Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Гусев подождал.
Когда результаты анализов были готовы, Гусеву выдали анкету и попросили заполнить ее с двух сторон. С этой анкетой Гусев и поперся на собеседование к наркологу.
— Так-с, — сказал похожий на хорька (в плохом смысле) нарколог. — А почему вы написали, что не употребляете водки?
— Потому что я честный человек, — сказал Гусев. — И не употребляю водки. Так что не вижу смысла врать, что я ее употребляю.
— А может быть, вы так написали, потому что так надо было написать?
— Вовсе нет.
— Вообще не употребляете?
— Вообще.
— И даже на Новый год?
— И даже на Новый год.
— Вы мусульманин?
— Я агностик.
— А как это?
— А какая вам разница? — спросил Гусев. — Вы нарколог или проповедник?
Тогда нарколог принюхался и заявил, что обследуемый курит.
— Курю, — согласился Гусев. Он ведь только что задекларировал себя честным человеком и не видел смысла так глупо рушить свою репутацию.
— Надо срочно бросать, — сказал нарколог.
— Может быть.
— Не может быть, а надо! — усилил напор похожий на хорька нарколог. — Табак — двоюродный брат конопли.
Гусев заржал.
— Табак — это наркотик, — обиделся нарколог.
— Раз его по-прежнему продают в магазинах без всяких справок, то это разрешенный наркотик.
— На заборе тоже написано, что там злая собака, — сказал нарколог, и Гусев понял, что он теряет нить этого разговора. — А на самом деле она без зубов.
— У меня нет забора, — сказал Гусев. — И собаки тоже.
— Между прочим, в анкете вы написали, что не употребляете наркотики.
— В анкете спрашивали об алкоголе и веществах, — сказал Гусев. — Я пью коньяк и курю, но я ни разу не накуривался 'Мальборо' до потери памяти, например. Или до розовых слонов.
Там вообще была очень веселая анкета.
Тогда нарколог решил сдаться и попросил показать вены. Гусев показал.
— И вы точно не пьете водку?
— У вас какой-то пунктик насчет водки? — поинтересовался Гусев. — Или вам просто выпить не с кем? Я сдал анализы, заполнил анкету, у меня чистые вены. Какого черта вам еще от меня надо? Скучно и хочется поговорить?
— Вы грубите, — сказал наркотик.
— А вы страдаете фигней, — сказал Гусев.
Нарколог сдвинул брови и очень неохотно, но таки поставил подпись на обходном листе.
Квест продолжался.
Следующей в череде врачей была девушка офтальмолог, только что закончившая медицинский. Она посмотрела на Гусева долгим внимательным взглядом, спросила, сколько ему лет, удивилась, томно вздохнула и поинтересовалась, какую из строчек таблицы для проверки зрения он может прочитать одним только правым глазом.
— Нижнюю, — сказал Гусев.
Девушка удивилась еще больше и попросила ее прочитать. Гусев прочитал.
— Теперь левым.
С левым вышла небольшая заминка. Буквы расплывались и были нечеткими, и хотя Гусев назвал все правильно, для себя он понял, что снайпером ему уже не быть.
Потом девушка пыталась подловить его в тесте не дальтонизм, показывая картинки с расплывающимися цифрами на цветном фоне. И она его таки чуть не подловила, потому что все время показывала цифры, а на последней картинке Гусев разглядеть цифр так и не смог, хотя ему и нельзя было отказать в недостатке старания.
— Ну, и что вы видите?— спросила она, решив, что он уже достаточно пялится на одну и ту же картинку.
— Сверху вижу круг, снизу — треугольник, — признался Гусев. — Цифр не вижу.
— Так и должно быть, — заверила она и подписала его обходной лист.
Печальный отоларинголог глубокомысленно заглянул Гусеву в нос, подсвечивая себе фонариком.
— Сколько раз вам его ломали? — поинтересовался он.
— Ни разу, — сказал Гусев.
— Ну я же вижу, что ломали, — не согласился отоларинголог.
— Не ломали ни разу, — продолжал стоять на своем Гусев. Он вообще решил быть кристально честен, по крайней мере, в тех случаях, когда вранье не могло принести ему ощутимой выгоды.
— А почему же он тогда такой кривой? — спросил печальный отоларинголог.
— А я знаю? Наследственность, может быть.
— Ну-ну, — сказал отоларинголог и попросил Гусева прочитать абзац из какой-то книги по военному делу.
Гусев читал с выражением, можно даже сказать, с экспрессией, но как только он вошел во вкус, отоларинголог его наглым образом прервал и заявил, что проблем по своей части он не видит.
Женщина-терапевт измерила его рост (каким-то волшебным образом Гусев вырос на целый сантиметр), взвесила его на весах и нашла его слишком тяжелым.
— У вас два лишних килограмма, — сообщила она.
— Только два?— удивился Гусев. — А мне казалось, что больше.
Она еще раз сверилась с таблицей мер и весов и сообщила, что таки два, но это все равно проблема.
