Чужая Стая

— Герда! — крикнула я в ночь. Изо рта вырвался густой пар и растворился в ледяном, стылом воздухе, но Герда не откликнулась. Я вернулась в дом. На полу, возле камина сидел Никола и грустно смотрел перед собой,свесив руки между колен. Керасиновая лампа, чадя, освещала его худую фигуру. Он поднял лицо. Заплывший глаз уже не был воспален, а здоровый глядел с тоской и тут я поняла:

— Никола, — ты что выпустил Герду? — я буд-то похолодела, но не от страха, от гнева.

Никола кивнул, но как-то неоднозначно. Очевидно Герда просила, как раньше: она шкрябала лапой ворота и ненавистно глядела на меня. Но это было раньше. А сейчас...она говорила, что хочет уйти...или она решила умереть? Что бы волки растерзали ее...

Я ничем не упрекнула Николу...просто залетела в машину накинув на спортивный костюм лишь меховую безрукавку, шапку и перчатки. Я почти не чувствовала холода. Догнать Герду пока не поздно... Волчий вой слышался все дальше, словно стая удалялась вглубь леса. Луна, отражаясь от снега, светила так, что даже не пришлось включать фары. Я гнала, рассекая глубокий снег. Лес был по левую руку. Притормозив, я настроилась на сознание Герды. Лишь тонкая нить...тянулась куда-то вдаль, она убегала от меня. Она мчалась вперед, к волкам, туда где ждала ее смерть.

Я прикрыла лицо ладонями. Сердце билось медленно, а внутри начала разрастаться огромная ледяная глыба. Я вышла из салона и побежала. Оружие осталось где-то там...дома. Я бежала. Сердце принялось разгонять кровь, стало жарко, а легким — тесно в грудной клетке. Воздух резал горло, а ноги принялись неметь. Но я все бежала, туда, где еще была жива моя Герда, глупая старая сука, последовавшая за стаей опасных тварей. Нелюдей. Вой ставал все ближе. Передо мной открылась поляна, освещаемая луной и огромным костром: я остановилась, нет, я словно вросла в землю, как старое дерево. Там были волки..но не такие как мы привыкли видеть: эти были в холке мне по грудь, с вытянутыми поджарыми телами, некоторые даже крупнее, массивнее. Морды были странными: огромные желтые глаза волков были словно раскосыми и плавно подходили к переносице, дальше следовали покрытые слишком короткой шерстью "носы" и пасти. Кто-то скалился довольно, кто-то был хмур и спокоен. Нелюди разных окрасок: от темно бурого до ярко рыжего, сидели кольцом окружая костер. В центре боролись двое: молодой сильный волк, отливающий серебром, раз за разом кидался на иссиня-черного матёрого волчару, словно тот был гранитной стеной. Черный обходил серебристого по кругу. На грудине монстра вместо густой шерсти виднелись страшные шрамы. Я узнала его — это был Иов. Глаза имели выражение отстраненной брезгливости, в них мелькали холод и ярость.

Наконец сизому почти удалось зацепить альфу, но черный изогнулся и ударил лапой. Молодой полетел в костер. Пронзительно взвизгнул. Запахло паленной шерстью. До меня донеслась эманация боли и страха, ударяя по коже, словно дождем из игл. Или это были половецкие стрелы, как тысячи лет назад? Мне было больно, но не сильно. Этого сизого было жаль. Он валялся в снегу, пытаясь затушить тлеющую шерсть. Стая завыла, приветствуя своего альфу с победой. Я приглушила свою ауру, что бы остаться невидимой. Но наверняка я не знала.

За спиной пронзительно зарычали. Я медленно повернулась на звук. Передо мной стояла огромная, худая, нет, даже костлявая волчица. Во всей фигуре — в морде и седой шерсти с черными проплешинами проступали знакомые черты. Она рычала не угрожающе, она предупреждала стоять на месте, не ходить. Я выдохнула:

— Тамара!, — но даже мой хриплый шепот был слишком громким для этой лунной ночи. Волчица нехотя мысленно сказала:

— Уходи, убирайся!!!, — в голосе звучал страх, стыд, разочарование, боль.

