Вернулись, не успел в душ сходить, рация...
— Шмайсер Стилету, приём.
— Шмайсер слушает, приём.
— Имели огневой контакт с нациками. Айн легко ранен, Бобо серьёзно. Эвакуируем семью Мигеля. Есть трофеи, нациков положили, есть пленный. Прошу встречу. Приём.
Мать перемать! Да, что сегодня, наш черёд горя хапать вёдрами.
— Стилет, встречу обеспечим, сколько времени вам ехать? Приём.
— Полчаса, хвоста нет.
— Ждём вас, Стилет. Отбой.
Смотрю на своих, видимо проняло.
— Как ребятки, весело на дикой границе? Бегом на дорогу. Кто стрелять умеет?
— Данил и Богдан, они в стрелковую секцию ходили.
— Парни, в человека сможете стрелять, тут не до сантиментов, либо вы, либо вас.
— Пожалуй, да.
— Точно?
— Сможем, на охоту ходили.
Вот было удивление парней, когда им выдали не просто охотничьи ружья, а вполне штурмовые стволы. Дали им "CAWS"ы, автоматические дробовики. Сам беру "штурмгевер", не потащил я в джунгли винтовку десантников, Макс на плечи Мг -42 закидывает, себе ленту, мне ленту. Вот тут я смотрю, у ребяток совсем глаза округлились. Ладно, гладкоствол, а вот когда на твоих глазах пулемёт-легенду достают из тайника, это знаете уже не шутки. Порысили на перекрёсток, через нашу речушку переброшен деревянный мост из толстых брёвен. Мы по правому берегу речушки расположены. Наша дорога вдоль правого берега и пролегла. На нас броники, каски. Замаскировались, ждём.
— Стилет Шмайсеру, приём.
— Шмайсер в канале. Приём.
— Мы рядом, не стрельните с перепугу. За нами чисто. Приём.
— Принял, вас пропускаем, потом минут двадцать контролим. Отбой.
Уже и шум двигателей слышен. Первым увидел наш мотовездеход, за ним следом машина, вроде как внедорожник. Ни разу такого не видел. Подъезжают.
— Стилет Шмайсеру, текила или ром? Приём.
— Шмайсер, только ром. Приём.
— Принял, ходом проезжайте. Отбой.
Условное слово сказано. Хотя, там,у бара, все наши экспедиционные под ружьём. Пока все из машины не выйдут, никто навстречу к ним не пойдёт. Вот там всё предельно осторожно. Машины пронеслись, мотоцикл на крыше внедорожника, к багажнику примотан. Мы выждали полчаса, только после этого снялись. Поставили несколько сигналок. Это уже наше производство, Надеждинское.
Прибыв на базу, первым делом к медикам. Саня уже с обработанной и перевязанной раной, задело его в предплечье, можно сказать повезло. Пуля прошла вскользь. Кожу ободрала, совсем немного зацепила мышцу. А нашего терминатора оперировали. Ранение в живот, это скверно. Пока знаю, вроде как печень не задета, немного выше попала пуля. Оказалось, именно сегодняшний пленник, в момент пленения и выстрелил из пистолета, практически в упор. Больше одного выстрела Рома не дал ему сделать, врезал от всей своей широкой души, как ещё у нацика шарики за ролики в голове не закатились в конец.
Я выждал момент, когда Улла отойдёт. — Саша, доклад вечером, пока отдохни. Одно только скажи, тебе пару раз в бубен сейчас дать или ты сам себе столб найдёшь и хорошенько приложишься?
— А это поможет, командир?
— Ты уж сам определи, поможет или нет. Если совсем ни как, тогда, первым рейсом в обоз. Самой главное, понял за, что?
— Сам уже себя отругал, как только мог. Жарко было, спокойно. Уже домой ехать. Расслабились. А тут эти злые духи выскочили с дороги. А Рома только поел, бронник то и снял. Мигель копчёной рыбкой угостил. А Рома, сам знаешь, за копчёную рыбу душу заложит. Вот и вышло. Их четверо было, командира ихнего я точнёхонько в лобик поцеловал, от головы ничего не осталось. Двоих меньше чем за минуту положили. А пленный наш шибко умным оказался. Притворился убитым. А Рома, простая душа, первым кинулся трофей осматривать, а этот урод его и подстрелил.
— Саш, был бы Рома в бронике, остался бы только синяк, а так, ещё неизвестно, может, придётся "порванный башмак" кидать.
