"Навстречу судьбе"

По каким-то своим соображениям тогда еще молодой Маран, искавший что-то в Карвене, спас семнадцатилетнего паренька, телепортировав его в Элиан прямо из костра. Тот преисполнился к спасителю трепетной благодарностью и всем сердцем возненавидел бывшую родину, став свидетелем страшной смерти родителей. Через двенадцать лет старший мастер боевого братства Даргат ар Ризоад принял плащ рыцаря престола из рук императора.

Как оказалось, во время инициации эльдары тоже получали воспоминания своих предшественников, но им передавалось значительно меньше информации, чем императору. Каждый рыцарь престола, уходя на покой, оставлял слепок своей памяти в огромном кристалле, хранящемся в зале церемоний Замка Призраков. Информация сохранялась посредством заклятий, разработанных в незапамятные времена самим Элианом. Санти и сам мог бы создать подобный кристалл, даже знал, как его сделать, но благодарил Единого, что ему не нужно этим заниматься — это деяние дорого далось Завоевателю, беднягу на целый год парализовало. Зато созданное им Хранилище прослужит, как минимум, еще несколько тысяч лет.

Даргат привел кровных братьев в большой зал, находящийся на самых глубоких уровнях Замка Призраков. В нем ничего не было, кроме гигантского, слабо светящегося кристалла, напоминающего алмаз — если бы могли существовать алмазы таких размеров, саженей пяти в диаметре. Только в этом месте человек мог стать эльдаром. Да, до сих рыцарями престола становились только люди, сегодня перед Хранилищем Памяти впервые за полторы тысячи лет стояли эльф и орк. Санти немного волновался, ему совсем не хотелось причинять вред друзьям. Однако Даргат заверил скомороха, что кристаллу нет разницы какое существо перед ним, лишь бы оно имело разум и душу. Тем более что Храт с Тинувиэлем — носители первозданных сил.

— Лек ар Сантен! — выступил вперед император, память Марана подсказывала ему нужные слова. — Готов ли ты отдать во имя служения империи свою жизнь и свою душу? Готов ли ты принять плащ рыцаря престола?

— Готов, твое величество! — опустился на одно колено горец.

— Да будет так! — Санти освободил силу, сплетая заклятие слияния сознания.

Из кристалла вырвался ветвящийся черный разряд и окутал тело Лека сеткой маленьких молний того же цвета. Горец глухо вскрикнул и рухнул на пол, забившись в судорогах. А когда пришел в себя и встал, это был уже эльдар в серо-серебристом плаще со скрытым туманной маской лицом. Правда чувствовал он себя на редкость гнусно — голова кружилась, тошнило, мысли путались. Откуда-то взялось множество совершенно непредставимых раньше знаний.

За Леком обряд прошли остальные. Все повторилось один к одному, только цвет молний у Тинувиэля был зеленым, у Храта — алым, а у Энета — синим. Вскоре Санти с Даргатом отвели новоиспеченных рыцарей престола отдыхать — им тоже предстояло проспать не меньше трех дней, чтобы прийти в себя.

Вернувшись в свои покои, император устало рухнул в кресло — не так легко, оказывается, дался ему этот обряд. Снова в голове перемешивались обрывки воспоминаний десятков людей, отчего ему было тошно до невозможности. Решив выбивать клин клином, Санти привычно уже достал посредством заклятия из подвалов бочонок крепкого вина столетней выдержки. К приходу девушек он успел выпить полкувшина и пребывал в благодушном настроении.

— Это еще что? — осторожно принюхалась Кара. — Похоже, наш благоверный нажрался, как последняя скотина. Драть его некому!

— И нажрался! — довольно подтвердил Санти, пьяно ухмыляясь. — А что, нельзя?

— Почему же, можно, — бросила на подругу недовольный взгляд Ле, подав той сигнал молчать. — Только с чего?

— Ребят эльдарами сделал.

— Бедные... — посочувствовала Жрица, снова покосившись на заинтересованно вздернувшую бровь Беспалую. — Им так трудно придется...

