Изгоняющий Пу[censored]

А затем эта рука накрепко прижалась к его лицу. Приклеилась. Въелась.

Ни вздохнуть, ни закричать.

Неужели — всё?!..

— Эй, пьянь!

Дворник, подошедший через пять минут, наклонился над Беней Диктором.

Потыкал пальцем в плечо.

— Нажрутся же, — с оттенком зависти пробурчал дворник.

Он легко перевернул Беню на спину.

Слишком синее лицо, слишком тёмные губы.

— Мать моя женщина... — прошептал дворник, крестясь и пятясь. — Жмур!

● ● ●

Глава 666

Вася сидел на крыше, курил и глядел на ночной город. Васе хотелось секса. Секса у Васи не было и, похоже, не предвиделось.

Вася редко думал о Вике. Вика — анорексичная барышня двадцати шести лет — не имела сисек и была немила на лицо. Васе нравилась Маша. У Маши было всё: и сиськи, и жопа, и симпатичный фейс.

Но Машу шпилил Савелий. Странный этот Савелий. Какой-то он не из тусовки, но всем нравится. Как печеньки Нуланд, блин.

Вася сплюнул в тёмный провал двора.

Ещё была Надя, но Надя редко зависала на «явочной квартире». Зато там постоянно зависала Маша. Ещё бы, квартира-то Машина...

Интересно, что будет, если заявиться к ней завтра, а не сейчас, в час «Ч»? Вина с собой захватить...

— Не выгорит, — раздался за его спиной едкий голос.

Вася вздрогнул и обернулся.

Мужчина стоял слишком близко. Плохо.

Мужчина оказался Леонидом. Уже лучше.

Хотя от этого маньяка...

— Не ссы, Маруся, я Дубровский, — сказал Леонид, закуривая. — Солдат ребёнка не обидит. Если я замыслю убийство невинной овцы, то выберу более подобающие обстоятельства и декорации. И жертву другую.

Вася не любил Леонида. Леонид был трепло. Это трепло писало стихи различной степени рукопожатности и свободолюбия. В силу своей неопытности Вася не мог выразить главную тайну Леонида, зато на уровне эмоций он чувствовал господина поэта пустым балагуром и каламбуристом, который просто применяет свою не очень-то и остроумную трескотню к удачно подвернувшейся теме «кровавого режима».

Вершиной дарования Леонида Вася полагал частушку:

Этот мелкий василёк

С вяленькой головочкой

Мне напомнил писюлёк

Невесёлый Вовочкин...

Но потом выяснилось, что частушка написана давно, притом в адрес вузовского одногруппника, а отнюдь не... Вася был крайне разочарован, и только очередная едкая находка смогла слегка реабилитировать Леонида в его глазах. Такой находкой оказалась фамилия Тупин, образованная ясно из чьей.

Борода этой шутки уходила корнями в начало тысячелетия, но Васе никто не рассказывал, поэтому у Тупина оставалось пока авторство Леонида.

Остальные же его экзерсисы вроде «Мы, словно братья Каломазовы, мы, словно бесы Достоевского!..» оставались вне Васиного понимания.

— Чё пришёл? — неласково спросил Вася, слезая с парапета.

— Ты свалил, Маша волнуется, — ответил Леонид.

— А ты у неё на побегушках, что ли?

— Типа того. Пока Савелия нет. — Леонид ухмыльнулся и препошло подмигнул Васе.

Ну, конечно. У Маши отношения с этим ботаном Савелием, а Леонид пристроился в очередь. Значит, на безрыбье и Надя щука та ещё...

— Пойдём, рыцарь сопротивления. — Леонид щелчком отправил в полёт едва начатую сигарету.

Красный огонёк проследовал туда, куда чуть не сверзился Вася.

Соратники в шпионском молчании двинулись на явочную квартиру.

Леонид оказался расторопней, а Вася замешкался в прихожей, воюя со шнурком на правом ботинке.

В дверь постучали.

Вася открыл. На пороге стоял Савелий. Если честно, то Васе Савелий и нравился, и не слишком-то. Во-первых, он шпилил Машу... Вася поймал себя на мысли, что ходит по кругу. Ну, да. А ещё Савелий реальный ботан, диссер какой-то пишет. Почти хипстер, блин.

— Что новенького? — спросил Савелий, входя.

Ладно, пора было начинать розыгрыш, придуманный Мариком. Вася отшатнулся, постаравшись изобразить ужас на лице.

— Ты чего?! — прошептал Савелий.

— Да так, показалось...

