Ведьмин дар

— Всё, руки мыть и за стол, — Ужка изловила своё летучее чадо, зажала под мышкой и, устремляясь к домику, начала воспитательный процесс: — Руслана, как тебе не стыдно...

— Эф, неужели и их... тоже?.. — Илья напряжённо посмотрел вслед ведьмам.

Я хмуро кивнула:

— Без вариантов. Час назад безымянный заявил, что шепчущим нет места в этом мире. Для Руси бы его тоже не нашли. Ты же видишь, какая она... необычная. И под наставничеством она с младенчества. Остановила бы безымянных беззащитность ребенка? Нет, — я взяла его под руку и потянула за собой: — Не отставай. Ужин ждёт. Хочешь — не хочешь, а обижать хозяев негоже.

— У нас же ещё от бабы Любы харчи... — вспомнил он.

— Отдай Ужке. Руся — она как ты, она всё сметёт.

Приятель оскорблённо фыркнул, но промолчал.

— Увидишь, сколько она ест, не удивляйся, — добавила я. — На поддержку наставничества уходит очень много сил.

А на крыльце каменного домика, утопающего в тени рябин и увитого плющом, со слегка прибалдевшим видом обреталась Аня. Заметив нас, она встала, пошатнулась и ухватилась за поручень.

— Ну, ты как? — заботливо уточнила я, подходя.

Ведьма-шепчущая лишь кивнула в ответ: дескать, норма.

— Эф, ты у меня остановишься или к себе пойдешь? — Ужка отпустила дочь и задала её полету направление "домой". — Оставайтесь, места всем хватит.

— Да, домой я завтра загляну, — согласилась я. Всё равно там холодно, голодно и пусто. Не дом, а склад. — Переодеться найдешь?..

Коридор, пестря семью зашторенными дверными проёмами, упирался в большую кухню-столовую-гостиную. Я привычно ушла в свою комнату, Аню отправили в гостевую, а Илью определили в кабинет мужа с напутствием покопаться в домашней одежде и поискать что-нибудь на смену. Приятель отнес на кухню пакет и мой рюкзак с харчами от бабы Любы, выложил всё на стол и отправился уединяться. Ужка шустро порылась в шкафах и ящиках, выдала всем по свёртку и улетела на кухню.

Мы с Аней, переодевшись, оказались в длинных, мешковатых и явно мужниных широких штанах и майках, ибо Ужкино налезало только на неё. Илюха выпендрился и остался, в чём был, а Руся в честь гостей нарядилась в голубое платье и подпрыгивала за столом в ожидании ужина. Оный начался быстро и первое время протекал в довольном молчании — все ели. А потом начались бытовые и прозаичные разговоры.

Аня, понаблюдав за Русей и оттаяв после общения, естественно, заинтересовалась, почему её наставница приходит редко и не остаётся насовсем.

— Потому что у тебя не та сфера силы, — взялась объяснять Ужка, не забывая всем подкладывать то салатов, то хлеба. — Шепчущие всегда появлялись из огня, как видящие — из воздуха, а ты — вода. Что-то в вашем роду засбоило, почему-то водяных стало больше. Твоя прародительница, усыпляя дар, наверняка задала время пробуждения — чаще всего им было тринадцатое поколение. Дар проснулся и оказался в воде.

— Слушай, а кто её муж-то? — шёпотом спросил Илья, наклонившись ко мне. — Я прогулялся по приюту — мужиков вообще нет. Зато детей — полный холм. Откуда?

— Да уж не из библейской легенды, — тоже шёпотом ответила я. — Отцы — чаще всего обычные люди. Умирать в одиночестве, не успев передать знания рода, — не по ведьмовским понятиям. Здесь принято иногда выходить на разведку — смотреть, что в мире делается. Ну и заодно, так сказать... семьи пополняются. Люди чаще всего не в курсе, что и зачем.

Я глотнула чаю и добавила:

— А Ужкин муж — наблюдатель. Он много лет в разведке — ищет по архивам семьи с даром, отслеживает, в ком проснется. Я подозреваю, что это он Анюту откопал и надоумил ко мне обратиться, пока её дар не заметили те, кто... с "медузами", пока рядом тёрлись исполнители попроще. Он Русю лет пять не видел. А Ужка всё ждет, что он однажды вернётся. И боится, что не успеет вернуться.

