На другом берегу осени (Б.Р. √2)

— Завелась, — грустно сказал Семен. — А ведь еще два выходных впереди.

Отца надо спасать, подумалось Маше.

— Я у Павла была, — будто невзначай оборонила она.

— Это у какого Павла? — сразу же забыв про белье, вылетела из ванной мать.

— Ну у Паши Громова, с которым мы работаем вместе.

— Вот, точно, — оживился Семен. — Надо Пашке звякнуть. Он как, не дежурит на выходных?

— Ты посмотри, — Майя грозно уперла руки в боки, семейный жест Лейбмахеров по женской линии. — Твою дочь совратили, а ты собрался с этим развратником пьянствовать. Доченька, он тебя заставлял? Да? Скажи правду. Я найду на него управу, надо же, невинную девочку окрутил, и в кусты. Он не хочет жениться, да? Сегодня же пойдем в полицию. Такой же, как его мать, та еще стерва.

— Пашка — хороший человек, — авторитетно заявил Семен Семеныч, вернувшись к разговору с бутербродом в руках. — А зятем будет — еще лучше. Ух мы с ним погуляем, по-родственному. На рыбалку будем ездить, на охоту. Когда свадьба?

— Не будет свадьбы, — Маша остановила мать, собиравшуюся что-то сказать. — И вообще ничего не было, я в одной спальне спала, он и его брат — в других.

И потом Маша выдала такое, отчего семейные дрязги отошли даже не на второй — на десятый план. И про Пашиного сводного брата, про которого узнала тетя Света, и по коттедж на Каширке, и про Марка, который утонул, но вроде как не утонул, и про шлагбаум и уброщицу, и про три этажа с мраморным полом.

— Блин, — подвел итог Семен, — а я-то хотел с Пашкой к Марку намылиться. Там воздух, караси. А теперь что. Эх!

Он махнул рукой и ушел на кухню заедать тоску-печаль.

— Говорила тебе — выходи за Марка, — с горечью проговорила Майя, доставая телефон — такие новости требовали долгих бесед с подругами, белье и муж подождут. — Сейчас бы с коттеджем были. Вот дура.

Понедельник у всех работников государственных учреждений начинается примерно одинаково и примерно в одно и то же время. У всех, кроме врачей, пожарных, учителей, полицейских и прочих представителей социальных профессий — людей, приносящих обществу конкретную пользу. Они появляются на рабочем месте тогда, когда этого требует работа, в отличие от чиновников, которые по мере сил и ранга выдумывают себе работу или просто проводят время в своем кабинете в строго отведенные для этого часы.

В выходные у Павла Громова дежурств не было, а новенького медбрата в сетку еще не включили, хотя вот старшая медсестра отделения практически точно помнила, что собственноручно в пятницу внесла Громова-младшего в число тех, кому повезло дежурить в ночь с субботы на воскресенье. И уже хотела было устроить маленький скандал по поводу блатных, позволяющих себе игнорировать внутренний распорядок, но вот беда, фамилия Громова в приказе, утвержденном завотделением и подписанным главврачом, не фигурировала.

Так что в восемь лендровер уже стоял на стоянке, а братья Громовы, пройдя мимо охраны, прошли по переходу третьего этажа к месту работы.

— Вы как всегда с утра пораньше, Павел Анатольевич, — старшая медсестра, несмотря на пенсионный возраст, сама приходила к семи тридцати. — Как выходные прошли?

— Спасибо, Елен Санна, вот, с братом по музеям и выставкам прошвырнулись, показываю культурные, так сказать, сокровища нашей столицы.

— Ой молодцы, — Елена Александровна одарила младшего Громова улыбкой. Раз по музеям ходит, видимо, не совсем пропащий юноша.

Прием начинался в 10-00, после утреннего обхода, но перед кабинетом уже сидело два человека, один — в голеностопном бандаже, второй с повязкой на голове.

— Вот этот — ДМСник, — шепнула Павлу медсестра.

Платники шли небольшой прибавкой к зарплате, так что Павел не возражал. Он сразу провел парня с лодыжкой и оплаченным полисом в кабинет, а второго, бюджетного, оставил Артуру.