Стараясь не заржать, Вася отстранил от входной двери Савелия, затем выглянул на площадку, якобы проверить, всё ли спокойно, но на самом деле он просто боролся с предательской улыбкой. Запер дверь и поспешил в комнату.

Там его ждали соратники по ячейке.

— Всё сделал? — беззвучно спросил Марик.

Вася жестом показал, мол, всё океюшки.

Все приготовились, но Савелий не спешил на сцену. Даже в уборную зашёл.

Наконец, жертва розыгрыша явила себя публике.

— Да, действительно, — сказала Маша. — Вылитый тиран!

— Вы о чём? Розыгрыш какой-то, что ли?

— Савелиус, ты только не волнуйся, — играя едва сдерживаемую тревогу, произнёс Альберт.

— А я и не волнуюсь. Из меня он, как из тебя пуля.

— Ты это... Подойди к зеркалу, — посоветовал Вася.

Альберт, Марик, Маша, Леонид и Вика закивали. А слишком взвинченный Стив, казалось, лишится головы от усердия, проявленного при кивании.

Савелий шагнул к серванту, глянул в зеркало. Повернулся и, не скрывая гнева, крикнул:

— Да идите вы в жопу!

Все принялись покатываться и тыкать в Савелия пальцами. Ржал и Василий, больно рожа потешная получилась у разыгранного товарища.

Потом смех вдруг оборвался, и Вася поймал себя на том, что гогочет в абсолютной тишине. В гробовой.

Маша прошептала:

— Ой, что это с ним?!.. Боже мой!..

Вася ощутил полный паралич тела, мгновенное онемение и превращение в бревно. Его разум испытал жесточайшее давление — нечто тёмное захлестнуло его суть и перехватило управление телом! Отчаянная попытка прийти в себя окончилась полным поражением. Васино самосознание забилось в дальний уголок и притихло в стальных клещах ужаса.

Новый хозяин тела распрямил плечи, иронично улыбнулся:

— Я вас предупреждал, что вы замучитесь пыль глотать?..

● ● ●

Глава 108

Фамилия у Леонида была Коровкин. Не лучший вариант для оппозиционного поэта в наши дни. Леонид чётко осознавал, что на фоне Дмитрия Бычкова, этого круизного лайнера свободомыслия, Леонид Коровкин будет выглядеть ржавой баржей эпигонства.

Меж тем, устремления поэта отличались ясностью и однозначностью — он хотел глаголом жечь кровавый режим. В блокноте Леонида, прямо на форзаце, было начертано:

Я готов шатать режим,

Только вот очко «жим-жим»...

Вписаться в оппозиционную тусовку Леониду помог случай.

Парень завёл аккаунт в одной из бесплатных графоманотек рунета и поливал ненавистную власть рифмованным потоком колкостей.

Конечно, возникли трудности с псевдонимом. Сначала Леонид хотел назваться Коровьевым, но Коровьев был из свиты, а не королём. Поэту не пристало желать места у трона. Поэт должен занять сам трон! Как царственный Северянин, как презренный Маяковский! Поэтому Леонид подписал свой сайт просто именем и римской цифрой один. Леонид I. Как царь Спарты.

И всё заверте...

Конечно, Леонид Коровкин не походил на сурового воина, он был слишком рахитичен для спартанца. Но интернет — прекрасное место, где любой гадкий туалетный утёнок может принимать образ прекрасного чёрного лебедя.

«И снилось мне, что Ленин встал из склепа. Ко входу подогнали броневик. А я во сне барахтаюсь нелепо, как в тексте постмодерна большевик...» — писал Леонид I, и благодарные читатели охотно лайкали.

Конечно, лайкали, в основном, девушки. Девушки вообще любят всё лайкать.

Однажды Маша в каком-то диспуте рассказала Леониду, что женские сердца якобы бьются быстрее мужских. Если это правда, то понятно, откуда у девиц столько лишних лайков.

Важным оказалось другое — локальная популярность поэта-правдоруба так бы и осталась локальной, если бы его не заметил художник-акционист Марик. Леониду и в голову не могло прийти, что Марику скинула ссылку на его сайт какая-то сожительница не по лжи.

Могла бы и не скинуть. Могла бы и не Марику, а какому-нибудь менее чуткому соратнику. Тогда Леонида не подхватила бы волна, не понесла навстречу грозным утёсам кровавого режима.

Так или иначе, Марик прочитал, оценил и разглядел. Через неделю Леонид уже бухал с акционистом и старым диссидентом духа Альбертом — мировым таким мужиком, как виделось поэту.

