* * *
Последние дни Жанне было очень одиноко, Яны рядом больше не было, разговаривать было не с кем, заходили в гости к ней не так часто. Только медсестра трижды в день приносила еду, и ещё раза три за день, приходил Чехов и его сотрудники, делали свои обследования, всё остальное время она лежала в палате одна, и развлекала себя, как могла, при этом, у неё не было даже радиоприёмника. Потому что больница находилась в какой-то военной зоне под Москвой, и здесь работали системы радио подавления сигналов, а кабельное радио и телевидение не было проложено. Поэтому она могла только читать...
В комнату вошёл профессор, сел рядом с ней на кровать, посмотрел, он не плакал, нет, но был расстроен.
-Что случилось Константин Иванович?
-Две новости, одна плохая, другая ещё хуже.
-Ну, начинайте с той, что похуже.
-Яна умерла, ваша соседка, после родов началось кровотечение, потом инфекция, из-за ослабленного иммунитета. Ну и она скончалась, я в начале решил не говорить вам, теперь вот сказал, умерла она три дня назад, так что всё...
-Ясно... А её ребёнок?
-Он тоже умер, родился мёртвым, сердце так и не начало биться. Вот такие дела.
-А как с новостью, которая не такая плохая?
-Вчера вечером получил приказ, наш НИИ закрывают, это произойдёт не сегодня, вся процедура закрытия займёт недели две три, так что ты родить успеешь здесь у нас. Но НИИ будет закрыт, ну и дальше, никакого наблюдения за твоим ребёнком не будет, никаких лекарств не будет тоже. В общем, если что случится, будешь предоставлена обычной советской медицине, никаких спец лекарств и спец препаратов. Я бы хотел проследить за судьбой ребёнка, но не смогу. Потому что меня переводят на другой проект, да что там на проект... Буду работать обычным врачом в обычной больнице, мои сотрудники тоже. Все наши достижения и открытия, весь наш опыт будут спущены в унитаз, все средства потрачены зря.
-А я?
-Напишешь подписку о неразглашении, как обычно... Вообще, вся страна катиться в пропасть, начался дефицит, ты здесь об этом не знаешь, но дела наши плохи, внешний долг быстро растёт, на Кавказе начались трения. Что касается твоего ребёнка. После рождения, я надеюсь, у меня будет неделя, или две, смотря, как родишь, и как сложится ситуация. Я на нашем оборудовании проведу тщательный анализ его химии, насколько это возможно, поставлю диагнозы. Если какие-то болезни у него имеются, напишу рекомендации как лечить, какими лекарствами. Это всё что я могу сделать. Но это уже не мало, в обычных больницах очень часто верно диагноз поставить не могут, в итоге не правильное лечение приводит к смерти пациента, я могу и сделаю это очень аккуратно и добросовестно.
-Вы опасаетесь, что он будет не нормальным?
-Да, и я опасаюсь, что помочь тебе никто не сможет, в этой стране всем будет не до твоего ребёнка. Впрочем, если что, я оставлю вам свой адрес и телефон, звоните, пишите, помогу, я ведь не худший врач из всех. Больше всего, я опасаюсь за его голову, она имеет небольшие аномалии, это очень плохо, эти аномалии не пропали, хотя роды уже на носу, это может, не отразится на нём, может, наоборот он станет очень умным, а может, вырастит полным идиотом.
-Я понимаю, но после всего, для меня сам факт того, что, быть может, он вообще родиться и будет жить, это уже чудо. Я ведь ждала, что он умрёт, и... А вот Яну и её ребёнка жаль, очень жаль...
-Да, мы пытались спасти, у нас лучший хирург, но в общем, не судьба... Я в начале винил себя за таблетки подавляющие иммунитет, думал, что если бы не наше вмешательство, тогда бы не было воспаления и она бы не умерла. Но хирург сказал мне, что в обычной больнице она бы тоже умерла, потому что роды были исключительно тяжёлыми, дело даже не только в ребёнке, а в её собственном здоровье. Так что вот такие дела. Ну, я пойду?