Затем села на подлокотник кресла, подлила Санти еще вина и проследила, чтобы он выпил кружку до дна. Рыжий что-то рассказывал, размахивал руками, даже пытался танцевать — настолько пьяным он не бывал давно. Подруги поддакивали ему, ласкались, что-то говорили, в чем-то пытались убедить. И чего им надо? Впрочем, если женщина чего-то хочет, лучше ей это дать, все равно не отстанет. Потому он согласился, сам не зная на что. Ле поцеловала его и тут же поднесла еще вина. Случившееся затем император помнил урывками. Он почему-то снова стоял в зале Хранилища, снова произносил слова обряда превращения человека в эльдара. Но кого он посвящал? Убей его Единый, если Санти знал это.

— Твое величество! — донесся до императора чей-то злой голос. — Вставай!

— М-м-м... — повернулся на другой бок скоморох.

— Да вставай же ты, скотина! — заставила его подпрыгнуть пощечина.

Резко сев, Санти застонал, раскачиваясь со стороны в сторону. Голова раскалывалась, перед глазами все плыло, тошнило. Жуть какая! Перед ним стоял разъяренный Даргат.

— Так, с него толку сейчас, что с козла молока... — тяжело вздохнул эльдар, укоризненно покачал головой и повернулся к стене, на которой в облачке тумана появилось лицо Веркита.

— Чего тебе еще? — недовольно буркнул повар.

— Не видишь? — кивнул на стонущего императора Даргат. — У этого придурка траханого похмелье! Рассолу дай. Он вчера такого натворил!

— И что он такого особого сделал?

— Что? Девок в эльдары посвятил!

— Брешешь... — ошарашенно выдохнул повар, медленно сползая по стене на пол. Его лицо стоило особого описания — белое, как мел, глаза квадратные, нижняя челюсть отвисла до груди.

— Если бы! — поморщился Даргат. — Я проверил — увы, обряд проведен правильно, первичные изменения тел налицо. Сейчас отсыпаются, послезавтра придется начинать учить их.

— П...ц! — выдохнул Веркит. — Они нам такое устроят...

— Да уж устроят. Ладно, дай рассола, надо отпоить этого рыжего идиота, да поговорить с ним по душам.

Когда Санти немного пришел в себя, Даргат принялся орать на него, сообщая, где он видал таких растяпистых императоров, и в каком виде. И куда этому гребаному императору следует без промедления направиться. И по каким местам прогуляться. Опешивший скоморох слушал его, приоткрыв рот. Ему до сих пор почему-то казалось, что задница дорхота — вовсе неподходящее для прогулок место. Впрочем, Даргат предложил его величеству пройтись и по куда более экзотическим местам.

— Ты хоть понимаешь, что натворил, скотина?! — закончил вдохновенный монолог эльдар.

— А чего такого я сделал? — осторожно поинтересовался пребывающий в недоумении император.

Даргат объяснил. Когда Санти услышал это, он схватился за голову и взвыл. Затем принялся методично выдирать из своей рыжей шевелюры клочья волос. Теперь удивился уже эльдар. Он не сразу понял, что император ничего не помнит.

— Спьяну, значит... — укоризненно покачал головой Даргат. — Ну, ты даешь, парень... Твои наглые девки тебя просто обманули.

— Они у меня попрыгают! — зло бросил Санти.

— Поздно, — обреченно махнул рукой рыцарь престола. — Они уже эльдары, и ничего с этим не поделаешь. Назад дороги нет.

Прошло еще два дня, и рыжий скоморох отправился в столицу — времени не осталось вовсе, надо было узнать, как обстоят дела. Он взял с собой только Даргата, остальные были пока еще не готовы. Обиженные в лучших чувствах девушки отдыхали в своих комнатах, лежа на животах — разъяренный до белого каления император лично выпорол всех семерых. От души. Их наставники не стали возражать против наказания — заслужили, не маленькие, давно пора научиться понимать, что делаешь, и нести ответственность за собственные поступки. Даже Лек не возражал, хотя морщился и вздыхал, слыша пронзительный визг своей драгоценной Элиа во время экзекуции.

