Не сломила духа Учителя злая неволя и труд каторжный. Не привыкать ему к труду физическому. Не подвело его воспитание. Еще дед его в омской тайге поучал, как держать стакан... тьфу, инструмент правильно рукою твердою, как приучить ее к точным движениям, чтобы на три части поделить содержимое, ни разу не обидев сотоварищей. И про мыло говорил вредное, что норовит в душе из рук выскочить. Наклониться за ним — нарушить мораль общественную, не нагнуться — обидеть всех.

Так и тут рукою твердою, повторяя одинаково точные движения, удивлял коммунарской выучкой сокамерников, оперируя примитивными инструментами, добиваясь кристального сияния белоснежных сидений множественных. И с мылом поступил хитростно: проколол в нем дырочку да привязал через нее к руке веревочкой. Не нарушил устоев моральных и обид никому не выказал. Одной рукой держал спереди, другой тыл прикрывал, а ногой показывал чудо отмывания. Проповедовал мораль высокую и выказывал почтение местным начальникам (ну а как вы хотели, принцип то побеждения зла хитростью — поддаться слегка, а потом скинути иго тяжкое и быть победителем). Наступило у вертухаев прозрение, увидели святость праведника, говорили — оставайся с нами на веки ты, чистоты мы такой не видали в век. Будешь гонять в нашем доме неправедных, может даже возьмешь наше прозвание. Будет слава тебе, почет, уважение

Но Учитель не забыл цели путешествия, получил свои вещи у раскаявшихся (сгинул, правда, четок с волшебной настоечкой, от того, видать, и прозрели телепузики) и отправился к месту заветному, где была спрятана прыгпалочко да сикретныя сканы дедовы, что помогли в годину трудную. И отправился вдаль, навстречу солнышку, сияньем его освещаемый. (Говорил же еще в самом начале повествования, что не занимался он ничем предосудительным в камере, был там человеком уважаемым, самый первый к туалету допущенный, ибо только с места отхожего были слышны его проповеди). Помнил он и об учениках своих преданных, что остались без зраку Учителя, не истолковали бы учение по-своему. Много соблазнов вокруг оппортунистических, не сбились бы с пути истинного. Так, о судьбах мира думаючи, скакал праведник навстречу солнцу восходящему (первым делом очки надо будет изобрести поляризационные, трудновато революционно раскрытым глазом на солнце смотреть, вот отчего, видать, так щурятся китайские товарищи, что еще с древности удостоились коммунарского просветления.

Целый день скакал, ночь уж близится, а не видать нигде жилья человечьего. До чего велики в стране расстояния. И портал бы сотворить, да ингридиентов нет, вот и приходится своим ходом маяться. Но, чу — видит диво дивное. Летит камень-гора, земли не касается, но странно летит, зигзагами. Скаканул Учитель на нее радостно, слышал он про них, но поверить не мог. Читал книжку автора неведомого, что писал про острова летучие, жили там люди, что звались ларами. Потом все они куда-то подевалися, но суть от этого не меняется. Лар, коммунар — нет разницы, раз предками сделано, значит коммунарское. Повезло так повезло, вот щастие, нет, не зря в застенках мучался — через мучения дается щастие, так гласит предков завещание. Так скакал по тому камню Учитель радостно, пока не взяли его сомнения. Из края в край проскакал, а нет ничего, что бы указывало на пульт управления. Так вот просто по ветру летать — нету радости. Надо к цели лететь сверху на всех поплевывая... всем проповедуя Истину. Будет это Летучий Центр Коммунарского мироздания, только кнопку найти включения.

Из сборника 'Легенды о Великом Коммунаре':

Вот летучая гора-Центр мироздания, на нее взлетел Коммунар силой мысленной и направил в дали байкальские, где устроить решил Новое общество. Не страшны бури летучему острову, сквозь них он идет незыблемо. Чтоб не подвергаться воздействию природному, устроил Великий внутри помещения особые — столовая-кают-компания, комната для политинформации, мастерская по изготовлению оружия и штурманская рубка управления. Капитана— управителя всегда отличить от остальных коммунаров можно теперь. От потока воздуха встречного похож он прической на пресветлого Ленина. И была устроена комната отправления надобностей, а чтобы отходы не скапливались, пробита дырка в полу острова. От того зовется остров Голубь мира, везде летающий, добро людям на поверхности дарящий.

