Правильные слова (глава 4)

Лоуренс вернулся с торговыми хартиями от Казаднорта и Вольногдада, и арендными купчими на корабли, как речные, так и морские, заодно со всеми пропускными грамотами. “Договорился” — просто сказал он.

Все завертелось. Включая отношения Лоуренса с девушкой, что приехала с ним. Розалина Хейс — мать Редрика. Север не смог, что-то о ней рассказать, та никогда не хотела влезать в теневую сторону города.

Речные пути шмонали — по ним провоз был возможен, но сложен. С морским направлением было еще гаже. Три полунезависимых архипелага и огромный полуостров. Последний был занят двумя мелкими княжествами: Чучхе и Флорином. Если первое исповедовало политику изоляции и не вмешивалось, то у второго были свои интересы.

Флорином правили благородные торговые дома с большим влиянием на воде. Острова же вели самую разную политику, проблемой был архипелаг острова Рассвета — база короля пиратов. Биба взялся разрулить ситуацию.

Он всегда был мутным типом, но по натуре и по жизни был налетчиком. Подвижный мужик, во всех смыслах. Он сам со всеми договорился, лишь пираты потребовали часть груза — малая цена. Начался завоз необходимых вещей для замерзающих городов и вывоз людей. Заодно, все это прикрывалось обычной торговлей, так что в выигрыше были все.

Так продолжалось, пока путч не изжил сам себя, бесполезная затея, когда противник не считается ни с чем и ничего не боится. Кайзер — древняя полумифическая личность. Он сразил Оберона Мелорна в дуэли, во время Войн Объединения. Тогда не было мага сильнее правителя эльфов, но Ауринк победил. Многие до сих пор спорят кто сильнее — он или Странник.

Тогда городам начали давать поблажки — размораживали на некоторое время, но пути торговли остались, все было замечательно, пока на улицах не начали находить людей со сгнившими ртами и разлагающимися конечностями.

Новый наркотик на основе пороха — разновидность петушиного дерьма, только серый. В народе его прозвали “хмурым”. Сначала его было мало, никто не придал этому значения, торчки постоянно дохнут. Но его становилось все больше, особенно после того как пираты стали отжимать больше груза, а затем и вовсе захватывать суда.

Биба заключил соглашение с морскими налетчиками, это был их наркотик. Кристаллы и уголь, что шли от гномов, были не в пору качественнее Нефраерских. Дурь выходила намного мощнее. Мало того, в кристаллическом порошке было достаточно магии, чтоб вызвать лепру — арканическую проказу. От нее и загибались, но привыкание было моментальным, больной проказой постоянно нуждается в магической энергии, а наркотика много — он везде. Начали находить и детей с почерневшими лицами и руками.

Снова разгорелась война группировок. Но у Бибы было столько средств, что он не сдал своих позиций. Помощь пришла от Каднификара. Кто не рассердиться если ему подадут гнилое мясо? Взамен он потребовал защиту диаспоры гремлинов, а сам сжег весь флот Бибы. Бибу искали и менты, и воры, он выбрал первых — сдался, но сразу откупился, и все вернулось на круги своя. Он и не заметил потери денег. Лоуренс не выдержал и ушел вместе с женой.

— Похоже, парень в шоке, босс, да я и сам бы всплакнул, если бы было чем. Такой человек погиб. Кем же был этот Симон? — спросил Харя.

— Вы знаете? — спросил пришедший в себя Редрик.

— Мы все про всех знаем, кроме него, — Север указал на герольда. — Да еще и этого эльфа. Мутный хер. А Симона ждали три километра цветов на бетоне. Его действия не дали путчу пройти бесследно, мир изменился. Немного, но изменился.

— Вы и за отцом следили?

— Только, чтоб убедиться, что он в порядке. Профессия загоняет в разные ситуации, Медный. Я много в жизни перенес и никому не советую. Я уважаю его и его выбор, поэтому дал спокойно уйти.

Север раскурил новую сигарету и отложил колоду карт, сосредоточив внимание на Редрике.