3. Рождение урагана.

Волны мягко бились в пирс, распространяя вокруг запах гнилых водорослей, каких-то отходов, еще чего-то непонятного. Неповторимая вонь большого порта. Прогуливавшийся по набережной Санти поморщился. Надо будет обязать людей соблюдать чистоту, не бросать в воду всякую гадость. Хотя бы в пределах столицы. Это море, а не помойка. Придется, пожалуй, установить штраф за выброс мусора в пределах порта. В городах уже привыкли не гадить себе под ноги, надо приучить не делать этого и в других местах.

После похорон Марана прошло два дня. Эльдары носились по всей стране, готовя святошам вместе с заговорщиками несколько интересных сюрпризов, а император размышлял, прохаживаясь по торговому порту столицы. На данный момент Санти был рад, что у него двенадцать рыцарей престола, а не пять, и помирился с разобиженными на него девушками, смирив свою гордость и попросив у них прощения. Простили его, правда, не сразу и не все. Кара с Ле продолжали дуться, и перестали приходить по ночам. Ничего, со временем все придет в норму. Или не придет. Главное сейчас вовсе не это. Главное — выбить святош с территории Элиана, а это нелегко сделать, воевать карвенцы умеют, к сожалению. Эльдаров бы побольше, двенадцать рыцарей престола — все равно капля в море, не справляются. Их нужно не меньше шестидесяти, а лучше — больше ста, тогда появится возможность контролировать империю по-настоящему.

Новый канцлер на удивление жестко принялся наводить порядок в экономике, первые корабли с продовольствием уже пришли в столичный порт. Каким образом Ратехи-младший добился этого, Санти не знал, но видел, что не ошибся в выборе. То, что ради достижения этой цели канцлер отправил на плаху нескольких аристократов и богатых торговцев, императора не волновало: нечего наживаться на беде родной страны! Даже если среди казненных "случайно" и затесался кто-то из личных врагов семейства Ратехи, тоже ничего страшного. Большинство высоких лордов после случившегося предпочло убраться из Элиандара восвояси, и отсиживались по своим поместьям. Появление императора аристократов ничуть не вдохновило — сразу поняли, что ничего хорошего от нового повелителя им ждать не приходится.

На север спешно перебрасывали через порталы дивизию за дивизией, что до сих пор считалось совершенно невозможным. Император довольно оскалился — святоши тоже в этом уверены. Мало того, Храт наведался в Рурк-Дхалад и договорился с Кагалом о выделении империи десяти элитных егерских полков. То-то карвенцы обрадуются, увидев, с кем им предстоит схватиться! Если постараться, можно дня за три отбить у Альянса Оргаон, а то и Тавенталь. Массированного удара враги не ждут, неоткуда на севере взяться свежим войскам империи. Очень хорошо, что не ждут!

Юг пока особой озабоченности не вызывал. Благо, стены Южных Цитаделей были настолько крепкими, что даже ежедневно закладываемые кочевниками пороховые заряды не смогли пробить брешь. Неудивительно, толщина стен порой достигала тридцати локтей. Варвары с паладинами атаковали вяло, понимая, что смысла в этом нет — только гибнуть без толку. Они явно чего-то ждали. Но чего? Ладно, пусть ждут, скоро дождутся! Вчера вечером Санти долго говорил с Фартаэлем и таки добился от несговорчивого эльфа заключения союза. Еще немного, и из заколдованного леса выйдут десятки тысяч не знающих промаха лучников и эвеалей Зеленой Стражи, мало в чем уступающих горным мастерам. Любопытно было бы увидеть лица командующих войсками альянса, когда они узнают об этом.