— А хотите, я вам напишу, что все нормально?
— А давайте, — сказал Гусев и поиграл правой бровью.
Она переправила уже вписанную в обходной лист цифру и так чудесным образом Гусев похудел на два килограмма меньше, чем за минуту.
— Вас что-нибудь беспокоит? — спросила Гусева женщина-невропатолог весьма приятной наружности.
— Говорят, Гольфстрим замерзает, — сказал Гусев. — Но знаю, как вас, а меня это сильно беспокоит.
— А Гондурас? — спросила она.
— А Гондурас не замерзает, — сказал Гусев. — Так что в целом, хотя я и не могу сказать, что Гондурас меня совершенно не волнует, проблема Гольфстрима и глобального изменения климата беспокоит меня куда больше.
— Родовые травмы у вас были?
— Нет, — сказал Гусев. — Все, что вы видите, это уже благоприобретенное.
— Хотите, я проведу какие-нибудь тесты?
— Честно говоря, особым желанием не горю.
— Ну, и ладно.
Последним в длинной череде медицинских работников оказался хирург, плотный, коренастый и бородатый. Из таких людей, который с топором смотрятся органичнее, чем со скальпелем.
— Хотите чего-нибудь отрезать или пришить? — осведомился он.
— В принципе, нет, — сказал Гусев.
— Вот и хорошо, — сказал хирург. — Снимите рубашку.
Гусев снял.
— Повернитесь спиной.
Гусев повернулся.
— Можете одеваться.
Гусев оделся.
— Присаживайтесь.
— То есть, это еще не все? — удивился Гусев.
— У меня к вам пара вопросов, — сказал хирург.
— Ага, — Гусев сел на стул.
— Вот этот шрам у вас на груди, — сказал хирург. — Откуда он?
— Операция на сердце, — сказал Гусев.
— И что делали?
— Вынули старое, вставили новое, — сказал Гусев.
— По какой причине?
— Говорят, инфаркт.
— Говорят?
— Говорят.
— То есть, сами вы обстоятельств, при которых получили шрам, не помните?
— Нет, — сказал Гусев.
— Хм, — сказал хирург.
— Что-то не так? — спросил Гусев. — Я нездоров?
— Здоровы, насколько я могу об этом судить, — сказал хирург.
— Тогда к чему эти вопросы?
— Курите? — спросил хирург.
— Курю. Советуете бросить?
— В принципе, конечно, советую, — сказал хирург. — Но если хотите, то вот сейчас можете закурить.
— Спасибо,— сказал Гусев и закурил.
— Понимаете, это, в принципе, не мое дело, — сказал хирург. — И вы можете запросто послать меня к черту, но я бы хотел обследовать вас чуть более тщательно. Уже не в рамках получения справки, разумеется.
— То есть, за дополнительную плату?
— Ну да, — сказал хирург. — Но это не потому, что я хочу стрясти с ваш лишних денег.
— А почему?
— У вас были когда-нибудь проблемы с сердцем?
— Исключая инфаркт?
— Именно.
— Вроде не было, — сказал Гусев. — По крайней мере, таких, о которых стоило бы говорить.
— Значит, какие-то были?
— А я знаю? — сказал Гусев. — Иногда кольнет, иногда стрельнет. Я думал, это нормально и бывает у всех.
— К врачам вы с этими проблемами не обращались?
— Нет, — сказал Гусев. — Пока у меня не случился инфаркт, я и не думал, что это проблема.
— А когда у вас случился инфаркт, кстати?
— Лет тридцать назад, — сказал Гусев.
Хирург изумленно задрал бровь. Очевидно, документы Гусева он смотрел не очень внимательно.
— Вы слышали о крионике? — спросил Гусев. — Я — их первый пациент. Ну, то есть, первый, удачно размороженный, как они мне сказали.
— Так операцию по замене сердца вам делали к их клинике?
— Да. Они напортачили? Мне стоит подать в суд на их хирургов?
— У них хорошие хирурги. Насколько я знаю, лучшие. Но они и могут себе их позволить, с такими-то ценами.
— Тогда, быть может, вы перестанете ходить вокруг да около и расскажете мне, что вас так взволновало?
— Дело в том, что у вас есть еще один шрам, — сказал хирург. — На спине, в районе левой лопатки. Он прекрасно замаскирован, и вы сами, даже если бы у вас была привычка разглядывать свою спину, вряд ли бы его заметили. А если бы заметили, то не придали б ему большого значения. Еще пара лет, и его вообще не будет видно.
— И? — сказал Гусев.
— Я видел много таких шрамов, когда работал в полевом госпитале, — сказал хирург. — Это очень похоже на выходное отверстие от пули. Очень аккуратно зашитое, но все же...
— Э... — сказал Гусев. — А входное тогда где?
— Полагаю, оно замаскировано шрамом от операции, — сказал хирург.
— То есть, вы хотите сказать, что в меня стреляли?
— Ну да, — хирург помолчал. — В вас стреляли. А если выражаться более точно, то вас убили.