— Не могу, — мысленно ответила я и глянула прямо в желтые испуганные глаза седой, — моя собака где-то здесь. Помоги найти.

Тамара фыркнула и переступила с лапы на лапу:

— Она недалеко, я ранила ее, что бы не ходила за стаей. Она умная, шла незаметно. Хотела догнать....

— Тамара, — зло сказала я, — покажи мне где...

Но договорить я не успела. За спиной я почувствовала присутствие чего-то дикого, недоброго. Обернувшись я увидела лишь три оскаленные пасти и глаза. Настолько умные и злые...такие бывают только у людей. Впереди стояла рыжая сука. Яркая "апельсиновая" шерсть топорщилась. Она была настолько огромна, что ее глаза были на уровне моих. Взгляд подавлял. Это было сродни гипнозу, только на меня гипноз не действовал. Пронзительно зарычала Тамара и прыгнула вперед, оказавшись между мной и рыжей волчицей.

Рыжая кинулась на Тамару, вонзившись зубами в горло седой старухи. Еще миг и Тамара болталась, словно жалкая дворняга в пасти у рыжей самки. Но недолго. Ловко освободившись из захвата, старая нанесла удар по морде рыжей. Та упала на снег, перебирая лапами. Тамара была почти вдвое меньше и меня поразила ее сила. Но тут вступили в бой две бессловесные тени, пришедшие с рыжей. Темно-русые, почти черные, они кинулись с двух сторон на старую волчицу. Секунда — и трое превратились в один клубок: они рычали, выли и атаковали друг друга яростно, зубами и когтями. От их шерсти словно шел жар. Рыжая встала на лапы, но ее больше не интересовала Тамара, теперь она смотрела прямо на меня, готовая кинуться. Мы не заметили как отовсюду начали сходиться волки. На ментальном уровне было намеренно тихо, все молчали. Наконец мы оказались в кольце. Секунда и рыжая готова была кинуться. Где-то слева послышался жалобный скулеж: одна из волчиц упала. Но Тамара все же проиграла, прижатая к снегу второй.

Но мне было не до Тамары, рыжая словно обезумела. Она жаждала моей крови.

Я перехватила ее взгляд. Так цепляют рыбу на крючок, так загоняют зверя и так эмпаты ломают волю. Рыжая сопротивлялась, пытаясь скинуть мой контроль, как боевая собака пытается освободиться от поводка хозяина. Но мне было не жаль эту суку. Я читала ее: она была жестока, умна и очень властолюбива. Волчица вертелась по кругу, прыгала и рычала, но не могла пересечь тот кокон в который была заключена моей волей. Ото всюду послышались ментальные голоса:

— Она сильнее. Человек сильнее....— одни роптали, другие молчали, но все были заинтересованы. Но один голос оказался громче других:

— Тихо!, — это было сказано властно и так, что пошли мурашки по спине. Голос имел силу, дикую власть надо мной, голос вибрировал так, что моя ментальная атака ослабла и волчица вырвалась из оков и моментально кинулась прямо на меня. Секунда и я лежу на снегу. На белом рукаве свитера словно пролитое вино появляется кровь. Но мне не больно первые несколько секунд. Но волшебные мгновенья проходят и руку словно охватывает огонь. Передо мной — морда волчицы. Но страха нет.

" Алия, — яростно кричит проснувшееся подсознание, в голосе слышиться страх и бешенство — дай мне убить ее!!! Выпусти меня наружу"

"Нет, — властно отвечаю я, но не потому что не хочу убить рыжую, — я...сама."

"Дай мне помочь нам, — кричит второе я, — мы умрем!!!"

" Мы не умрем, я не позволю, не сегодня, — спокойно говорю я"

Но что-то происходит и та, которая живет внутри вырывается вперед, словно бегунья на чемпионате мира. Я сливаюсь с ней. И это словно делить тело с кем-то чужим и холодным. Но она не рискует мешать мне. Она просто рядом, готовая помочь. И я не чувствую больше ни страха, ни слабости. Даже боль становиться какой-то далекой, ненастоящей. Чувства обостряться до предела. Меня словно вдвое больше. Я вдвое сильнее. Воздух пропитан запахом шерсти и крови. И молчание. Ну почему рыжая медлит? Я смотрю на нее. И вижу лишь оскал: ненависть и жажда разорвать мое горло.