— Как перевязку делать — помнишь?

Тот только усмехнулся, провел пациента вслед за собой в процедурную, усадил на кушетку, достал из шкафа бинты, быстро размотал старую повязку, полюбовался разбитым лбом.

— Где ж тебя так угораздило?

— В спортзале грифом от штанги, — охотно ответил парень и в красках рассказал, как все это произошло. Видно было, что факт удара металлическим предметом по черепу его нисколько не тяготит. Артур, вполуха слушая нескончаемый поток подробностей, потрогал рану.

— Слушай, есть мазь итальянская, помажу — завтра будешь как новенький.

— Точно? — ушибленный в голову засомневался.

— Стопудово.

— Дорого?

— Полторашка.

— Что-то дофига, — возмутился пациент.

— Сейчас не платишь. Если завтра все пройдет, деньги принесешь.

— Да не вопрос, — парень обрадовался. Не пройдет — можно не платить, и пройдет если вдруг, никто же его силком сюда не тащит. — Давай.

Артур достал из шкафа цинковую мазь, подмигнул пациенту, шлепнул на лоб, размазал широко, наложил новую повязку.

— Что, и все? — за полторы тысячи клиент ожидал большего.

— Могу станцевать еще. Но это дороже.

Клиент осознал и обещал все сделать как уговорено — до утра повязку не трогать, а уже тогда посмотреть, и если все пройдет, завезти деньги. Медбрат даже не настаивал, чтобы это было завтра, сказано было — при случае.

Медсестра, наблюдавшая через полуоткрытую дверь за махинациями новенького, после ухода пациента прошипела:

— Ты что себе позволяешь? Только появился, и уже деньги с больных вымогаешь? Какой завтра, его только пять дней назад с сотрясением привезли, там еще минимум две недели будет заживать, а потом еще шрам удалять, хотя откуда у этого босяка деньги. Появится Николай Степанович, пусть с тобой разбирается.

— Точно, — Артур сложил руки на груди, помотал головой. — Виноват. Пластика. Он должен был за пластику заплатить. Все, больше не повторится.

— Чего заплатить?

— Ну за пластику шрама. Разве нет? Он бы так и ходил?

— Откуда я знаю, — медсестра явно не собиралась сдаваться. — И вообще это не твое дело. Твое дело — повязки менять, гипс накладывать и по поручениям бегать. А ты тут развел коммерцию, без году неделя.

Появился Павел, спросил, что за шум, выслушал четкие, с аргументами и выводами замечания медсестры.

— И как ты это обьяснишь? — повернулся он к Артуру, скромно стоящему возле стола.

— Рейки.

— Какие еще рейки, — буркнула Елена Александровна. Она ожидала от Павла большей поддержки.

— Японское искусство врачевания, — обьяснил Артур. — Про наложение рук знаете? Шарлатаны такое делают, якобы помогает. А это вот настоящее, я у японского иши седьмого дана учился. Пятый круг посвящения, он одной рукой мог глаз вырвать, а другой нарастить. Хотите покажу?

— Я те покажу, — медсестра оглянулась на Павла, ища поддержки.

Но тот неожиданно вступился за родственника.

— Парень и вправду учился. В пятницу вон Лейбмахеру плохо было, так пока Абзыгов прибежал, Артур там что-то нашаманил и Иосифу Соломоновичу получше стало. Так, я на обход, Артур, остаешься здесь с Еленой Александровной, веди себя хорошо. А вы уж, пожалуйста, его в курс дела введите. А то молодой еще, неопытный, а откуда еще понабраться знаний, как не у вас.

— Хорошо, Пашенька, — растаяла пожилая женщина. — Будь спокоен, я этому оболтусу мозги вправлю.

Оболтус только стоял и улыбался.

— Так ты значит наложением рук лечишь, — женщина уселась на стул, пододвинула к себе пачку распечаток с анализами. Про Лейбмахера она точно слышала, но вот с парнем как-то не связала это событие. — Как святой.

