1970

И смотри-ка что...книжку пишет! Писатель! А по нему и не скажешь...вон какой мордоворот! Вояка, или спортсмен. Или спортсмен-вояка. Но то, что он никакой не больной, потерявший память — это рупь за сто. И Оленька утвердила в этом диагнозе. Симулянт! Самый настоящий симулянт.

Вот только зачем это ему нужно? Кто он? Есть только один способ узнать, так ли это. Но захочет ли он?

— Этого не может быть! — пальцы Зинаиды Михайловны теребили пуговицу халата так, будто она собиралась ее оторвать — это противоречит материалистическому учению! Я не верю! Бога нет! Переселения душ нет! А значит...значит, ты все придумал. Ты же писатель, так? Фантаст? Так что ты можешь придумать что угодно! Вот и придумал! Решил бабушку развеселить!

— Какая вы мне к черту бабушка? Мне сорок восемь лет! А вам пятьдесят, не больше! И если вас хорошенько одеть, подкрасить, сделать прическу — вы еще хоть куда красотка! Просто сделали из себя серую мышь. Табачищем от вас прет — аж тошнит! Волосы когда стригли у хорошего парикмахера? Изображаете из себя старую комсомолку! У вас глаза синие, очень красивые. Зачем такие уродливые очки?! И руки...пальцы тонкие, как у пианистки... Бесформенная одежда, ни грамма косметики — вот и получилось светило медицины, бесполое существо! Простите...не люблю, когда женщины себя портят. Ведь и стареть можно красиво!

— Это у вас так считают? В вашем мире? — голос женщины слегка сел, было видно, что она с трудом выталкивает слова — А для кого мне заботиться? Мужа нет. Детей нет. Студенты только. После ранения, когда медсанбат разбомбили...я не могу иметь детей. Осколок в живот. А значит — и мужа у меня нет. Дура, не завела ребенка, пока была молода, а потом...потом — все! Не знаю, зачем я тебе это рассказываю...чушь! Все — чушь!

Женщина порывисто встала с табурета, привинченного к полу, заходила по комнате из угла в угол. Волосы ее растрепались, глаза горели, и я вдруг увидел ее другую — ту, молодую Зиночку, ровесницу Оли. Пухлогубую, глазастую, стройную, немного нервную, энергичную особу, которая знает себе цену и готова стребовать ее с этого мира. Она и сейчас стройная, глазастая, пухлогубая. Но другая. Как другой становится ветка дерева, прошедшая через пламя костра. Головешка. Обугленная, обожженная головешка.

— Вот что, Миша...ты позволишь себя загипнотизировать? Я введу тебя в гипнотический транс, и...поговорю с тобой. Если все так, как ты говоришь...то..хмм...в общем — ты позволишь?

Я задумался. Позволять? Терпеть не могу, когда кто-то копается в моей башке. Без моего ведома. Так-то баба вроде нормальная, не паскуда какая-нибудь...но кто знает? Оленька вон — милое существо, эдакий эльфенок, и что? Шпионила! А эта "запишет" что-нибудь на подкорке, и буду я потом мечтать о посещении "Голубой устрицы"! Оно мне надо?

Да ладно...это все стеб. Давным-давно известно, что никаким гипнозом нельзя заставить человека сделать то, чего он не хочет делать. То, что противоречит его морали. Например, если приказать загипнотизированной женщине совершить какие-нибудь сексуальные действия, внушать, что она хочет заняться сексом с чужаком, а это противоречит ее морали — она просто проснется. Не станет делать ничего такого.

В детстве я прочитал две очень интересные книжки, издания то ли 60-х годов, то ли 50-х, сейчас уже не помню. Дома у нас откуда-то взялись. Одна называлась "От магов древности, до иллюзионистов наших дней", вторая — "Таинственные явления в человеческой психике".Так вот, там очень четко был описан гипноз — что он может делать, а что не может. И как он делается. Потому, в общем— то я был уверен, что ничего такого жуткого докторша со мной сделать не сможет. Тем более что я раньше как-то не слышал о женщинах-гипнотизершах, способных творить всякую такую гадость. Цыганки обманывающие с помощью гипноза — это сколько угодно. Но чтобы гипнозом можно было заставить совершать что-то непотребное — это чушь и бред, страшилки, распускаемые досужими болтунами.