— Эти двое: Симон и Канцеляр, научили меня двум вещам, что дополняют друг друга. Первый — тому, что, если перед тобой тот, кто не достоин ни единого твоего слова — его нет вовсе. Одно слово человека, что поступает правильно — ценнее жизни ничтожества. Второй — тому, что главное языком владеть — словом, а не оружием. Оружие, что им владеть? Дурак на курок нажмет и все. А вот именно избежать такого кровавого конфликта — это другое. Словом, можно спасти, а оружием — только убить. Я живу воровским — для меня это людское, правильное. Если будешь жить достойно, то за твоим словом будет стоять железный закон. Как я решаю — так и происходит, я могу найти правого и виноватого, и рассудить. И как я скажу — так и будет, — сиплый голос немолодого мужчины колотил по голове. Сила слов. Свинцовые капли.

— Тогда почему Биба и Палтус еще живы? — спросил Ред.

— Бибе скоро настанет биба, — хохотнул Харя.

— Не понял.

— Понимаешь, мир он таков, что, если совершается локальная несправедливость — решай ее сам, но, если она глобальная, как в его случае, о ней и узнает весь мир. И всегда найдется сила, которая приведет всех к общему знаменателю. Сверху небо, снизу ты, посередине надгробие. Все, кто тогда принимал решение о мразотном применении труда твоего отца — умирают. По одному за год. Остался один Биба. Скоро и его черед.

— Вот значит, как…

— А Палтус под защитой того, кто никого и за людей не считает. Для него никакие слова не имеют силы. Это видно по его поведению, — ответил Север. — Он даже постепенно упразднил силовиков, будто насмехаясь…

— Силовиков? — переспросил Ред.

— Ну, парень, смотри вот есть провант — всякая эмоциональная пежня, а силовик он сло...

— Ой, да заткнитесь...

Речь Хари оборвалась на полуслове. Он застыл словно статуя. На свободном месте за столом полуросликов, из сгустка теней появился неприметный человек. Профессор Урмахер.

* * *

7

* * *

— Ваша, до рези в мозгу, нескладная манера речи, что прослеживалась даже в письменных изложениях, что вы мне подсовывали, оскорбляет слух. Не удивлен, что вам оторвали рот, молодой человек. Лучше сбегайте мне за теплой сангрией.

Редрик через волевое усилие смог взглянуть в лицо профессора. Радужки глаз неприметного человека светились янтарным. Харя, подергиваясь, скрылся, прыгнув через перила.

— Ей богу, Якоб, вы еще тот артист, я уже думал, что вы таки не придете? — залопотал Айзек. Его брат и мистер Мур явно занервничали. Север не повел и бровью.

— Я в отличие от теперешних фигляров — маг, а настоящий маг всегда приходит, когда его ждут.

— Похоже, ты уже тут давно, Профессор. Неужели тебя так вывел мой подчиненный? — спросил Север, делая затяжку.

— Просто, бред и домыслы, которые себе вывел этот мальчишка — попытка свалить вину за некомпетентность. Я не имел права дать их ему даже начать озвучивать. Приказ по упразднению предмета силовой словесности поступил лишь задним числом. Люди измельчали, как и маги. Из ныне живущих — единицы имеют способность к владению силой слов, не говоря уже про магию жизни и смерти.

— Есть мнение, что он нарочно ослабляет магов, как бы странно это не звучало, — заметил Север.

— К каждому приходит и лично отсасывает магию. Я вам скажу так, молодой человек, мои исследования показали, что повышение качества жизни и истребление чудовищ, то есть лишение человека природного врага и бытовой смертности, привело к ослаблению оного как вида.

— Обоснуйте.

— Дайте закурить, — радужки Урмахера засветились.

В руке Севера появилась сигарета, но также и исчезла. Тот зло прищурился.

— Теперь вы, юноша.

Редрик не успел опомниться, как кинул в Урмахера пачкой, что крутил в руке. Та остановилась перед его лицом, оттуда вылетела сигарета, зажглась и подкурилась сама. Урмахер взял ее, а пачка плавно вернулась к Реду.