-Идите.
Он поднялся и вышел, а Жанна даже не стала плакать о Яне, и ей не было ни капли жаль, она думала только о том, что скоро, наконец, выйдет отсюда, и с её ребёнком может быть будет всё в порядке. А она верила, что всё будет в порядке, потому что сами врачи просто не понимают, что с ним происходило. Значит, врачи ошибаются, и с ней всё нормально.
* * *
Роды у Жанны затягивались, срок уже подошёл, а она всё не собиралась рожать, и это пока ещё не было страшно для её организма, потому что иногда женщины вынашивают ребёнка и по девять с половиной месяцев, а сейчас прошло ровно девять. Но плохо то, что прошла неделя, и делу о закрытии НИИ дали ход, и профессора Чехова буквально выживали из его научного центра. А он так хотел изучить ребёнка, провести опыты в этих лабораториях. Он верил, что если результаты будут выдающимися, то, возможно, всё изменится, и проект не закроют, надо только закончить, успеть. И вот, когда Чехову уже поставили последний срок, как-то вечером у Жанны начались схватки, всё было в порядке, она собиралась рожать...
Она вернулась с прогулки, теперь её уже выпускали на улицу, и под присмотром охраны она недолго гуляла по садику. Потому что действие иммуно подавляющих препаратов закончилось, и теперь она не боялась микробов и вирусов как раньше.
Её привезли в отделение хирургии, и хирург начал аккуратно доставать ребёнка. Роды были долгими, часа четыре, и где-то в три ночи появился ребёнок, самый обычный, самый обычный, без малейших дефектов, без щупалец и гигантской головы, самый обычный ребёнок. Появившись, он почти сразу заорал, как и полагается ребёнку. Вроде бы он дышал, но профессор Чехов, опасаясь худшего, сразу сунул его в специальную реанимационную камеру, где можно было контролировать дыхание и жизнедеятельность органов. После чего ребёнка в реанимационной камере увезли в лабораторию, а Жанну усыпили уколом снотворного и отправили спать. Всё прошло нормально, не понадобилось никакого хирургического вмешательства, ребёнок был идеально здоров.
Профессор Чехов взял шприц со стерильной иглой уменьшенного диаметра, и аккуратно извлёк у младенца каплю крови, сразу же понёс к микроскопу и начал готовить реагенты. У него впереди было несколько дней, чтобы изучить малыша, прежде, чем лабораторию окончательно закроют.
-Даже не верится, — сказала Юля. — Под УЗИ он был таким чудовищем пол года назад, совсем не человек, а сейчас вымахал в обычного человека. Теперь, самый обычный человек, ребёнок.
-Да, обычный, и кровь красная, — поддержал Дима.
-Я знаю, но отклонения всё равно могут быть, и могут быть найдены. И мы прямо сейчас этим займёмся. Жаль, мы не умеем делать тест ДНК, как это делают на западе, я слышал, там умеют... Но эта технология дойдёт до нас лет через пять десять не раньше. Придётся проверить только химию крови и органы.
-Органы мы видели много раз профессор, они в порядке, кроме мозга, да и мозг, почти в порядке.
-Продолжим исследования, у нас есть несколько дней...
* * *
Жанна внимательно прочитала ещё раз соглашение о неразглашении сроком на пятьдесят лет. Всё написанное ей показалось бредом, и она не понимала зачем. Но ей строго запрещалось говорить что либо о клинике о том, как проходило лечение, нельзя было рассказывать ничего и о пациентах, и обо всём что рассказал ей о ребёнке доктор. Формально, официально, ребёнок был нормальным, полностью нормальным, и она просто проходила лечение в клинике от специфической формы гипатита В, экспериментальное лечение было успешным, всё.
-А что будет, если я нарушу слово, и об этом станет известно?
-Вас накажут, и сурово, в зависимости от того, как много вы расскажите. Но так как всё это является государственной тайной, то наказание может подразумевать длительный тюремный срок, до двадцати лет, почти пожизненное. Поэтому не стоит болтать, никогда. Что касается справок, мы всё подготовили, получите.