Разобрался-таки Учитель с управлением. В какую сторону поскачет — туда и летит предков творение. Надо удумать грузов размещение, да от постоянного ветра укрывище, хоть велик Ильич, но своя прическа Учителю нравилась, не дал косы состричь даже в узилище.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

Всем хорош летучий камень-гора, и лететь на нем одно удовольствие. Но не припасли вот еды предки мудрыя, да питья здесь тоже не сыщется. Делать нечего, надо идти за провизией, благо нашлось в тайной комнате помимо сканов технических еще денег маленечко. Спрятал Учитель в тайном помещении все свои шкуры заветныя, лишь одну оставил косматую — весь продрог на летучем острове.

Привязал камень к дереву буйному, что посередь обширной поляны сыскалося, и отправился к ближайшему селению навестить корчму сдевками... ну в смысле в лавку пошел за продуктами. Тут на встречу ему дева странная — не идет, а как-то вся подпрыгивает, что-то под длинный нос себе насвистывает, а на голове колготки красныя. Тут Учителя опять болезнь скрючила, что была завистливым Крузом-колдуном наслана за слова его праведныя по применению оружья отечественного. Может дева так на него подействовала, может лавки продуктовой предвкушение, но со всей возможной скоростью скрылся в кустах праведник, дабы облегчить свои страдания. Шуршание кустов дева услышала, поближе в любопытстве подпрыгала. Глядь, а из кустов мохнатое чудище на нее большими красными глазищами на выкате зыркает. И звуки раздаются утробные да шипящие, и пахнет от него не очень-то. Но не испугалась дева храбрая, с любопытством спрашивает:

— А кто-то там, в кустах, сидит с тяжким пыханьем, выходи, не боюсь тебя проклятого. С детства я учена предками, что не след бояться капиталистических чудищев. Щаз достану я обрез ножика, что висит в тайном месте у меня под одеждами, хоть мешает при ходьбе, но цацка статусная. Да воткну тебе, поганое чудище в место то, которым рыкаешь.

Умилился Учитель, услышав слова праведныя, завершились тут у него боли ужасныя, из кустов вышел он во всей красе, испытав несказанное облегчение. Говорит слова ласковые:

— Ой, ты гей еси, красна девица. Долго я не слыхал таких слов праведных, а поведай мне, путешественнику, кто ты да куда направляешься. Может проводить тебя надобно, да потом почитаю тебе лекцию под волшебный кувшин настоечки. Ну и танцы будут в свете звезд, что моралью коммунарской одобрены.

— Прозываюсь я Красной Пашечкой, аль не видишь головное мое убранствие. Хоть и зовут меня злопыхатели дебильницой, но связываться со мной опасаются. А место сие — тайга дремучая, что находится в центре Омской губернии. И иду я к своей бабушке, что звала меня на политинформацию. Да несу ей грибов пару баночек, кои в тайных местах собраны. Пойдем со мной, добрый путешественник. Тебе бабушка очень обрадуется. Давно уж втроем не читали мы политинформацию, не танцевали на столе танцы ритуальныя. С той поры, как помер дедушка, не вынесший политической страсти меня и бабушки, приходится вдвоем нам изучать книги умныя, в коих про счастье народное написано.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