— Между прочим, рейки — международно признанный способ лечения. А я его еще с астрологией совмещаю. Когда Сатурн в знаке Льва, и проходит через верхний эксцентриситет Плеяд, самое эффективное время. А вот если Луна в Козероге, и еще полнолуние впридачу, то в такой день лучше даже не пытаться.

Медсестра авторитетно кивнула головой. С такими агрументами она поспорить не могла. Было видно, что парень действительно разбирается. Надо же, придумали япошки рейки какие-то.

— И что, вот так всех можешь?

— Нет, — парень вздохнул. — Максимум два-три человека в день, и то если луна восходящая. А если спадающая, иногда и одного не могу. Да еще солнечные бури эти, вы не представляете, как они мешают лечить, вот подношу руку, а между мной и пациентом словно стена стоит.

Елена Александровна согласно кивнула. Как и многие медработники, она была суеверна и охотно верила всяким теориям.

Видя, что до конца ее не убедил, Артур зашел с козырей.

— Вы вот в каком знаке родились.

— Близнецы, — без раздумий ответила медсестра.

Артур сделал вид, что задумался.

— Так, Близнецы в третьем доме, и что там получается. Ну-ка дайте руку. Ага, сегодня как раз вспышка на Солнце была, вот и наложилось.

— Что наложилось? — встревожилась вконец запутавшаяся медсестра.

— Голова побаливает? Ничего, еще на одного пациента меня хватит. Расслабьтесь, смотрите вверх. Молитву знаете какую-нибудь? Отлично, читайте про себя, а я на пару точек понажимаю, и голова пройдет.

Медсестра закатила глаза к потолку, зашевелила губами, потом оторопело уставилась на парня.

— Прошло. Сразу раз, и все.

— Рейки, — улыбнулся Артур. — Ох и выложился я, сегодня, боюсь, уже никому помочь не смогу. Энергия как в песок уходит, вы очень энергетически сильная женщина. Может, в роду ведьмы были?

По виду Елены Александровны было видно, что она давно это знала.

— Так я пойду? — Артур кивнул головой в сторону стационара.

— Куда? Ах да, иди, иди. — Медсестра потрясла головой, ноющая боль, которая с утра изводила ее, пропала, словно и не было.

К обеду больница знала, что в отделении травматологии и ортопедии появился экстрасенс. Японские термины для большинства персонала ничего не говорили, а вот битву экстрасенсов на канале ТНТ смотрели практически все представительницы среднего и высшего медицинского персонала. К мнению врачей-мужчин никто не прислушивался, да они, впрочем, и не особо старались спорить. Мало ли что в голову женскую взбредет, какой только бред они не выслушивали тут за время работы.

К вечеру слухи дошли до Веры Яновны Непейвода, зама Лейбмахера по медицинской части.

— Это что получается, — в ее небольшом кабинете за столом для переговоров сидели она и два врача. Один из них рисовал что-то на листе бумаги, а второй как раз эмоционально размахивал руками, — в нашей больнице какой-то шарлатан появился. Говорят, он пациентов мимо кассы пропускает.

— Да успокойся ты, Гриша, какому-то дураку лоб мазью намазал, даже денег не взял. Завтра вся эта шутка вскроется, и все, уволим по статье.

— А Лейбмахер?

— Что Лейбмахер, — Вера Яновна усмехнулась. — Я сама с ним поговорю.

— И все же, — Гриша не унимался, — этой Елене из травмы он же голову вылечил.

— Вот об этом я как раз вообще не беспокоюсь, — второй врач перестал рисовать и начал складывать листок в самолетик. — Помнишь, я ей серьгу в ухо вставил, так она похудела на десять кило? Кстати, тогда просто вал пациентов был, мы лямов двадцать подняли, не меньше.

— Так, — Вера Яновна постучала по столу карандашом, — у нас все услуги есть в прейскуранте. И кодирование на похудание, и снятие головных болей. Что там еще?

— Коррекция поведения, — второй врач улыбнулся. — Психологическая реабилитация. Ты лучше, Гриш, скажи, поговорил с парнем?

— Поговорил, — первый врач рубанул рукой. — Тип непрошибаемый. На шизофреника не похож, эмоциональное состояние стабильное. И в то же время поведение соответствует возрасту. Может он и вправду где-нибудь в Японии учился?