* * *
"Порванный башмак" условная фраза срочной эвакуации. Прим. автора.
— Саш, два часа на отдых, собраться с мыслями и по полочкам всё разложить, обдуманно доложишь.
Насыщенный событиями денёк. А вечер, красота. Тихо, почти ни дуновения ветра. Всё полно неведомых запахов, сотни птиц наполняют закат переливами песен. Воздух полон влаги, сырость прямо сачится из воздуха на любую поверхность. А воздух, полон таких запахов, первое время кружилась голова. Сейчас вроде притерпелся. Каждый человек привыкает к своей среде обитания. Звуки, запахи, свет. Вдруг ты попадаешь в совершенно не знакомую тебе среду, порой шок, иногда даже страх. А когда немного адаптировался, восторг переполняет тебя. Выйти в степь в полуденный зной, когда стоят зрелые травы. Ещё не выгоревшие под палящим солнцем, этот аромат опьянит вас. А запахи тайги? Воздух высокогорий. Везде, где чистая природа, первозданное её состояние, впервые моменты попадания в такие места, хочется обнять весь мир, насытится и пропитаться этим благолепием. Вечер в джунглях, это парная весь день, сырость во всём и везде. Самое заветное желание, вымыться и надеть чистую сухую одежду. То обилие запахов, от которого первое время в восторге кружилась голова, становиться назойливым и навязчивым. Восторг переходит в постоянное раздражение на это состояние парной и давящих запахов. Джунгли никогда не спят. Если вы спите, это не значит, что вокруг не идёт своим чередом жизнь, полная опасностей и борьбы.
Мотыльки роятся у ламп, светлячки живыми роями искр взметаются ввысь, то исчезают среди листвы.
Все свободные от дежурств собрались в зале бара, Александр и Иван рассказывали о бое. Рейд складывался удачно, они отъехали на пятьдесят километров на юг. До конца хорошей трассы. Дальше на запад шла только разбитая колея. А вот километров за десять до того места, была развилка, менее наезженная дорога уходила на юго-восток. Чуть больше на юг, чем на восток. Справа от дороги, приметно на сорок пятом километре есть интересный распадок. Долина похожа на нашу, чуть меньше, речушка мельче. Вполне может быть многообещающим местом. Это чисто теория. В районе поворота на запад основнойдороги, местность низменная, сыровато, следы сильных паводков. Сухая трава, ветки и прочий плавник на высоте полутора метров на деревьях. В период дождей там сильно топит. Джунгли стеной. Много лиан, паукообразных обезьян огромные стаи. Всё переплетено, просветов не видно. С дороги в полутора километрах видна скала. Не высокая, сильно заросшая. В идеале бы авиаразведку. Но в любом случае, на скалу надо забираться, с неё, возможно, будет виднее. И ещё момент, не стали бы смотрящие, кластер австрийский далеко от трассы располагать. От километра до трёх. Фотосделали, можно смотреть. Когда развернулись назад, заехали к Мигелю. Он сказал, что второй день неизвестные по дороге мимо катаются. Его хижина с дороги не видна, она как бы за бугром, если смотреть с дороги. Вот видимо эти шакалы и увидели свежий след, решили проверить. Да только там пара мест, где только на первой передаче проехать. Услышали их, успели семью Мигеля спрятать, сами засели. Эти как не пуганные остолопы, вылезли из машины, давай орать, пошли грабить. Вот первым их командир и лёг. Потом парни дружно двоих погасили. А наш пленник, нырнул под убитого, прикрылся им. Винтовка рядом лежит. Вот Рома и лопухнулься, подходит, а он в него и выстрелил. Только Рома шкафяра тот ещё, как башкой об дверку машины его приложил, думали, затылок проломит. Он в отключке часок пробыл, очнулся да поздно уже, в позу креветки его заковали. Отправляем почти всех отдыхать. Вот и дошёл черед до пленного. Остаёмся я, Саня, Машка, Метана и Артём. У пленного, руки за спиной в наручниках, на голове мешок.