Стало тут чудиться Учителю, что все это знакомо ему: и тайга омская, и дубы высокия, и слова девы правильныя. Только что-то не так, ну да дойдет до мудрой бабушки, там все и разъяснится. Вот и дом пятилучевой, звездой сложенный. На крыше четыре высоких проволоки и проволоками опутаны. По тем проволакам проскакивают молнии и стеклянныя банки светятся. На крыльце стоит женщина величественная с обрезом меча на поясе подвешенном. Проходитя, говорит, гости долгожданныя, да отпробуйте с пути наливочки. В дом вошли — ну все как есть по канонам устроено. В красном углу портреты женщин каких-то в рушники забраны, посередь избы очаг располагается. А на том очаге — ну вот же счастие, стоит аппарат, настойкой булькает. За стол дружно сели все, приняли по первой стопочке. Тут Учителю восхотелося, нет, не того, чего вы, пошляки, подумали, знаний возалкал Великий о сей местности:

— Ой, ты гей еси, женщина мудрая, а скажи-ка мне, прохожему, кто такая ты, отчего живешь одна, чьи портреты на стене повешаны.

— Неназываемой зовут меня телепузики, оттого, что длинно выговаривать все те эпитеты, что имени моему положены. Вялечайшая Учительница, ну или Мудрейшая — вот из немногих мои прозвания. Все за доброту мою, да о народе печение — разработала я коммунарской колонии теорию, где живут коммунарки по коммунарским понятиям, весь мир осчастливливая по возможности. На портретах же великие женщины, создавшие коммунизма учение — Фрида Энгельсова да Клара Марксова, ну а третья — пресветлая Владя Ленина. Через это вот учение сумели они развить в себе достоинства столь великие, что мужики за милю падали, увидав величину их достоинства. С коммунарским великим учением довили они многих до полного истощения. Только вот противные Сонька Сталина и ее прислужница Ларка Берия извратили все это учение, вот приходится в тайге жить ссыльною. Вот и свою внученьку Пашеньку обучаю я коммунарской сметливости. Читаем вместе трактаты мы, что бабками нам завещаны. Видишь вот меч обрезанный — это все по бабкиному учению: нельзя было трудовой женщине держать при себе оружья холодного, скалку можно вот, а за ножики по заду секли розгами. И придуман способ был, как упрятать столь неудобное орудие — обрезаешь кончик ровненько, ну и прячешь оружье под одеждами. У вертухаев что — стрелы с копьями, не уйти им вближнем бою от честного обреза ножика

Подивился Учитель услышанному — все тут вроде правильно сказано, только коммунизм придумали не женщины. А закусить вот надо еще стопочку тем грибком, что принесла Пашечка. Умф, наступило тут просветление — тот портал, что был пройден с суком без задоринки, вынес нашего путешественника в мир, где все тоже, но сделано женщинами. Во как, встретились две половиночки. Эта вот импозантная женщина — дед его, в тайге сидящий, ну а Пашечка — он сам в женском обличии. Поделился он с девами прозрением, раскрыл им тайну свою сокровенную, показал обрез статусный, ПШИк и Наган тоже выставил. Подивились девы, поохали, прониклись к Учителю уважением — шутка ли такие диковинки. Ну а, увидев прыгпалко в действии, пришли в экстаз немерянный, вокруг нее крутится в танце начали, постепенно снимая одеяния. Так за веселым пирком и беседами душевными проводил время Учитель в доме мудрой бабушки. Потом вместе пели песни народные о тяжелой доле трудящихся, примеряли, кто длиннее нож спрячет в место потаенное (победа была естественно за Учителем, тут сомненья нет с его-то опытом), играли игры на желания. Потом явил Учитель искусство оборотничества, коим с Дракулой состязался в том же состоянии — конем скакал гортоповским, позорным волком выл, дев пугаючи. Паранжой укрывался — становился женщиной, только ни разу не сотворительницей учения.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — -

Вышел спор у них тут теоретический, ну сами знаете, как споры за столом рождаются. Восхотели узнать девы коммунарския: а отважится ли Учитель просидеть ночь на кладбище, не убоится ли духов злокозненных. Потому как насмотрелись по волшебному зеркалу представлениев для телепузиков, где мертвые по земле идут и всех, кого встретят, кушают. Для Учителя это что, дело плевое. Взял пару флаконов с настоечкой да грибов банку для закуси и отправился к кладбищу таежному страшному, где хоронили погибших от политичских репрессиев — спился в ссылке от безделия, прибили мужики за бабские похождения, короче, невинно убиенных праведников. Но пофиг это все Вяликому, он и чуду Кощееву подстреливал, а тут всего-то кладбище ботанов политических, кои ничего не смыслили в деле коммунистическом.