Совсем не в том дело. Не хочется позволять копаться в голове так, как если бы не хотелось пускать чужака копаться в твоем рабочем столе. Ну...ни к чему это! Интимное!

С другой стороны я понимаю, что если сейчас докажу этой женщине, что не обманывал ее, когда рассказывал о себе, возможно, приобрету в ее лице мощную поддержку. А она мне очень, очень нужна! Пока это я заработаю писательством — а где жить? И самое главное — на что жить?

— Хорошо. Я согласен! Только не знаю, поддаюсь ли гипнозу — сказал я, поудобнее усаживаясь на кровати.

— Сейчас вот и проверим! — кивнула Зинаида Михайловна, и достала из кармана халата блестящий шарик, вроде как от шарикоподшипника. Шарик был просверлен насквозь, и надет на белую, вероятно серебряную цепочку.

— Сейчас я буду качать у тебя перед глазами этот шарик, а ты внимательно следи за ним взглядом. Не отводи взгляда. Ни о чем не думай. Смотри на него...смотри...руки теплеют...ноги теплеют...тебе хочется спать...ты засыпаешь...засыпаешь...

Мужчина сидел спокойно, прикрыв глаза, опустив руки на кровать по бокам от себя, и будто бы спал. Зинаида Михайловна улыбнулась уголком рта — все сильные, крупные мужчины мнят себя такими же сильными духом. Они почему-то считают, что загипнотизировать такого богатыря трудно — ведь у него мышцы! Бицепсы! Трицепсы! А на самом деле, чем больше они сопротивляются гипнозу, тем быстрее входят в транс. Хотя есть и исключения.

Но сейчас не тот случай. Сейчас — все как надо. Теперь можно будет все и узнать. Вполне вероятно, что этот парень психически болен. Бритва Оккама. Отрезай все лишнее! Не множь сущее без необходимости! Не объясняй объяснимое сложными придумками! Если ты видишь в три часа ночи голого мужика на трассе, ведущей из Саратова в деревню Усть-Курдюм, предполагай, что он спятил, или сильно пьян. Но не то, что он прилетел из параллельного мира, где время течет быстрее.

— Как твое имя?

— Михаил (Точнее надо задавать вопросы! Ведь сейчас его тоже зовут "Михаил"!)

— Как тебя назвали родители?

— Миша

Зинаида Михайловна довольно улыбнулась. Фактически парень выбрал из перечня имен то имя, которое ему дали родители. Хорошо сработало. Так, как она и рассчитывала.

— Как твое отчество? — следующий вопрос, уже зная ответ.

— Семенович

— Как твоя фамилия? — это уже очень важно! Вот теперь!

— Карпов.

— Где ты живешь? Адрес прописки.

— Саратов, улица Куленкова, дом тридцать один, квартира десять.

— А где живешь?

— Садовое товарищество "Сосенки", улица Мраморная, триста сорок два.

— Где работаешь?

— Нигде. Дома. Везде.

— Кем работаешь?

— Писатель-фантаст. (Со стороны кажется глупо, но ведь писатель и правда нигде не работает! Или наоборот — везде!)

Зинаида Михайловна выдохнула, подошла к Михаилу, подняла веко. Мужчина сидел не шелохнувшись, и на ее действия не реагировал. Он в трансе! Точно — в трансе! Не притворяется!

— Какой сейчас год в твоем мире?

— Две тысячи восемнадцатый.

Сорок восемь лет спустя! О боже...сорок восемь лет! Он и правда оттуда! Что у него можно спросить, пока не вышел из транса? Что? Про космос? Про коммунизм — построили, или нет? Глупо как! Вот сидит кладезь знаний за почти пятьдесят лет будущей жизни, а она не знает, о чем его спросить! Ладно, время еще будет, расспросит! А пока что только о том, что важно, проверить его рассказ.

— Как ты здесь оказался? — глупый вопрос! И сейчас будет такой же глупый ответ. Он же сказал, что не знает. Но вдруг? Вдруг у него есть машина времени?!

— Не знаю.