— Ты этому веришь? — второй усмехнулся. — Рейки — это же вроде гомеопатии и метода Фолля. Кстати, — он повернулся к Вере Яновне, — у меня есть друг, натуропат. Надо бы его в штат ввести.

— Введем, — решительно ответила та. — И вообще, Максим, ты у нас директор клиники или нет? Или тебе еще кабинеты нужны? Свободных площадей в больнице нет, через Росимущество сейчас трудно будет провести. И кстати чем тебе метод Фолля не нравится, люди верят. И платят.

Максим кивнул. Поток пациентов, встреченных неласковой государственной медициной, в поисках быстрого излечения от выявленных и придуманных болячек плавно перетекал в частную клинику, расположившуюся в одном из корпусов больницы. Главврач здраво рассудил, что гомеопатия и мануальная терапия принесут гораздо больше денег, если не зачислять их на бюджетый счет, а оставлять в частной фирме.

Больным ведь что нужно — чтобы врач поговорил, проникся проблемой, диагноз поставил, да чтобы лечение было быстрое, безболезненное и навсегда. За это и денег не жалко отдать. В госклиниках как — доктора сомневаются, какие-то анализы назначают неприятные, трубки заставляют глотать и кровь сдавать литрами, а после этого руками разводят, мол, может такой диагноз, а может другой. Причем не все так просто с этой кровью, в газетах вон даже печатали, или по телевизору говорили, что какие-то наночастицы вводят, после чего человек становится управляемым роботом. Так, мол, государство зомбирует и без того послушное население.

А в частой клинике и улыбнутся, и слова умные скажут, и образование у них не только Пироговка или Сеченовка, а еще и Тибетский университет исцеления и самопознания, Аюрведическая академия живой воды, Тайский колледж потомственных целителей и т.п. Они пациента насквозь видят, сразу знают, какие анализы нужны и процедуры. И лекарства у них — не химия всякая вредная, а травки, собранные особым способом, наномолекулярные растворы и тому подобное. Да, дорого, зато без вот этих всех заумных и давно устаревших методов официальной медицины.

Все это присутствующим было хорошо известно. Вот только непонятно, что делать с юным дарованием, вторгшимся на чужое поле, а главное — со слухами, которые пошли по больнице, и могут помешать функционированию отлаженной системы. Ненадолго, и не слишком чувствительно, но все равно, любая помеха должна устраняться. Если эта помеха вообще существует.

Это и озвучила Вера Яновна.

— Эх вы, раздули из мухи слона, солидные люди, врачи, из-за какого-то мальчишки прибежали. Время уже десять вечера, по домам пора, а мы тут изображаем какихто агентов зла. Гриш, ну ты понятно, психиатр, тебе по жизни приходится таким быть психованным. Но ты-то, Максим, с чего всполошился?

— Так ведь это Громова сынок, — напомнил Максим.

— Ну и что Громова. Отца его уже два года нет, а вы все трясётесь. Ладно Пашка, он безобидный, да мать его — с ней связываться никто не хочет. А это щенок Громова со стороны, старая ведьма за него не вступится. Так что бояться нечего. Завтра пинок под зад, и все. С мужем я уже поговорила, он такое в своем отделении не потерпит.

7.

Артура в это время меньше всего занимал вопрос его увольнения. Он листал тонкую папку, лежавшую в подвале поверх кейсов с деньгами. Пока Павел смотрел, как зеленые купюры в банковских упаковках ровными рядами лежат в раскрытом чемоданчике, стопка листов формата А4 была убрана за пазуху.

Он разложил листы на письменном столе, их было всего десять, со схемами и графиками, в верхний ряд ушли первые пять, под ними три, два листа были отложены в сторону. Артур провел над пасьянсом ладонью, чтобы бумаги не сдвигались от прикосновения, взял обычный красный маркер и нарисовал стрелку из нижнего правого угла второго листа в верхнем ряду в левый верхний угол крайнего справа листа в нижнем ряду. От середины стрелки сделал отвод на соседний лист, подчеркнул некоторые места. Задумался. Махнул ладонью, пометки исчезли.