружением, но и переснаряжение абсолютно ущербных с точки зрения боевой эффективности 37-мм стальных и чугунных гранат с черного пороха на тротил, с одновременной заменой заряда на бездымный порох в патронах совсем уж старых годов выпуска. А к таковым смело можно было отнести не менее половины поступивших боеприпасов. Кстати, двое из четырех откомандированных офицеров как раз прибыли в Киев во главе десятка нижних чинов вместе с составом доставившим бронетехнику, дабы оценить ее возможности, поскольку флот также выказывал свою заинтересованность в блиндированных автомобилях для применения их в охране военно-морских баз. Заодно на них же возлагалась обязанность по снаряжению на месте авиационных боеприпасов все тем же тротилом или же черным порохом — тут все зависело от заявки авиаторов.