Посадили на стул, руки в наручниках за высокой спинкой стула. Сдергиваем мешок, даём попить. И началось... На чистейшем русском, очень образно, самка собаки, было самым культурным выражением. Ни правый хук Артёма, ни ласковый с ноги в душу, не могли прервать поток красноречия. Таких выражений даже я не знал. Красиво, для тех, кто понимает в ругательствах. А уж чего он обещал сделать с каждым из нас и со всеми вместе, просто песня. Устал я. Очень устал. Денёк очень уж насыщенный событиями выдался. Как только прикрою глаза, сразу вижу живую массу шевелящихся муравьёв. Даже звук клацающих жвал слышу. Такой и литром текилы не заглушишь. Подхожу к жаровне, угли ещё шают. Ставлю медную сковородку, наливаю масла, жду. А пленный ни слышит голос разума, на все вопросы только про близких родственников наших вспоминает, да и всё с какими-то извращениями связано. А масло в сковородке задымило. Надеваю варежку прихватку, снимаю раскалённую сковородку.
— Снимайте портки с этого хлопчика, сейчас яичницу глазунью жарить будем! Жалко потом сковородку выкидывать, но не понимает человек по-хорошему.
Метана не стала мучиться снимать штаны, несколько резов ножом и обрывки одежды на полу.
— На край лавки его и ноги задирайте, пусть яйца свешиваются.
Пленный прекратил словесный понос, но в глазах мелькало презрение, мол, не напугаете.
— Мальчик, послушай дядю. У дяди день очень сложный, нечеловечески сложный. Я сначала яйца тебе поджарю, потом кол в задницу воткну. Но ты можешь этого избежать, просто расскажи, всё, что знаешь. Ок?
— Утухни, чмо! — Получаю вот такой развёрнутый ответ.
— Держите этого гордого крепче, сейчас у него глазунья будет.
Подношу сковородку с дымящимся маслом к самому оберегаемому мужскому органу. Парень видимо до последнего не верил в серьёзность моих намерений. А вот когда уже кожей мошонки ощутил жар раскаленного масла, я ещё даже не поднёс совсем близко сковородку, случилось совсем безумная суматоха. Может специально, может какая защитная реакция организма, дал наш пленный струю. Часть попала на сковородку. Думаю, рассказывать о том, что происходит, если вода попадает на сковородку с раскаленным маслом не надо. Большая часть брызг на него, я же инстинктивно защищаюсь сковородкой от выпущенной им струи. Пленник орёт истошным воплем, бьётся в руках, его держащих Метаны и Артёма. Почти вырвался, ногой попадает по сковородке, опять дикий вопль. Я уже откидываю сковородку, пытаюсь поймать его ногу. По ней стекает немного масла, кожа буквально на глазах вздувается пузырём. А у пленника начинается семяизвержение, и он отрубается.
Минут через двадцать, уже вменяемый пленный, перевязанный, даже баллончика средства от ожогов не пожалели. А разговаривал то, просто ученик у преподавателя на экзамене, почти на любой вопрос развёрнутый ответ. Всё учтиво и благочинно. Вот мог же, с самого начала, так разговор вести, нет же, надо гонор гнуть. А только жареным запахло, в прямом смысле жаренным, сразу стал полезным и разговорчивым. Все наверно знают статистику, если ведущий допрос профи, даже молчание допрашиваемого будет не менее красноречиво, чем его слова. Профи будет отслеживать одновременно десятки ваших реакций. Всё контролировать просто невозможно. Какая ни будь из ваших реакций да выдаст. Главное правильно задавать, правильные вопросы. Я далеко не профи, всё умение, это только жути нагнать убедительно.Всё я это к тому, не уверены, что выдержите крайнею степень применения силы, лучше говорить, говорить много, мешая правду и ложь, реальность и вымысел. Может, сможете и жизнь себе выторговать. Спецов высшего класса по допросам, мало, это штучный товар.