— Ты попадал в аварию на Усть-Курдюмской трассе?

— Да.

— Ты помнишь все, что происходило за эти сорок восемь лет жизни, начиная с тысяча девятьсот семидесятого года и до две тысячи восемнадцатого?

— Нет.

Глупый вопрос. Конечно, он не все помнит! Если бы у него была фотографическая память, тогда бы помнил. А так...обычные люди что запоминают? Да ничего, по большому счету! Кое-что помнят, кое-что из того, что прочитали, видели по телевизору, слышали по радио. А остальное благополучно забывают, все, что не относится к их жизни. Вероятно природа сделала это нарочно — как только мозг переполняется знаниями — лишние, неиспользуемые, тут же летя в помойку. Человек вульгарно забывает ненужное.

Но да ладно. Спросим кое-что попроще. Например — как он относится к Оленьке. И...к ее начальнице. Что собирается делать в этом мире. Как думает жить. Хоть это он как раз и не ответит. Слишком сложно. А вот про Оленьку — в самый раз. И еще можно кое-что сделать, прежде чем он проснется. Ну...по крайней мере попробовать сделать. Хуже-то не будет!

— Как ты относишься к Оленьке?

— Я ее хочу. Я на нее сердит.

Ха ха! Кто бы мог подумать, правда?! Хочет он ее! Глупо было бы, если бы не хотел. А вот почему ты сердит...

— Почему ты на нее сердишься?

— Она шпионила за мной.

И тоже предсказуемо. Парень-то не дурак. Вычислил.

— Как ты относишься ко мне?

— Мне вас жалко.

Ишь ты, черт! Жалко ему! А она-то, она! Язык распустила! Но теперь чего уж...приказать ему забыть? Можно и так. Но зачем?

— Даю тебе задание — ты должен вспомнить все, что слышал, читал, все, что видели твои глаза, слышали твои уши. Ты должен вспомнить все имена, все цифры, что когда-то видел и слышал. Ты должен помнить их четко и ясно, будто прочитал, увидел и услышал только секунду назад. Сейчас я произнесу цифры, и на счет "три" ты проснешься — отдохнувшим, как после долгого сна. И после пробуждения ты вспомнишь все, что когда-то читал, слышал, знал. Итак, начинаю отсчет: Раз! Два! Три! Просыпаемся!

Мужчина вздохнул, открыл глаза, улыбнулся, увидев Зинаиду Михайловну. А потом весело бросил:

— Ну что, не вышло у вас меня загипнотизировать, правда ведь?

— Кое-что вышло — улыбнулась врач, и ровным голосом попросила — Прочти мне поэму "Евгений Онегин". С самого начала!

Мужчина кашлянул, недоверчиво помотал головой, и начал читать — вначале хрипло, надтреснутым, как от волнения голосом, потом все тверже и тверже. Лицо его выражало изумление, и даже протест — как это так? Как он так может?!

— О господи! — сказал Михаил, прекратив декламировать стихи — Я в последний раз читал этого в школе, да и то не запомнил! Что вы сделали?! Это ведь вы сделали, так?!

— Так — Зинаида Михайловна удовлетворенно кивнула — Я хорошо владею гипнозом, и постаралась сделать так, чтобы ты мог вспомнить все, что хочешь. Насколько получится, конечно. Что-то ты помнишь лучше, что-то хуже. А кое-что — как только что прочитал. Почему так происходит — я пока не знаю. Впрочем, сомневаюсь, что узнаю когда-нибудь. Мозг штука темная...

— И исследованию не подлежит — закончил за Зинаиду Михайловну Михаил, задумчиво потирая лоб.

— Как это — не подлежит? — подняла брови женщина — Я именно тем и занимаюсь, что изучаю мозг. Исследую его.

— Не обращайте внимания! — вздохнул Михаил — Это такая..хмм...присказка. Мем. Тьфу! Опять анахронизм! Трудно сосредоточиться на этом времени. Я все еще там, в будущем! В нашем будущем. Кстати, посмотрел по газетам — этот мир никак не отличается от нашего. Совсем не отличается! Хотя...по большому счету я его и не видел. Только из окна палаты психиатрической лечебницы.