— Вот. Вы же сами говорите, что за вашим словом — закон. Громадный самообман — ваш образ, которому вы следуете. Вы создали его проецируя на себя образы великих и достойных людей ушедшего времени. Это дает вам возможность причислять себя к людям старой формации, создавая абсолютное чувство правоты и неимоверную гордыню. Вот вы и можете противиться и провантам и силовикам, они для вас — не авторитет, а остальные вообще на такое не способны. — Урмахер сделал затяжку. — Помню раньше форсированное дознание походило на схватку разумов, теперь скорее на грабеж. А вы хотите, чтоб кто-то еще владел этой магией.

— Ходишь по тонкому льду, маг. Значит раньше было иначе? — хмыкнул Север.

— Когда еще в лагерях сидели не вы, а ваша матушка. Я проводил археологические изыскания в древних поселениях на территории Фронтира. Останки и найденные записи ввели меня в полное расстройство. Еще во времена Войны Объединения, человек комплекции и роста… — Урмахер ткнул пальцем в парня и пару раз щелкнул. — Мак-Мак…тьфу, Редрика считался вполне посредственным представителем эпохи. Сейчас, посредственный — это я, а этот паренек рядом со мной — великан.

— Выше значит были? — спросил Ред.

— Больше, больше — во всех смыслах, молодой человек. И скорее всего, на заре мира люди были как Симон. Если Странник — первый человек, то Симон был последним кого можно назвать человеком, — покачал головой Урмахер.

— Что, хочешь сказать, со всем этим беспределом, что творит Ауринк — жить проще? — спросил Север.

Харя приковылял на прямых ногах и отдал напиток Урмахеру, затем опомнившись скрылся, спустившись по лестнице.

— Беспредел? Да раньше города вообще стирали с лица земли за сутки. Драконов были сотни, а сейчас — один, и тот пиратов гоняет.

— Значит ты согласен с ним, Профессор?

— Конечно… нет. Я знаю подноготную этого мира побелее вас, молодой человек, страсти еще те… хотя, мне не дают возможности узнать все подробности, вот я и категорически не понимаю, чего кайзер хочет от всех нас.

Повисла тишина. Мужчины размышляли. Доносились лишь три блатных аккорда, да воровская романтика.

— Я заранее извиняюсь, но можно спросить насчет Энвина Хира? — подал голос Редрик.

— Этот эльф, как я и сказал — мутный хер. По факту легат — подставной, а Хир рулит всеми городскими когортами. Это он задушил путч в северных княжествах, еще до того, как Ауринк мобилизовал Легион Подавления.

— Возможно я неправ, но если бы он этого не сделал, то всех бы постигла участь южных городов. Исходя из того, что я о нем знаю и того, что сказали вы, дон, он будто пытается защитить текущий порядок вещей. Уклад, который построил кайзер. Если кайзер не реагирует на слова — это делает эльф. Обрабатывает, сажает, может даже убивает, но не дает дойти до массового уничтожения. Будто, оттягивает последние дни мира. Хир не хочет дожить до этих дней. Он сам мне это сказал.

— Обнаружить и заткнуть до поднятия кутежа... Если смотреть с этого угла, то картинка сходиться, но она — не светлая. Последние дни мира уже наступили, — тяжело выдохнул Север.

— Если мы — составные части мира, так захирели, то это симптом смертельной болезни, факты перед лицом, — хмыкнул Урмахер.

— Я думал об этом... что нас, что ментов… нас быть не должно. В здоровом обществе — все способны жить правильно. Но оно загнивает. Мы похожи на паразитов. Но даже мы полезны, как пиявки, что борются с давлением, или блохи, что греют в холод, гоняя кровь к коже. Ауринк же — гиена, что кусает умирающего, чтоб тот дернулся и повеселил ее. Его укусы страшны и ядовиты — мешают миру поправиться, но и не дают заснуть. Он умрет во сне.

— И тогда гиене не над чем будет потешаться, — выдохнул молчавший доселе Мур.