Я не буду полностью рассказывать, что поведал пленный. Зачем занимать ваше время и внимание многими не нужными деталями. Я просто самую суть изложу. Пленный наш, был жителем Петербурга, из очень интеллигентной семьи. Образованный, эрудированный. Вот только честолюбие и огромное желание манипулировать людьми, мешало ему спокойно жить. В школе ещё он бредил панславянизмом. Посещал семинары, считал себя неоязычником, наколол себе "чёрное солнце". Потом и сам не заметил, стал комиссаром неонацистской группировки. Попал на платформу в составе разношёрстной группировки. Метил в идеологи. Но вот заткнули его в самый дальний посёлок, в самую глухомань. А амбиции грызут душу, точат. Вот значит, шерстили он с подручными окрестности рейдовыми группами. Каждому отряду рейдеров был установлен план, сколько пленных привести, сколько добычи сдать. В посёлке нашего подопечного занимались сбором каучука, гевей вокруг росло предостаточно. Всего их было шесть человек приглядывающих за окрестностями и семнадцать работников, из них пять женщин. Столицей Рейхланда был Бранденбург. Символичное название, соединение немецкого названия и славянского. В Земной истории Бранденбургом названо славянское поселение Бранный Бор. Самих нациков осталось чуть более шестидесяти, это из изначальной сотни. Смотрящие больше не скидывали им идейных националистов. Все пятнашки и потеряшки из латинской Америки. Пару раз повезло, нашли корсиканцев и сардов, жителей Сардинии. Это отдельные кланы, входят в отряд ваффен СС. Есть ещё один отряд эсессманов, в нём латиносы. Где-то есть турки, человек пятнадцать, они самостоятельные. Ядро Бранденбурга, это старинная прусская усадьба. Даже есть паровая молотилка, ещё какое-то оборудование. У реки каменный причал, склад. Есть тяжёлое вооружение, крупнокалиберные пулемёты и пара пушек мелкого калибра. На берегу реки есть оборудованная батарея из пяти пушек, совсем древних, гладкоствольных. Авиации нет. Есть пароход, есть куча лодок, даже яхта очень навороченная. В одном из залов усадьбы находится портал. Масса посылки может менятся каждый день, от ста килограмм до трёх сот. В Бранденбурге немецкий оргнунг. Есть промзона, есть пара баров, бордель, есть перерабатывающий сельхоз продукцию цех. Есть коптильня, колбасный цех, пивоварня. Порядком автотранспорта. Часть уже убита в хлам. Бензин паршивый. Зато есть много угля. Даже есть официальные шульцманы(полицейские), в количестве трёх человек. Есть свой абвер, и даже свои эдельвейсы, пятеро парней служивших не в заборостроительных войсках, имевших ещё с Земли боевой опыт. Самое примечательное, разводят тибетских яков, есть азиатские свинки, мускусные утки, куры, индюки, фазаны и цесарки. Есть ферма, где приручили страусов, там же отлично обрабатывают кожу. Оружия не очень много, в свободной продаже нет, только если выдадут из арсенала. В данный момент, ведутся переговоры о присоединении пары групп пятнашек. Кто по национальности, не известно. И ещё, на днях был бой, большая группа новых поселенцев, прекрасно вооружённая и организованная, вырвалась с территории Рейхланда, их пытались уговорить стать союзниками. Увы, эти латиносы совсем дикие, дали бой и захватив пару машин, скрылись на запад.Ещё из интересного, нацисты занялись изготовлением парочки броневиков и год уже пытаются сделать штурмовое орудие. Переделали старинную пушку, сделали ей затвор. Нарезать не смогли, зато отлили чугунные снаряды по типу мин. Наш подопечный был на последнем совещании в столице, местные производственники похвастались наработками. Самые беспокойные в столице, это украинцы, работать не любители, пить-гулять, это хоть каждый день. Нюх у них хороший, где поживится. Всех собственно держат немцы. Их усилиями обеспечивается порядок. Русские сговорились с немцами, хотя изначально были жестокие драки, вплоть до убийств. Потом уже в местной иерархии идут итальянцы, венгры, затем поляки и украинцы, в самом конце иерархической лестницы, румыны и хорваты. Националистов французов выкосили полностью, осталось только несколько девушек, из английских скинхедов остался только один парень и несколько девушек. Не повезло и фламанским нацикам, осталось двое парней и одна девушка. Датские и норвежские нацики сбежали в самом начале в неизвестном направлении. В Бранденбурге работает радиостанция, есть стадион и даже кинотеатр. Хотя вот радиопередач, мы не слышали. От нас до Бранденбурга не больше ста пятидесяти километров. Вот и весь мешок новостей. Много или мало? Пока не ясно. Зато, ситуация южнее нас проясняется. А чего нам с пленным делать? Шансов, что он излечится от идеологического бреда — ноль. Отправлять его самолётом в Надеждинск, не вижу смысла. Ну, может наша "штази" допотрошит его. Не думаю, что очень много нового он добавит. Держать его пленником под замком, да ну его нафиг. Сторожи его, трать провиант и отрывать человека. Захожу за спину пленника, смотрю на своих и показав на него, чиркаю большим пальцем поперёк горла. Метана кивнула. А Артём удивлённо смотрит на меня.