И тут раздаются голоса волков:

— Нечестно! Позор!

Рыжая перестает скалиться и невольно оборачивается к стае:

— Эта ведьма чуть не убила меня! — воскликнула самка в свое оправдание.

Какой-то сизый некрупный волк воскликнул:

— Поединка! Справедливого поединка!

Сизого подхватила стая:

— Поединка в человеческом облике! Сейчас!

Альфа, до этого стоящий в тени, вышел вперед и сказал:

— Разрешаю. Поединок в человеческом облике! Сейчас!

Я не могла понять о чем говорит вожак. Но мое подсознание знало: сейчас эта самка обратиться женщиной и накинется на меня с новой силой. Но страха по прежнему не было. Я поднялась, почти не чувствуя руки. Кровь обильно стекала на снег. Но головокружения не было.

— Она ведьма! — прорычала рыжая.

— У тебя есть преимущество — она ранена, Далия, — спокойно ответил Иов. Приступайте.

— Иов, — вслух властно произнесла я, — но говорила я не одна. Мое подсознание, словно сиамский близнец говорило со мной в унисон. Это словно говорить по телефону и слышать эхо своего голоса.

Альфа обернулся и впился в меня взглядом . Он был выше меня...это подавляло.

— Одна из моих собак ранена...в лесу недалеко отсюда. Я хочу что бы она жила.

Иов наклонил голову посмотрев на притихшую Тамару:

— Это правда, Тамара?

— Да, князь, — послушно ответила старуха.

Иов лишь мотнул головой давая разрешение. Тамара ловко исчезла между деревьев.

Стая смотрела на нас с Далией. Самка присела на снег и выгнула шею. Тишину ночного леса пронзил звонкий хруст костей. Их словно ломали так быстро, что становилось жутко. Тело волчицы стало бесформенным буд-то из пластилина: корпус укорачивался, втягивая в себя шерсть, лапы становились длиннее, отрастали пальцы. Не знаю сколько времени прошло. Минута или час. Наконец я увидела что передо мной на корточках, опираясь накачанными руками о снег, сидит женщина с бледной кожей отдающей красивым персиковым оттенком. Кучерявые рыжие волосы полностью закрывают лицо. Но тут женщина встает. Красивая, высокая с ярко-зелеными глазами и золотыми волосами она глядит на меня брезгливо, возвышаясь почти на полторы головы. Мне не страшно. Стая отступает на шаг назад, давая нам место. Отовсюду я слышу одобрительные возгласы волков. Становиться жарко, настолько что я снимаю безрукавку и спортивную кофту, оставаясь лишь в белой спортивной майке и штанах. Второе "Я" слишком покладисто и дает мне силы, словно запасной генератор. Чувства обострены. Злость накатывает словно огромная безликая волна. Я знаю кто виновник. Смотрю на Иова. Но тот как всегда холоден и безразличен.

Взгляд этого волка подавляет мою волю, словно обрубает, ампутирует мои возможности. Мое подсознание почти ликует. Явно прячет туз в рукаве. "Ты ведь сможешь остановиться? — в ужасе спрашиваю я ту, что внутри меня" Но она молчит и улыбается. Это значит категоричное, страшное нет. И я уже злюсь на нее, на себя, на всех. Не знаю почему я кидаю второй вызов, тому кто сильнее:

— Ты следующий Иов, — звучит тихо, но властно. Стая ропщет и скалится. Лишь вожак не меняет позы — он спокоен.

Я смотрю на свою соперницу. Она опасна, эта самка. И тут начинается бой. Меня ударяет ступней в живот, я отлетаю и падаю в сугроб. Нет, сейчас — это мягкая перина, мне не больно. Вскакиваю, кожа пылает. Противница улыбается, но не долго. Я наношу удар прямо в ухо рыжей. Я не знаю кто бьет и кто ненавидит сейчас больше: я или та, кто живет во мне.