— Ужка, — приятель хмыкнул. — Почему?

— По фэншую, — я улыбнулась, — это очень маленькая и безобидная с виду змейка. Но змейка — это всё-таки змейка.

— Вы специально себе такие прозвище подбираете?

— Нет, наблюдатели начали. С Ехидны, если ты о ней слышал. А мы подхватили. Многим из нас удобнее прятаться за прозвищами, чем за именами. Если встретишь отступницу с именем, то знай: она потомственная, из семьи отступников. А все пришлые — кто из Круга сбежал, кто от наблюдателей, — все под прозвищами и обычно змеиными.

Спрашивать, откуда я, Илья не стал — давно знал, что не скажу.

Допив чай и вяло прислушавшись к разговору, я поняла: сейчас усну. А у меня ещё дела.

— Илюх, будь другом, не трогай меня завтра. Совсем. Я последние лет семь в постоянном шухере и не помню, когда спокойно спала. Если заскучаешь, попроси Русю показать наш заповедник — там живет нечисть, безобидная для людей, но подлежащая истреблению по старым наблюдательско-ведьмовским спискам, и будет тебе счастье. А я дико хочу выспаться.

Он понятливо кивнул.

Я пожелала всем доброй ночи и, прихватив рюкзак, ушла в свою комнату. Достала "пейджер" и устроилась за столом. Для начала написала бабе Любе — добрались, отбились и снова добрались, а потом — своему начальству. Вкратце описала наш с Аней эпичный побег и сообщила, что снова в строю. Одной ногой, но к подвигам готова. И попросила вернуть меня к старым делам, пока этим не занялся серьёзно ушлый Удавкин внук. О его деле я тоже написала, и будет забавно, если начальство заинтересуется и даст добро. И даже посоветует половить безымянного на живца — на меня то есть.

Однако, если постараться, можно наши с Илюхой дела легко состыковать — нам ведь необходимо одно и то же существо. Для разных исследований и отчетов, но тем не менее. Правда, я совершенно не умею работать в паре... Не говоря уж о том, что находиться рядом со мной опасно. Очень.

Глава 5

Волшебство сохраняется только до тех пор,

пока тебе ничего не надо.

Эрих Мария Ремарк "Тени в раю"

Утро началось, хвала дару, позже обычного, но всё-таки с побудки. В доме, где живут дети, сон есть, только пока они спят. А уж если дитё проснулось и заскучало...

Руся разбудила меня, шумно плюхнувшись с потолка на постель.

— Эф, вставай! — заныла она, дергая меня то за одну косичку, то за вторую, то за третью. — Уже обед скоро, а ты всё лежишь и лежишь! — упрекнула капризно. — Вставай!

— М-да-м?.. — я сонно вынырнула из объёмной подушки. — Обед?.. Погоди, я сейчас... — я неудержимо зевнула, подавляя зверское желание нырнуть обратно, и хоть трава не расти.

— Знаю ваши "сейчас"! — Руся мячиком запрыгала по постели к потолку и обратно. — Мне мама объясняла! "Сей-час" — значит "в этот час", а час — это долго! Вставай!

О, господи...

Я сонно села, протёрла лицо и попросила:

— Русь, сделай доброе дело, сгоняй на кухню и поставь чайник. Я только в ванну загляну и сразу на кухню, честно-честно.

— Если опять ляжешь — я приду и отнесу, — сурово пообещала девочка на выходе, добавив по слогам: — от-ле-ви-ти-ру-ю. Вот, — и усвистела.

Я потянулась и с трудом выгнала себя из постели. На "пейджере" обнаружилось только одно сообщение — от бабы Любы, с приветом "дитятке", а вот начальство загадочно молчало. Может, и к лучшему. Если что, я и сама к делу пристроюсь. Позиции, условия и обязанности оговорены давным-давно, и вряд ли за четыре года моего бесславного "отпуска" они изменились. Другое дело, что изменились обстановка и знания "объектов", и мне позарез нужна информация о нынешнем состоянии дел. Что-то, конечно, расскажут старшие приюта, но они насквозь местные и в курсе лишь теоретически... Так, кто точно остался в полях и в теме?..