— Увидишь! — уверенно заявила Зинаида Михайловна, и посмотрев в глаза пациенту, тихо спросила — Коммунизм построили?

Михаил как-то сразу замолчал, затих, будто угас, и подняв на нее тяжелый, грустный взгляд, ответил:

— А вы разве не расспросили меня, когда я был в гипнозе? Разве не знаете?

— Нет. Глубокий гипноз держится недолго, и я не сочла необходимым расспрашивать тебя о таких вещах, которые ты и так мне расскажешь, бодрствуя. Я лишь узнала о ключевых, узловых точках, определяя, лжешь ты, или нет, является ли твой рассказ результатом патологических изменений в твоем мозгу. Я знаю теперь твое имя, твой адрес, кое-что из твоей жизни. Больше ничего не спрашивала — мне нужно было еще дать посыл твоему мозгу — "упорядочить воспоминания". Больше ни на что не хватило. Итак, построили коммунизм? Как живет страна в будущем? Станции на Луне поставили? На Марсе? Что в мире делается?

— Нет коммунизма — голос Михаила был глухим, как их бочки — И страны нет такой — СССР. Растащили ее...мрази. Ради своих карманов, ради власти, растащили подлецы. Партия превратилась в сборище старых маразматиков и агентов влияния забугорных разведок. Развалили армию, развалили КГБ, развалили и растащили все, что могли растащить! Республики отсоединились, и теперь сами по себе. Некоторые превратились во врагов — Прибалтика, Украина. Идет война на Украине. Там власть захватили бывшие бандеровцы, фашисты, которые делают все, чтобы нагадить русским. России. Донбасс и Луганск подняли восстание и сопротивляются власти хунты. Россия им помогает. США помогает Украине, натравливая Украину на Россию, финансируя терроризм и террористов. Долго рассказывать, очень долго. Это разговор не одного часа. И даже не одного дня...

Молчание. Зинаида Михайловна смотрит на Михаила с недоверием, и даже неприязнью, и он не выдерживает:

— Ну что вы на меня так смотрите? Думаете, сумасшедший? Придумал? Ведь не придумал же! Спасибо вам — я могу все рассказать едва ли не по часам, как все было. И кто это все сделал. Десятого ноября 1982 года умрет Брежнев, и все понесется под гору. Потом будет Андропов. Он тоже скоро умрет. За ним будет Черненко. За Черненко — Горбачев. Вот этот настоящий подлец. Негодяй. Агент влияния. Он натворит такого, что вам и не снилось! Он отдаст врагам все страны Варшавского договора. Мы уйдем из Германии, не получив за это ни ломаного гроша. И Штаты сразу начнут подкрадываться к нам со всех сторон, обставляя наши границы военными базами и ракетными комплексами. Но они боятся — у нас самое сильное оружие в мире! У нас такое оружие, что за океаном они не отсидятся! Страна, Россия, сейчас очень сильна. Слава богу, у нас теперь такой президент, что его боится и уважает весь мир. Если бы не он...в общем — и России бы не было. Что еще вам рассказать? О том, как при Брежневе введут войска в Афганистан? И как там останутся пятнадцать тысяч жизней наших парней! И сколько вернутся больными, калеками — физически и психически! И сколько денег стоило это безумие! Я был там в восемьдесят восьмом году, и до выхода — в восемьдесят девятом. Я выходил с последними советскими частями. А может рассказать, как Чечня решила стать самостоятельной? Как убивали, резали русских — прямо в домах, их же дорогие соседи? Убивали дома, убивали по дороге, беженцев, когда они пытались уйти в Россию. И что творилось потом...когда преданные своими командирами, мы были расстреляны, растерзаны чеченскими боевиками! Как боевики брали заложников, как убивали детей, как захватывали театр в самой Москве! Как подрывали высотные дома и станции метро!

Я был там. Я все это видел. И лучше бы я этого не видел никогда...

Она плакала. Жесткая, суровая, прошедшая огонь войны женщина — плакала. Слезы текли у нее по щекам, она смотрела в пространство над моей головой, и глаза ее были мокрыми, как осенняя земля, и такими же тусклыми. Казалось, они даже изменили цвет, сделавшись из голубых — землистыми.