Была у императора еще одна забота. Он понемногу начинал жалеть, что связался с труппой Джако, в одиночку было бы куда проще. Приходилось постоянно придумывать отговорки, чтобы объяснить свое отсутствие. Кроме того, Санти забыл, что слишком многие знали: он стал горным мастером и аристократом. Его могли узнать в лицо. Потому придется постоянно носить морок, несложное заклятие, придуманное еще Элианом Завоевателем. Циркачи будут видеть своего паяца одним человеком, а зрители — совсем другим. Похожим, но другим. Надо еще уговорить Джако взять Ле, императору трудновато придется без эльдара под боком. Или сделать эльдаром Рика? По моральным качествам парнишка вполне подходит. Вопрос только: захочет ли? Да и Жрица все равно не решится оставить своего ненаглядного Владыку без контроля. Она как-то раз посетила выступление труппы, заметила бросаемые Делией на рыжего паяца томные взгляды, и заверила, что если он соблазнится, то сильно пожалеет. Но, несмотря на все минусы, Санти радовался, что снова стал скоморохом. Это его судьба, его призвание. Потому пусть будет трудно, возможность хоть изредка выступать окупала все.

Что-то привлекло внимание, и Санти остановился. На пирсе, с недоумением оглядываясь по сторонам, стояли очень бедно и непривычно одетые юноша с девушкой. Белобрысые, широколицые, некрасивые, голубоглазые и очень друг на друга похожие. Явно брат с сестрой. На них были просоленные широкие черные полотняные штаны и коричневые куртки из кожи какого-то морского зверя. Как бы не из кожи тавна. Ничего себе, такие куртки стоили диких денег и могли служить человеку всю жизнь — порвать их практически невозможно. Где это, интересно, так одеваются? Где драгоценных кож столько, что из них могут позволить себе пошить куртки явно небогатые люди?

Санти порылся в доставшейся от прежних императоров необъятной памяти и вскоре сообразил. Такое возможно только на Эрдаваге, острове Ветров, скопище голых скал посреди Белого океана. Там жили рыбаки и охотники на морского зверя. Как ни странно, довольно много, несколько тысяч — рыбы в океане хватало, шкуры тавнов тоже очень ценились, потому острову было что предложить на продажу. Жители Эрдавага поставляли в метрополию бесчисленное количество сушеной и копченой рыбы, морские деликатесы, омаров и крабов, икру, губки и еще множество даров моря. Но основной статьей дохода все-таки оставались выделанная особым образом кожа тавнов, облюбовавших отмели у южной оконечности огромного острова. Охота на них была делом нелегким и опасным, тавн имел размер небольшого дома, убить его можно, только попав гарпуном в глаз, и не дай Единый промахнуться — охотник мгновенно превращался в дичь. Морские ящеры были вовсе не прочь полакомиться нежным человеческим мясом.

Девушка смотрела на непонятную ей суету со слезами на глазах, юноша кусал губы и сжимал кулаки. А ведь у ребят, похоже, какая-то беда. И обратиться, судя по их виду, не к кому. Санти понял, что не сможет пройти мимо. Тем более что с начала войны известий с Эрдавага не поступало — гарнизон там был совсем небольшим, и святошам не составило бы особого труда перебить его. Да и служили на острове в основном пожилые ветераны, доживающие оставшиеся годы в тепле и покое.

— Привет! — приблизился он. — Вы с Эрдавага?

— Здравствуйте, уважаемый господин! — неуверенно поклонился юноша, переглянувшийся с сестрой, в глазах которой вспыхнула надежда. — Да. А откуда вы знаете?

— Да так одеваются только у вас, — улыбнулся Санти. — У нас здесь куртка из кожи тавна четыреста золотых, как минимум, стоит.

— Сколько?! — полезли на лоб глаза островитянина. — Кошмар... Мне моя в три тархема обошлась, только за пошив. Сам тавна убил!

— Поздравляю! Слышал, это нелегко.

— Еще бы, — поежился юноша. — Еще немного, и он бы мною пообедал. Только это...

Он замолчал, сжав кулаки.