В ванной я быстро умылась над тазиком и побрела на кухню, где как раз закипал на огне чайник и летала Руся, напевая и расставляя чашки-ложки. На столе обнаружились тёплые драники, и я с удовольствием подмела всё, что было, залив Ужкину стряпню кружкой ромашкового чая.

— Эф, а почему ты так редко приезжаешь? — Руся висела в любимой позе парашютиста, облокотившись о стол и болтая босыми ножками. — Почему на совсем не останешься? Здесь скучно без тебя...

— Мне нельзя, — я встала за второй кружкой чая. — Я... В общем, я здесь умираю.

— От чего?.. — вскинулась девочка.

— Вот, — я подтянула длинноватый рукав футболки. На смуглой коже левой руки рваной чадящей раной чернела лунка, где прежде находился "уголь". — Это называется "выжигание". "Уголь", с которым я родилась, мне выжгли. Теперь я живу за счет "углей", заключенных в артефакты, — и кивнула на трость, — а они здесь не работают. И я в любой момент могу мумифицироваться.

Детям, любила повторять наставница, надо всегда говорить правду, какой бы она ни была. Да и врать Русе бессмысленно — она чует ложь не хуже нечисти. И у меня — камень с души. Я устала ходить вокруг да около, объясняя, что не приезжаю не потому, что не люблю.

Девочка долго смотрела на трость, лежащую поперёк стула, а потом вдруг сказала:

— Там нечисть. Это домик для нечисти. Для какой, Эф?

— Да, для какой? — раздалось с порога.

И чёрт его знает, сколько он здесь находится и что успел подслушать...

— А вот... — проворчала я, добираясь до стула. — Интересно? Разбирайтесь. А то всё вам вынь да положь... Только не трогайте. Нечисть может среагировать на чужие руки даже в спячке.

Любопытствующие предсказуемо оккупировали место у стула. Присмотрелись к трости, переглянулись, снова присмотрелись, снова переглянулись — разочарованно.

— Я одно вижу, — первой заговорила Руся, — оно само — как источник силы. Живой источник. И он не должен отключаться, как у него вот, — и по-свойски ткнула пальчиком в Илью, — сила не отключается. Как не отключается у нашей нечисти. Но сейчас оно почему-то спит, силы не даёт и вообще почти незаметно. Почему?

— Потому что этот вид нечисти не ладит с тем, который хранит наш приют, — намекнула я.

— Или "клещ", или "ящерица", — сразу догадался Илья. — У "китов" мало своей силы и больше всего они не любят тех, кто слишком много хочет.

— Верно, — я улыбнулась, погладив трость. — Там "ящерица". Поэтому на чужой территории я прошу её спать как можно дольше и крепче, чтобы не беспокоить хозяев. И поэтому, — и виновато посмотрела на Русю, — максимум через неделю я уйду. Но скорее всего раньше.

— Но сейчас мы пойдем гулять, — тоном, не допускающим возражений, объявила девочка. — Я тебе ещё своих улиток не показала. И деревянных гномиков. А ещё у меня рыбки в пруду и...

Я молча и покорно встала. Улиток нельзя не посмотреть. Гномиков — тоже. Зато потом я опять залягу и шиш встану.

— Одну минуту, я переоденусь... А где остальные?

— Мама в огороде, Ане сказки про Великую шепчущую рассказывает. А то она не знает. Представляешь? — хихикнула Руся.

Илья увязался за нами, но, понятно, не из-за улиток с гномиками. Следующим после рыбок обязательным пунктом стоял заповедник, и заклинатель-шаман был не прочь снова туда наведаться. Да, с утра уже сбегал и с тех пор пребывал в нирване. А с хранительницей он познакомился ещё вчера.

Всё-таки, как рассказал приятель по дороге, опять катая Русю, чтобы попасть в приют, пришлось таранить стену. Аня спала в трансе, сам он ни черта не видел и тупо кружил по указанному на карте пятачку меж рощиц в надежде врезаться. И врезался. На шум сбежалось полприюта, и среди них оказалась и ведьма — хранительница заповедника. Она сразу обнаружила провезенную контрабандой нечисть, успокоила "кита", усыпила незаконных и даже пообещала оставить некоторых несчастных здесь, в заповеднике, набираться сил и обретать телесную суть.