-Константин Иванович, вы обещали, что проведёте исследования ребёнка, у вас было несколько дней...
-Я написал ему медицинскую книжку, ребёнок здоров, кроме двух патологий. Первая это растроение селезёнки, вероятно, метаморфозы, что он пережил не прошли зря, но селезёнка это не важный орган. Иногда люди даже живут без селезёнки, им удаляют её, и они не умирают. Так что это не опасно.
-А что делает селезёнка?
-Вообще точно неизвестно зачем нужна селезёнка, хотя это и звучит глупо, учитывая уровень развития современной медицины. Но зачем нужна селезёнка, этого точно никто не знает. Есть мнение, что это орган отвечающий за иммунитет, а также за утилизацию старых клеток в организме, также этот орган борется с раком, и выполняет ещё ряд функций. Только вот, никто этого точно не знает, потому что селезёнка делает всё тоже самое, что многие и другие органы. Например, селезёнка является кроветворительным органом, но эту же задачу выполняет и печень. Хотя заменить печень селезёнка не способна. Да и иммунитет никуда не исчезает, если селезёнку удалить, так что, это вроде бы ненужный, необязательный орган. Хоть и звучит глупо, потому что в природе не бывает ничего ненужного и необязательного. Тем не менее это так...
-Есть теория, — подал голос Дима, принёсший закутанного ребёнка, — что селезёнка отвечает за старость, за утилизацию старых клеток, но лишь на позднем этапе жизни человека. Отсутствие этого органа ускоряет старение организма, но при этом, за старение организма отвечает предел Хайека, любая клетка человека может поделиться около ста раз, и вроде бы селезёнка тут непричём, и не может повлиять на предел Хайека. То есть селезёнка не позволяет клеткам делиться чаще, но она позволяет удалять из организма слишком старые ткани, и таким образом, борется со старостью, хотя и не справляется.
-То есть, мой ребёнок может постареть слишком рано?
-Ну, я бы сказал, если селезёнка не будет работать у него вообще, то это вызовет проблемы лишь в возрасте лет пятидесяти шестидесяти, не раньше.
-Ладно, тему селезёнки мы проехали, — взял голос Чехов, — так вот, за селезёнку опасаться не нужно, это орган вторичной важности, он на самом деле почти не нужен. Хотя действительно никто толком не знает, зачем он. Будем считать, что это лишняя деталь в человеческом организме. К тому же селезёнка у него вроде как есть, просто она другая. Проблему представляют отличия в его голове. И поэтому я написал вам в медицинскую карточку всё что требуется. Вам необходимо обратиться к невропатологу, это очень важно. Я не могу сейчас спрогнозировать, как будут развиваться патологии его мозга в будущем. Может быть, учитывая то, как он развивался раньше, никак не будут и всё будет нормально. Но необходимо наблюдение врача, потому что в худшем случае, он может вырасти полным ничего не соображающим идиотом. Патологии мозга это очень серьёзно. Могут быть и другие побочные последствия, нарушение развития мозжечка может привести к тому, что ребёнок не сможет ходить и координировать свои движения. Задние области мозга, в которых наблюдается сильнейшая патология, отвечают за цветовое восприятие. Эти отклонения, отвечающие за восприятие света, могут привести к тому, что он может потерять зрение вообще. Хотя сейчас на свет ребёнок реагирует. Но я не могу сказать, различает ли он цвета, хотя я пытался это выяснить.
-Что значит цвета?