Вот пришел на кладбище, расположился у могилки поприличнее, разложил на плите еду-выпивку, накатил за легкий путь ноги первую стопочку. Закусил грибком из баночки — началась ночь ожидания. Так в глубоком задумчивом ожидании прикончил он первую бутылочку. Всех порву, сволочи, токма подымитеся, — думал так Учитель в своем бесстрашии, — будете у меня читать политинформацию демонам.

Тут и полночь подошла — слышно было в далеке пиканье радивы, что провела у себя в дом женщина мудрая. Раскупорил другую и бухнуть дальше возномерился, тут проухал в тишине филин-гад, разразился истерическим хохотом. Трижды тьфу на тебя, птица тупорылая, чуть со стакана не расплескал Мудрейший волшебную настоечку от неожиданности. Только ко рту поднес, слышит скрип подозрительный, шорохи послышались земельные и как-будто перестук чего-то там. И припомнился тут фильм Учителю, что смотрел тайком от родителей, про вурдалака Троцкого, соком мозга коммунаров питавшегося, были там его помощники Зиновьев-Каменев, да упырь Ежов с демоном Берия. Как на кладбище оне загоняли людей праведных, как ели с них все, что ни попадя. И закралось в душу Учителю сомнение, а ну как попадет он под оппортунистическое учение, не сможет дальше нести свет Истины.

— Эй, ты кто, человек, отзовись, — храбро Учитель выкрикнул, — подойди ко мне выпей стопочку. А то бродишь там, создаешь шутки дурацкия, от них ведь может и инфаркт быть мимокадрический.

Но никто не отзывается, только слышен хруст кости в зубах демонических. Проняло тут праведника не детским волнением, болезнь тут его стала мучить, Крузом-колдуном насланная. Плюнул Учитель на спор пустой и в кусты не спеша удалился со всей возможной скоростью. По пути споткнулся о бездомного бобика, который кость грыз, с кухни украденную. Разошлись они в стороны степенно так, лишь слегка распугав живность визгами. Ну скажите, какая разница, где ночью сидеть, в сарае на сене, аль на кладбище. Все равно темно, не видать ни зги, да и лучше политинформацию читать Пашечке, чем голодному бездомному бобику на кладбище.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

Из могилы тут на него кровопивец выпрыгнул, знать хотел обратить Учителя в оппортуниста проклятого, но просчитался лишенец кладбищенский. Силен дух у Великого Мыслителя, а еще сильней кровь коммунарская древняя. Соснул только слегка у Учителя, крови из шеи, естественно, позеленел сразу весь, стало плохо ему. Чуть второй раз не преставился. Все кусты обрыгал, била дрожь его — во как сильна синего гриба консистенция, да волшебная сила настоечки... коммунарского учения, предками завещанного, что чуть не с октябрятских лет впитано. Увидивши такие последствия, воспрянул духом храбрейший коммунар. Скинул в могилу дохлика позорного и стал по тропе средь могил прогуливаться. Тут опять случилась оказия. Не иначе враги народные на тропе той вырастили корень дерева. Не узрел его Учитель во время и в могилку свежевырытую грохнулся. Сильно головой ударился, почти до самого просветления, хорошо успел бутылку с грибочками телом закрыть — не было никого здоровью ущемления. Высказал гневным голосом, все, что думает о могил копателях, обо всех их родственниках и секретных способах размножения. Слышит с наружи визг истерический и топот ног убегающих. Из ямы с удивлением высунулся и узрел бабку с Пашечкой убегающих, что пришли его на кладбище проведовать, да услышали из-под земли слова заветныя коммунарския.