«Шум и гам в этом логове близком, и всю ночь напролёт, как маньяк, я читаю стихи активисткам, с либералами жарю коньяк!..» — в алкогольном полузабытьи писал на сайт Леонид, и девушки сыпали виртуальные сердца к его ногам.

Из компьютера на явочной квартире (это была Альбертова «однушка») постоянно лилась разная музыка. «Но вот чувствую я, это конец, — откуда-то из начала девяностых пел молодой свободолюбивый „АукцЫон“, — но вот я ухожу, осколки девичьих сердец хрустят у меня под ногами...»

Кутёж в обществе Марика и Альберта оказал на Леонида серьёзное влияние — он попал к единомышленникам. Каждый хотел перемен в этой стране, каждому казалось, что пора действовать. Правда, никто не знал, как именно.

На тусовку иногда заходил Стив. Американец давно жил в России, болел за всё хорошее, презирал плохое, нёс либеральные ценности, как икону на крестном ходе. Мировой тоже мужик, хоть и хрен поймёшь из-за лютого акцента, что лопочет. Короче, экспат, но эмпатичный. Бывали на квартире Вика и Маша, девушки и странные, и прикольные. Каждая со своим присвистом.

Васю Леонид всё никак не мог запомнить, хотя Вася чуть ли не жил у Альберта. Ничего романтического, просто Вася оказался неофитом, плюс не отличался интеллектом. Восторженность и готовность на подвиги хлестали из Васи, словно струя из фонтана «Самсон разрывает шаблоны льва». Долгое время Васины неприметность и неспособность сказать что-нибудь стоящее заставляли Леонида знакомиться с Васей раз в неделю.

Реже всех у Альберта зависала некрасивая старая дева Надя. Ей отчётливо прозвенел сорокет, она была агрессивной феминисткой (вагиноцентричнее самой Арбайтовой, язвил Марик), владелицей кошек, то есть самостоятельной состоявшейся женщиной. А ещё, как сравнительно быстро просёк Леонид, Надя являлась неким координатором действий оппозиции, одним из своеобразных медиаторов, передающих сигналы по свободолюбивым сетям.

Мир сопротивления ненавистному режиму тандемократии представлялся Леониду большой социальной нейросетью. Здесь действительно многое делалось через фейсбук и месенджеры, но главное сходство заключалось в ощущении разветвлённости движения, координируемой такими вот медиаторами, какой была Надя.

Планируемые акции, подписания решительных писем, волонтёрство — все эти шайбы вбрасывала на лёд Надя. В остальное время тусовка просто тусовалась, то гадая, когда же уже уйдёт Неназываемый, то кляня режим, то мечтая о золотом веке, который обязательно наступит, стоит лишь Кровавому освободить свой пост.

Леонид довольно быстро начал сомневаться в столь простом устройстве жизни, и внезапно нашёл единомышленников. Ими, к великому его изумлению, оказались всё те же Марик и Альберт.

— Истинно так, Лео, — заверил его Марик как-то ночью, сидя на уютной диссидентской кухоньке. — Трескотня это всё и педерастия. То есть, детская болезнь тупизны. Но мы не профаны. Мы знаем больше, чем говорим.

— А говорим мы очень много, — добавил Альберт, и все интеллигентно заржали.

Позже Марик растолковал поэту, что люди ругают то, что их достало, так и не стоит им мешать, ведь они так сбрасывают стресс. А придёт время, и начнётся совсем другой разговор — конкретный и жёсткий.

● ● ●

Глава 7

— Что значит «не сохранилось»? — проговорил следователь Комов в трубку казённого аппарата.

Пальцы, её сжимавшие, побелели, а глаза следователя-хипстера сузились в недобрый монголо-татарский прищур.

На том конце заверили, что такое вообще случилось впервые, виноват модный вирус-вымогатель, который в последние сутки атаковал множество государственных контор и попортил по всей стране терабайты важной информации. И на Украине. И в Прибалтике. И даже кое-где в ЕС.

— Вы просрали доказательства, а теперь яндекс-новости пересказываете, — печально сказал Комов, расслабляя лицо, и вдруг с размаху положил трубку.

Аппарат издал жалобный «дзинь».

Стажёр Пыжов испуганно уставился на шефа.

— Что вылупился, птенец молодой демократии? — беззлобно наехал следователь, медленно растирая виски. — Дуй к бизнесменам за новой копией.

Пыжов молча собрался и вышел. По его мнению, происходило нечто из ряда вон. Рабочий комп, на который он вчера слил запись, перестал загружаться, и технари сказали, что полностью разрушен жёсткий диск. Флешка сдохла дома у Комова. Теперь ещё и сервак в управлении умер.