-Ваш ребёнок может вырасти дальтоником, что не смертельно, но это плохо, также, он может не различать цвета вовсе, и будет видеть мир чернобелым. Возможны и другие нарушения, например отсутствие видеопамяти, при этом в остальном он будет нормален. Но людям, лишённым видеопамяти жить очень сложно, потому что для них даже запомнить дорогу от дома до школы уже проблема. Имеются серьёзные нарушения в разделе мозга отвечающего за слух. Возможные последствия, не способность запоминать звуки, тогда он не сможет запоминать слова и говорить. Хотя на звук вообще ребёнок также реагирует. В общем, все эти области мозга, имеют иные размеры и форму, что вообще не нормально для ребёнка. Химический анализ я не брал, не рискнул, так что химия его мозга загадка, но она не может быть человеческой. В смысле, должны быть отклонения. Хотя, хотя, при поверхностном осмотре мозга, может показаться, что это мозг обычного ребёнка, увы, это не так. У меня вообще осталось ощущение, что это не человеческий мозг, а мозг похожий внешне на человеческий и не более. В общем, не буду перечислять всего, потому что там всё не так как должно быть, если присмотреться, скажу одно, требуется наблюдение у специалиста. И вы должны быть готовы к тому, что ребёнок не сможет стать полноценным членом общества. Впрочем, возможно я и ошибаюсь. Просто, с мозгом действительно могут быть проблемы. Ну и напоследок от себя, постарайтесь хотя бы предотвратить удары его мозга, я имею ввиду, он не должен заниматься боксом, и желательно, чтобы он не занимался и другими опасными видами спорта, в том числе гимнастикой, прыжками с шестом.
-На этом всё?
-Вы запомнили хоть половину того, что я сказал? Это очень важно, поверьте, все эти отличия имеются, и вам придётся с этим жить, от этих мелочей зависит его будущее.
-Я запомнила.
-Хорошо, вот листок, я тут написал от себя указания, что можно и чего нельзя делать. Это категорически запрещено для меня, составлять для вас такие указания, но я решил рискнуть, будьте осторожны.
Она взяла листок, просмотрела, и сунула в карман. Взяла ребёнка закутанного в толстый матрас, последний раз попрощалась с профессором и его сотрудниками, вышла на улицу, там была зима, холодно, у входа в больницу её ждала машина, УАЗик внедорожник, в нём водитель и какой-то военный. Она села в него, и машина поехала в Москву, её должны были доставить прямо к дому, на этом её история с НИИ Чехова навсегда и благополучно закончилась. И Жанна Неонова была единственной женщиной, которая уезжала из этого НИИ веря, что её ребёнок на самом деле почти здоров, увозя его на своих руках, потому что остальные дети либо погибли, либо те двое других выживших, страдали сильнейшими...
* * *
УАЗик остановился у подъезда её дома, она вышла, здесь её ждал муж, изрядно замёрзший и весь румяный. Наверное, вышел заранее, и ждал долго, не зная, во сколько она приедет. Он подошёл к ней, неловко остановился, потом обнял и поцеловал.
-Ну что идём внутрь? Ребёнок замёрзнет.
-Идём...
Они вошли в подъезд, и поднялись в квартиру, Жанна прошла к себе в спальню и стала разматывать ребенка. Она впервые была рядом с ним одна, раньше в больнице его приносили покормить и всегда сразу уносили.
-Так что случилось там? Почему тебя забрали на пол года? — Спросил муж.
У неё только на глазах выступили слёзы, и она ответила полуправдой.
-С ребёнком было не всё в порядке, диагностировали на УЗИ, сразу вызвали машину и повезли в НИИ лечить. Потом было полгода нервотрёпки и нервов, лекарств, таблеток всяких и уколов. Особенно плохо было первые месяца три, мне сказали, что ребёнка я потеряю. Потом сказали, что если рожу, то урода, потом вот сказали, что он почти нормальный. Надо только встать на учёт к невропатологу, сказали, если повезёт, вырастит нормальный мальчик.
-А если не повезёт?
-А если не повезёт, то либо идиот, либо вообще умрёт. Они сами не знают. Говорили только про какие-то отклонения, но я не поняла и не запомнила, говорили, эти отклонения не значительны, но опасно то, что это отклонения головы, головного мозга, сказали, сейчас просто рано что-то говорить. По мере взросления увидим, станет ли он нормальным, или останется овощем.