Глава шестая.
Гусев всегда считал, что относится к тому типу людей, которых очень сложно чем-то удивить, но на этот раз он удивился. У него от удивления даже на мгновение дар речи пропал, что, прямо скажем, случалось нечасто.
Он не был так удивлен, даже когда очнулся в клинике и ему рассказали, что он умер, и был воскрешен, и теперь ему предстоит жить в будущем. Смерть, в общем-то, не была для Гусева чем-то из ряда вон выходящим. В смерти не было ничего поразительного, ведь смерть — это то, что в конце концов случается с каждым.
Но не насильственная же.
— Убили? — переспросил Гусев, все еще пытаясь уложить в голове эту информацию.
— Наверное, мне не следовало вам это говорить, — покачал головой хирург.
— Да нет, же, как раз таки следовало, — сказал Гусев. — Это... просто это как-то очень для меня неожиданно. Значит, убили?
— Очень похоже на то.
— А кто убил?
— Я — врач, а не экстрасенс, — хирург развел руками.
— А, да, — спохватился Гусев. — Извините, торможу.
— Да ничего, — сказал хирург. — Бывает.
— Вас как зовут?
— Борис.
— Очень приятно, — сказал Гусев. — А я — Антон.
— Хочешь спирта жахнуть, Антон? У меня есть.
— Я, пожалуй, воздержусь, — сказал Гусев. — Мне ж еще справку получать. Но за предложение спасибо.
— Как хочешь.
— Можешь рассказать мне еще какие-нибудь подробности? Ну, из того, что может увидеть врач, а не экстрасенс?
— Я даже не могу поручиться за свою версию со стопроцентной вероятностью, — сказал Борис. — В принципе, все мы люди и все мы можем ошибаться, а свой шрам на спине ты заработал при каких-то других обстоятельствах, которые не помнишь. Бывают в жизни и не такие совпадения.
— Это да, — сказал Гусев. — Но предположим, что ты прав. Что ты можешь сказать по поводу этой раны?
— Судя по тому, что я видел, был всего один выстрел из пистолета небольшого калибра, — сказал Борис. — Одна пуля в сердце. Либо очень хороший стрелок, либо стреляли с близкого расстояния. Поскольку времени прошло много, и входное отверстие скрыто более свежим шрамом, сказать что-то точнее я не могу.
— А после дополнительного обследования сможешь?
— Вряд ли. Только подтвердить сам факт... э... убийства.
— А почему я ничего не помню?
Борис развел руками.
— Человеческий мозг до сих пор является малоизученной областью, — сказал он. — Может быть, это последствия шока, может быть, последствия пребывания в крионической клинике. Я мог бы сказать вам, что память непременно вернется, но врать не хочу.
— Есть хоть какая-то вероятность, что я могу вспомнить обстоятельства своей смерти?
— Есть, — неохотно сказал Борис. — Но на вашем месте я бы не очень на это рассчитывал. А в клинике вам сказали, что вы умерли от инфаркта?
— Именно, — сказал Гусев.
— В каком-то роде оно и верно, — сказал Борис. — А еще можно было бы сказать, что тебя отравили тяжелыми металлами. Например, свинцом.
— О, этот своеобразный медицинский юмор, — сказал Гусев. Борис снова развел руками. Интересно, а скальпелем он так же размахивает? — Но почему они не сказали мне правды?
— Они и так вытащили тебя из холодильника, в котором ты пролежал почти четыре десятка лет. Наверное, не хотели нанести тебе дополнительную психологическую травму.
— Мы просто не хотели нанести вам дополнительную психологическую травму, — заявил доктор Петров, лучезарно улыбаясь.
— И это был ваш единственный мотив? — поинтересовался Гусев.
— Конечно. А какие еще тут могут быть мотивы?
— Не знаю, — сказал Гусев. — Например, вы могли промолчать, потому что это ваши сотрудники меня застрелили.
— Зачем нашим сотрудникам в вас стрелять?
— Может, вам срочно надо было положить кого-нибудь в холодильник, а несознательные клиенты вовсе и не думали умирать.
— Любопытная версия.
— Рад, что вам нравится.
— Ну, допустим, что это так, — сказал доктор Петров. — Но мы — медицинская организация. Если вы думаете, что нам на самом деле надо было вас убить, и у нас был доступ к вашей квартире, почему мы просто не вкололи вам какой-нибудь медицинский препарат, вызывающий летальный исход и не вызывающий никаких подозрений? Зачем бы нам понадобилось в вас стрелять?
— Не знаю, — сказал Гусев. — Может быть, вы идиоты.
Доктор Петров улыбнулся еще лучезарнее.
— Поверьте, мы не идиоты, — сказал он. — И я надеюсь, вы понимаете, что мы говорим исключительно об умозрительной ситуации, и когда я использую слово 'мы' относительно персонала нашей клиники, речь не идет обо мне лично, ибо в те времена, когда вы попали к нам на хранение, лично я здесь не работал. Я тогда вообще нигде не работал.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |