Шанталь, или Корона против

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

Глава шестая

— Скажите, дарьета Локшэр.

— Дэра, — поправила мягко. Пора отвыкать от высокородности. Я — небогатая, образованная дэра, приехавшая в Фраканию к своей дальней родственнице, чтобы стать у нее компаньонкой.

— Да, простите, — мягкий взгляд дэра Розталь вдруг приобрел остроту клинка, и мне на мгновение показалось, что за серыми глазами мужчины прячется кто-то другой, и мягкости в нем ровно столько же, сколько в куске железа. Отвела взгляд — ну здравствуй, паранойя. В первом встречном уже мерещатся агенты короны. Так и до сумасшествия недалеко.

Мы шли к небольшому, одноэтажному зданию, в двери которого втекал непрерывный поток людей. Для высокородных, а также дэров, к которым относились военные, купцы, чиновники и духовенство был устроен отдельный вход. Туда мы и направились, вслед за знакомым мне семейством с няней и малышом.

— Знаете, я часто лезу не в свое дело, — сокрушался дэр Розталь, придерживая для меня дверь, — еще раз простите, если мой вопрос покажется вам бестактным, но вам есть, где остановиться?

Я медленно повернулась к мужчине. Вопрос для высокородной дарьеты был... неприличен, ну а для той, кто первый раз в этом городе, кто в бегах и у кого дневник с государственной тайной под платьем?

— Вы не бойтесь, я без умысла, — забормотал дэр Розталь, уловив эмоции на моем лице.

— Вы тратите на меня столько времени...

— О, пустяки! — он сделал вид, что не заметил намека, — мне приятно помогать соотечественникам, да и пароход с моим партнером задерживается. Это только из империи они приходят вовремя. Так что торчать мне здесь еще часа два.

Сзади кашлянули. Семейство уже прошло проверку документов, и пожилой чиновник ждал лишь меня.

Я протянула документы. Мимолетом отметила, что рука не дрожит. Страх перед большим, глушит малое. Я боялась жениха, вот кто был моим личным чудовищем. Что перед ним простой чиновник из порта?

— Дэра Локшэр? — с неприятным недоверием во взгляде уточнил чиновник, поднимая глаза от бумаги. На его месте, я бы тоже засомневалась. Описание внешности в бумаге сильно отличалось от, гм, оригинала. Совпадали разве что рост и возраст.

Внутри словно кусок льда образовался, воздух в комнате сделался вязким и никак не хотел проходить в легкие. Я успела представить холод наручников на запястьях, а потом злость вытеснила остальные эмоции. Какого сына демона я должна что-то доказывать?

— Да, это я, — ответила по-фракански и кивнула с царственным видом, ощущая на голове призрачную корону, а за спиной не менее призрачную личную гвардию.

Мужчина опешил. Сглотнул. Посмотрел зачем-то мне за спину, словно действительно увидел там гвардейцев. Я же глядела на него, как смотрят высокородные на грязь у своих ног. Ненавижу так делать, но с чиновниками по-другому нельзя. Дай им волю, мигом повяжут циркулярами, опутают справками и прощай мой гениальный план.

— Д-добро пожаловать во Фраканию, — проблеял чиновник, возвращая бумагу. Косил он при этом исключительно мне за спину. Я забрала документ (надо же ни одного лишнего вопроса) и тоже оглянулась. За спиной обнаружился дэр Розталь с еще больше покрасневшим лицом. Поймав мой взгляд, он снял цилиндр, принявшись обмахиваться им.

— Прошу, дэра, — указала он на дверь, ведущую на улицу, — я провожу вас.

Выходя, я бросила быстрый взгляд через плечо, показалось дэр Розталь что-то сунул в руку чиновнику. Я нахмурилась. Продажность чиновников — дело известное. Не хотелось думать, что Розталь, к которому я успела проникнуться добрыми чувствами, поощряет эту порочную систему. Впрочем, не мне его судить. Если он ведет дела через порт, то наверняка вынужден давать взятки. И жаркая Фракания вдруг сделалась чудовищно грязной, как тот попрошайка, что кинулся мне в ноги, стоило сделать шаг на улицу. Вцепился пыльной рукой в подол, дернул требовательно, вереща по-фракански о голоде, муках и моем милосердии. А от самого дух стоял такой, точно он не просто пил, а купался в вине.

— Пшел вон, ворюга.

Нищий ловко увернулся от кончика ботинка дэра Розталя и, не разгибаясь, нырнул в подворотню.

— Осторожнее с ними, дэра. Стащат кошель и не заметите. Вижу, вы говорите по-фракански? Узнаю, имперское образование. Эй, малый, — он махнул рукой, подзывая возницу, и повернулся ко мне. — Куда вам?

Я замялась. Дэр Розталь с видом добрейшего дядюшки терпеливо ждал моего решения. С другой стороны, ну чего я боюсь? Что он отправит меня в бордель? Ерунда, какая.

— Моя родственница, понимаете, у нее пять кошек и три собаки, а мне хотелось бы отдохнуть с дороги, — вздохнула, потупившись. Врать было противно. Точно грязь во рту жевала, — я была бы благодарна...

Лошадь фыркнула, нетерпеливо переступила копытами. Возничий же, глубоко натянув соломенную шляпу, неподвижно восседал на козлах.

— Дорогая, — всплеснул пухлыми руками Розталь, и от его широкой улыбки на пухлых щеках мне стало весело, — какие благодарности! Разве вы не знаете закон чужбины? Свои всегда помогают своим. Иначе нам не выжить. У дэры Ластины чудесные комнаты. Вам понравится. А вечером я загляну, узнаю, как вы устроились.

Он помог мне забраться в открытую повозку, ловко для своей комплекции вскочил на ступеньку и громко произнес адрес. Возничий кивнул. Тронул вожжи. Повозка медленно поползла по круглой площади, в центре которой возвышался небольшой фонтан. Я обернулась, помахала смотрящему мне вслед мужчине, а потом окружающий город целиком завладел моим вниманием.

Я любовалась деревьями с крупными белыми цветами, смотрела на прогуливающихся женщин в коротких, по щиколотку платьях, таких ярких расцветок, что, казалось, по улицам гуляет целый цветник. Улыбалась мальчишке с подносом рассыпанной алой горкой клубникой. И непривычно мягкий, соленый воздух этого города пьянил не хуже вина.

— Красавица, да? — подошедший Чарнец, поставив ладонь к глазам, смотрел вслед повозке. — Такая мягкая, округлая, не то что ваши женщины-щепки, где и ухватить не за что.

— Опять ерунду мелешь, — поморщился Шковальни, — лучше езжай к Ластине, да смотри, упустишь девочку — голову откручу, а если попробуешь подойти, — он прищурился, протянул руку — парень вздрогнул, попятился, но Шковальни лишь стряхнул пылинку с его плеча, — оторву все, что между ног, понял? А чтобы лучше дошло, я тебе потом покажу его жениха. Он, говорят, любит лично проводить допросы задержанных.

— Так это, — парень шумно сглотнул, — я же на вас работаю.

— Вот и работай, — милостиво кивнул Шковальни, — только не путай работу с личным, понял?

— Понял, понял, — закивал головой Чарнец и вдруг резко свистнул, вспугивая стаю голубей с крыши. Пробежался, запрыгнув на ходу в повозку, хлопнул по спине, сказав что-то недовольно повернувшемуся к нему возничему, и укатил.

— Позер, — фыркнул в усы Шковальни. Он развернулся и зашагал обратно в порт, надо было телеграфировать об успехах начальству. Девчонка встречена, определена на постой, адрес мага получила и с помощью взятки прошла контроль по чужим документам.

Минут через пять, когда фигура Шковальни потерялась в толпе на пристани, из подворотни вынырнул нищий. Он выпрямился, растеряв свой сгорбленный и болезненный вид, отряхнул рукав рубашки, понюхал его, сморщился, вдохнул, затем огляделся по сторонам и, не заметив ничего подозрительного, торопливо зашагал по улице. Адрес, куда направилась девица, он расслышал хорошо, как и саму девицу разглядел, чьи приметы ему передали вчера.

Толстяк не выглядел опасным. Местный. Один из многочисленных торгашей-неудачников, крутящихся в порту в поисках наживы, а больше никого с девицей не было.

После того, как он убедится, что девица заселилась в пансионе у Ластины, можно и помыться, а то воняет от него — хуже помойного кота. А там и доложить — девица прибыла и можно действовать.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

Два дня назад. Столица Лоранской империи.

Полумрак собора был холоден, между рядами колонн стояла глубокая тишина, и в ней таилось предупреждение: здесь не место для смеха и баловства. На мраморные плиты пола из круглых окон, что находились под правой частью крыши, падали столбы света. Слева, в скопившейся у стены тьме, дрожали огоньки высоких, в человеческий рост, свечей.

Небесному отцу принадлежал день. В его руках был свет, солнце, рождение младенцев и пища земная тем, кто жил в мире Астэры.

Ночью во власть вступала его супруга — Великая мать. Она ведала снами, болезнями, к ней уходили, когда приходил час покинуть этот мир.

Вместе они создавали, вместе правили, наделяя некоторых из своих созданий частичкой божественного света, и тогда мир получал благословление или проклятие, если святого по ошибке принимали за нечисть.

Но была иная тьма. Чернее безлунной ночи, страшнее полнолуния на погосте, опаснее стаи волков в зимнем лесу. Сын, что был сотворен, дабы воплотить в себе земное и божественное. Сын, что предал свою суть, избрав дорогу зла. Сын, что возжелал стать выше родителей, и чья зависть исторгла его из мира в небытие.

Бездна. Не жизнь и не смерть. Ничто, в котором растворяются миллионы заблудших душ. Слабый исчезнет за столетие, сильный продержится тысячу лет, а сын бездны — вечность. Тело, последовавшее за ним во тьму, до сих пор связывает его с миром Астэры. Ненависть дает силы возвращаться в этот мир, а жажда власти — забирать души с собой.

Потому в соборах империи полы из черного мрамора, дабы каждый входящий помнил о бездне, готовой поглотить его бессмертную душу. Правую часть освещал дневной свет, левую — огни свечей, так похожие на россыпь звезд на черной подушке ночи.

Человек, стоящий перед свечами, казалось, не мог оторвать взгляд от трепещущих огоньков. Дневной цикл служб был закончен, потому в соборе было пусто. Но через пару часов народ начнет собираться на ночную. Придут женщины, мечтающие о хорошем муже. Придут матери, молящиеся за благополучие детей. Заглянут мужчины, страдающие от телесных недугов и надеющиеся получить исцеление. До утра останутся лишь сестры, посвятившие свою жизнь Великой, а с рассветом их сменят братья. Собор был открыт в любое время дня и ночи.

Пламя свечей встрепенулось, наклонилось от порыва ветра. Мужчина вздрогнул, заозирался.

— Вы нашли его?

Голос глухо прозвучал из темноты. Мужчина прищурился, но смог разглядеть лишь тень. Человек встал так, чтобы ни один отсвет пламени не падал на него.

Мужчина раздраженно дернул плечом. Поправил щегольской темно-синий платок на шее.

— Его нет в империи.

Был он молод и говорил с легким акцентом. Ухоженное лицо и пудра грима на плечах многое бы сказали внимательному человеку, но тому, кто пришел к нему на встречу, и так было известно о нем все.

— Он движется. Направление юг, юго-восток или запад. Точнее скажу, когда объект остановится.

— Вы уверены? — раздраженно поинтересовалась темнота.

— Я шесть раз проверил, — гордо вскинулся молодой человек, а его красивое лицо покраснело от досады, — ошибка исключена.

Темнота помолчала, обдумывая.

— Хорошо, продолжайте следить. Дайте знать, если объект прекратит движение.

Дернулись свечи, точно стремясь удержать неизвестного, а через мгновение мужчина остался один.

Худенький невзрачный человек в сером пальто сбежал по ступеням собора. Свернул в переулок. Тени были его любимицами. Они укрывали, они позволяли остаться незамеченным, что при его роде деятельности было весьма полезным.

Отойдя от собора, мужчина остановился, обдумывая услышанное.

— И куда же ты его отправил? — проговорил вполголоса. Досадливо поморщился. Ведь говорил патрону — дело попахивает ловушкой. Внешне не подкопаешься — он лично проверял информатора — но чутье твердило обратное. Только патрон, поиздержавшись, желал подзаработать, а за коды шифра южные соседи империи, пребывающие в постоянной готовности пощипать богатому соседу перья, выложили бы приличную сумму золотом.

Мужчина потер мочку уха, раздумывая. ВанДаренберг пределы империи не покидал, иначе бы ему доложили об этом, но проверить надо... Придется навестить кое-кого, чтобы убедиться, что он ничего не упускает из вида.

Редакция "Столичного вестника", не смотря на поздний час, светилась огнями. Около подъезда постоянно останавливались пролетки, кареты, автокары. Каждую минута хлопала входная дверь, выпуская или впуская людей. "Столичный вестник" был оживлен, точно весенний поток, захваченный половодьем. Утренние и вечерние выходы "Вестника" диктовали круглосуточный режим работы издательства.

Невзрачный человек озабоченно посмотрел на часы, потом на дверь редакции, вздохнул и приготовился ждать, но вдруг встрепенулся.

— Так-так, — пробормотал он, вглядываясь в появившихся на крыльце мужчину и женщину, — никак помощник ВанДаренберга и дэра Розталь. Любопытственно.

И он осторожно двинулся следом за парой. Скоро они завернули в ресторацию, человек проскользнул за ними, бросил крупную купюру метнувшемуся к нему распорядителю и занял столик по соседству, укрывшись за разлапистым кустом в кадке.

Дэра Розталь — крупная, яркая женщина, чей острый язычок и тонкий ум подпортили репутацию не одному аристократу, громогласно заказала себе ужин. Её спутник ограничился чаем, чем заслужил порцию насмешек.

— Так говоришь, этот поганец, решил жениться? И на ком? Ах, на Шанталь ВанКоверберх? У мальчика хороший вкус. И не мямли, напишу я им историю, сам рыдать будешь. А завтра вечером рыдать будет вся страна. Женщины от зависти и умиления, мужчины от горя — очередной холостяк пропал. Подробностями поделишься или я целиком нафантазирую? Да не бледней так, это про тебя у меня грязные фантазии, а у твоего хозяина будет чистая и светлая любовь. Молодые решили отметить помолвку во Фракании? М-м-м, я уже чувствую запах клубники и флёр романтики. Невеста уехала первой, жених отправился следом? Дела короны, понимаю.

Через полчаса мужчина, оставив на столе щедрые чаевые и почти не притронувшись к заказанному пирогу, вышел на улицу. Он покрутил головой, разминая плечи, махнул рукой, подзывая извозчика и приказывая отвезти на центральный телеграф.

Там, связавшись с портом, он выяснил у своего человека, что ВанДаренберг действительно купил билет на сегодняшний пароход из Плеста до Фракании и уже покинул страну.

— Так-так, — проговорил мужчина, держа в руках ленту телеграммы.

Вопросы множились, и были непонятны и внезапная помолвка, вызвавшая изменение планов дэршана, и отъезд во Фраканию, а главное, почему дневник движется на юг? Если только дневник случайно не оказался у невесты. Женщины, особенно получившие предложение руки и сердца, резко глупеют. Возможно, дневник был взят по ошибке...

Вывод мужчине не понравился. Он рушил тщательно выстроенные планы. И надо было идти на доклад к патрону, а тот не любил плохие вести, принесенные на ночь глядя. Впрочем... взгляд мужчины потяжелел. Они рассчитывали незаметно изъять дневник, вскрыть при помощи слепка печати, сделать магокопии и вернуть на место. Но если сейчас дневник в руках невесты ВанДаренберга...