— Ты нас так внимательно слушал, Мур. Что скажешь? — усмехнувшись спросил Север.

— Господа, у меня вообще нет времени думать о таком. Я занят тем, что пытаюсь помочь несчастным резидентам. Я просто не мог смотреть на то как они умирали на улицах. Мне удалось построить место, где они могут дождаться гражданства. Кормлю, одеваю, даю приют. Я организовал их. Всех, кто покрепче и позлее — к вам, дон. Остальных устраиваю уборщиками, официантами, лакеями, проститутками наконец. Даже помогаю раскрывать таланты — хоть какая-то соломинка, для закрепления в мире. У меня полно дел и без этой демагогии, софистики или что это сейчас было… Я извиняюсь, если кого обидел.

— Ты — добрый человек, Мур. Добрее нас всех, — улыбнулся Север. — Наверное поэтому тебе досталась такая замечательная жена и две дочки-умницы.

— Просто, борьба со следствием, а не причиной. Но может и так, а мои дети — полное разочарование. Все трое. Ни один не смог достичь того, для чего был рожден, — устало сказал Урмахер.

— Якоб, вы слишком строги к себе и своим детям, я специально вас сегодня позвал, чтобы вы таки в этом убедились, — тронул того за локоть Айзек.

— Я увижу сегодня лишь отголоски своих ошибок… я не справился…

— А чего все собственно ждут? — спросил Ред.

— О, сегодня первое выступление дочурки Якоба за пределами ее кафе. Чудная девочка, она подготовила что-то особое для нас.

— Скоро должна прийти Клио с друзьями, — сказал мистер Мур. — Она давно хотела увидеть выступление Авроры, но публика, что собирается в том кафе — не лучшая компания для леди. Поэтому я позвал их сюда.

Ред покосился на контингент, что заполнял зал варьете. Мистер Мур, будто опомнившись, повторил его действие, а затем опустил лицо на ладонь и выдохнул:

— Мать моя женщина, вот это я дал. Совсем сроднился я с вашими подельниками, дон.

— Всяко лучше клерков-извращенцев, — хмыкнул Север.

Меланхолично бездействующий Соломон вдруг опомнился:

— Глядите, идет моя пропажа.

Сначала показался Скордо, он нес шпагу в украшеных ножнах. Оружие было длиннее его тела. Редрик, предчувствуя потеху, сдвинулся в тень и набросил капюшон, заодно заведя руку за спинку сидения. С края дивана, было лучше видно сцену.

Показалась знакомая троица ребят. Ничего не изменилось, лишь стали слегка повыше. Клио была в состоянии крайнего смущения, похоже какая-то из дверей в зоне борделя оказалась открытой, Сильвия же источала ауру сильнейшего раздражения, лишь Рэнсом держался спокойно.

На ребятах была форма, но не та что раньше. На шинели Рэнсома появились пустые эполеты и аксельбант, и цвет ее сменился на черный. Также на груди пестрела россыпь нашивок. На голове фуражка, а через грудь идет перевязь для шпаги, совмещенная с рыцарским металлическим поясом. На согнутом локте у парня висело два дамских плаща-дождевика.

Платья девушек были белыми, как и все остальное, включая туфельки. Лишь парадные голубые ленты поперек груди пестрели цветами нашивок. Учитывая, что у Сильвии в сумме нашивок было больше, чем у ее товарищей вместе взятых, Ред сделал вывод, что так отмечали за успехи в учебе и прочие заслуги. На головах девушек были шляпки-канотье с такими же голубыми ленточками.

— Солнце мое, куда вы пропали, моя школа танцев чахнет без вашего таланта, — фаталистки протянул руки к Сильвии Соломон Пляр. — Вам говорят.

— Мастер Соломон, я же предупреждала, что готовлюсь к экзаменам, — раздраженно ответила Сильвия.

— Папуля, я конечно горжусь тем, что ты помогаешь резидентам, но… — похоже Клио вспомнила, то что ее смутило. Она покраснела, словно рак и зажмурилась.