— Я одного не понял, — подытожил Илья, — почему её хранительницей называют?

— Из-за них, — я пощекотала босую Русину пятку, и девочка радостно захихикала. — Сначала нечисть жила здесь, как все, — я махнула рукой на домики, мимо которых мы шли к лестнице, — но любопытные дети — это любопытные дети. Они сбегались поглазеть на неведомых существ, а заодно и понюхать, пощупать, проверить, то ли это создание, о котором в сказке рассказывается. В конце концов вся нечисть перебралась в незаселённую часть холма, и к ней приставили пару ведьм — оберегать покой. Дети в конце концов привыкли, но должность осталась. Новая нечисть время от времени появляется, слухи расползаются, и дети... — я снова пощекотала подставленную пятку. — Их любопытство неистребимо.

— Но они же интересные, — оправдалась Руся и требовательно дёрнула Илью за ухо: — Правда?

— Правда, — охотно подтвердил он, — в любом виде и в любой форме.

Мы спустились до середины лестницы и свернули на самую длинную улицу, кольцом огибавшую холм и уводящую к заповеднику. По дороге до оного с меня стребовали обещания привезти с собой в следующий раз "что-нибудь интересное, хотя бы котёнка", ещё раз посмотреть на рыбок и заплести девочке такие же косички, и чтоб их было много-много, и чтоб надолго. Я, вздохнув, распрощалась с желанием поспать днём и упрямо нацелилась на ранний вечер и последующую ночь. Кто знает, когда теперь получится выспаться перед новым этапом работы...

Заповедная часть приюта начиналась с домика хранительницы, которая как раз копалась в огороде. Я подошла, поздоровалась, три минуты потратила на обсуждение погоды и урожая морковки, и мы потопали дальше. Мимо таких ухоженных каменных домиков в липах, рябинах и ёлках, за низкими плетеными изгородями, с огородами и цветниками. И уже у пятого домика меня окликнули, и голос оказался таким щемяще знакомым и внезапным — здесь, в приюте...

— Ой, я же забыла! — ахнула Руся и азартно замолотила ножками по Илюхным плечам. — У нас же тоже есть своя "ящерица"! То есть свой!

— Эфуша! — Анатоль Михайлович, с неизменными седыми усами и "козлиной" бородкой, отложил книгу и встал со скамейки. — Ты ли это? Сколько лет!.. Иди, обниму! Ну-ну, не корчи недотрогу. Ты ж не нечисть, ты ж красивая баба!

Теперь пришла очередь Ильи давиться смехом. "Ящерица" по старой дружбе обтискал меня всю и чуть не задушил в объятьях.

— Эфуша, — повторил Анатоль Михайлович умильно, — сколько лет... Садись, дорогая. А что с ногой? — заметил профессионально. — Дай-ка гляну... Не боись, говорю. Не больно гляну.

Я опустилась на скамейку и вытянула левую ногу. Похоже, здесь я наконец освою это непростое искусство "змейки на солнышке"... Анатоль Михайлович сел рядом, протянул руку, шевельнул пальцами и сразу же вытер ладонь о неизменную полу старого медицинского халата, с которым, кажется, вообще никогда не расставался.

— Ну, ты даешь! — присвистнул он. — Кто приголубил? Знаю, что палач. Кто из? А то была у меня одна знакомая из местных...

— Нет, не местные, — я скривилась и отвела глаза. — Это я на Урале... подцепила. Съездила... по делам.

— Так-так... — "ящерица" снова протянул руку и пощупал воздух над коленом. — Так это, давай тебе искусственный сустав поставим.

— Чего? — возмутилась я, повернувшись. — Искусственный? Протез? Не надо! Вот ещё!..

— Да не такой уж и протез. Тьма ты тьмущая, Эфуша, — укорил он. — Заклятье же в одном месте сидит, по ноге не расползается? Не знаю, чем ты его сдерживаешь, но делаешь всё правильно. Оно сидит в суставе, как в клетке. Хотя... Да, сидит, пока силы нет — подпитки от "угля". И её, эту клетку, можно вынуть. Вместе с проклятьем. А у людей, знаешь, есть одна весьма полезная инновация...