По шее рыжей течет кровь. Она в недоумении дотрагивается до уха — ее ладонь мокрая и почти черная от крови в свете луны. Она снова нападает, скалясь и бьет меня в корпус. И тут происходит то, чего я боюсь больше смерти: сущность, живущая внутри перехватывает контроль и кидается на Далию нанося страшные удары по голове, разрешая мне лишь ошарашенно смотреть. Мой кулак, словно молот опускается на череп противницы, выбивая из самки кровь. Рыжая беспомощно махает руками и хрипит. Я кричу внутри себя, пытаясь остановить безумие.

Подсознание удовлетворенно скалиться и говорит:

"присоединяйся Алия, ты же знаешь, как это приятно. Не будь лицемеркой. Я знаю тебя."

"Ты убьешь ее, — прекрати, — я ору, буд-то бьюсь внутри своей черепной коробки"

" Я остановлюсь, если ты перестанешь быть размазней, девочка, — говорит второе "Я", продолжая добивать Далию"

"Хорошо, — кричу я, — только прекрати"

И моментально моим рукам возвращается чувствительность и я останавливаюсь, так словно провод от ПК переподключили в нужное гнездо. Волна бешенства освобождает разум, потому что я вижу у своих ног окровавленное месиво вместо лица. Кровь льется из раздавленного черепа женщины, но она почему-то еще жива и не плачет, а лишь зажимает избитую голову.

— Честная победа, — говорит вожак и смотрит на меня странно, долго, нюхая воздух вокруг моего тела. Кровь...запах моей крови...

— Не подходи, — кричу я и отступаю назад. Нет я не боюсь его. Я боюсь дать повод той, что внутри — забить этого волка насмерть. Тогда меня ничего не спасет. Стая загрызет меня.

Иов останавливается в трех шагах и обходит меня по кругу. Никто не смотрит на рыжую. Все радостно приветствуют меня. Но слов не разобрать. Лишь я смотрю на Далию. Мне страшно, что она умрет, не это не потому что я испытываю жалость. Просто я в ужасе от мысли, что снова стану убийцей:

— Она умирает, — кричу я , — кто-то помогите! Вызовите скорую!

И только сейчас я понимаю как глупо звучит моя фраза! Волки лишь радостно воют.

А Далия прекращает держаться за раненную голову. Она все в крови, встает на ноги. Ран больше нет.. Лишь слипшиеся волосы на ее голове — цвета горького шоколада в свете луны. Она ненавидит меня и в ее ненависти нечто большее чем просто обида за поражение. Она смотрит на Иова, но он словно забыл о ней. Его глаза изучают мою рану. Я упускаю что-то важное...Деталь...до которой не дотянуться. Мне становиться плохо. Из руки течет, меня начинает тошнить. И я падаю...нет не на снег...на холодную мягкую перину...

Когда я открыла глаза, я почувствовала что меня несут. Тонкие женские руки с неожиданной силой обвивали меня, словно я ребенок. Голова лежала на маленькой красивой груди. Сливочная кожа и розовые соски производили приятное, но дикое впечатление. Я взглянула на лицо женщины. Нет, это была девочка-мотоциклистка, а не полночный бред моего воспаленного разума.

— Рахиль, — тихо проговорила я, — мне тошнило и хотелось пить, — что ты де....

— Ох, помолчи будь добра, — сурово, по-матерински сказала "гонщица", — что делаю, что делаю, — съязвила девочка, — тащу твое кровоточащее тело в машину.

— Тебе не тяжело? — криво улыбнулась я, — она была невысокой едва метр шестьдесят, а мои ноги волочились по снегу. Абсурдная ситуация. Меня несет ребенок. Волочит почти по земле как куклу.

— Ох, конечно тяжело, — гадко улыбнулась молодая волчица, — ты такая корова, что просто слов нет, — нагло сказала девочка.

— Вот ведь мерзавка, — заметила я заплетающимся языком. Меня неожиданно бережно кинули в мягкий снег. Раненая рука была перетянута моей майкой. На тело небрежно одета безрукавка. Голая девочка принялась копаться в карманах моих брюк.

— Что решила ограбить? — хрипло сказала я. Пить хотелось страшно. Губы потрескались и пересохли. Девочка словно уловила мою мысль и взяв в руку хорошую порцию пушистого снега засунула в мой рот. Я глотала холодный снег, но дышать стало легче и жажда отступила.