Рыжая племянница лекаря-3. Финал

Тело Хорвека внезапно дернулось, словно по нему прошла судорога, и я схватила мертвую руку, невольно ища в ней необходимую мне сейчас поддержку — но в глубине души зная, что сейчас могу положиться только на саму себя. Рокот нарастал, как это было в Астолано, когда взбунтовалось подземное море, но даже если бы мне сейчас сказали, что я погублю владения подземной девы, замок и сам город в придачу, то я бы не остановилась. Пусть звонят на все лады колокола Темнейшего Двора, пусть разобьется на осколки волшебное зеркало короля демонов, пусть душа Уны корчится от бессильной ненависти!

-Требую отменить наказание за нарушение магического перемирия! — продолжала кричать я. — Грош цена клятве, за которой прячется мелкое мошенничество! И грош цена силе, что закрывает глаза на бесчестность своих слуг! Даже если сотрешь меня сейчас в пыль — обман не исчезнет. Нет и не было никакого уговора Уны и Хорвека — одна только ложь!

И снова тело дернулось, но сердце не билось — я, разорвав рубаху на покойнике, приложила ухо к груди. Да и как ему биться — оно сгорело напрочь в тот миг, когда на Хорвека обрушилось злое проклятие Уны. Был бы он в силе — наверняка смог бы отразить чары, и в его слабости тоже была повинна несправедливость, обман рыжей колдуньи!

-Сердцу человека Ирну и так полагалось сгореть, — я достала нож. — А его место должно занять сердце демона Рекхе! Я не верю, что в нем заключено зло! С этим сердцем он когда-то решил вернуться ко мне в человеческом обличье и помочь — стало быть, это славное сердце! Лучшее из тех, что я встречала!

О магии я знала не так много, как Уна или сам Хорвек, но главному они меня все-таки научили: ничего нельзя делать вполсилы, если бить — то наверняка, если требовать — то смело, если призывать — то в отчаянии, и даже ненависть может стать началом созидания — если это славная, полнокровная ненависть! И всего этого во мне сейчас было в достатке — я ничего не пожалела бы для Хорвека.

От первого же удара ножом чернота на груди мертвеца превратилась в прах, в пепел, и осыпалась, оставив по себе огромную черную дыру. Я достала сердце демона, которое все это время держала при себе, крепко прижав к моему собственному — сейчас оно билось так сильно, словно тоже просилось наружу, едва-едва удерживаемое ребрами.

-Во имя справедливости и доброй славы магии! — сказала я, задыхаясь от волнения, и бережно положила сердце Рекхе на полагающееся ему место. Тонкие обручи, сковывавшие его, раскалились докрасна и светились в полумраке. Тонкий звон, глухой щелчок — первый лопнул, а за ним второй, и третий!..

Оставалось только одно. Я склонилась над ним, изо всех сил веря и надеясь.

-...И во имя моей любви к тебе, — шепнула я Хорвеку. А затем прикоснулась губами к его холодным и мертвым губам. То был третий наш поцелуй — но в первый раз я сделала это сама, бесстрашно и без оглядки. Десять ударов сердца — столько времени потребовалось, чтобы убить Хорвека, и столько же я отсчитала, чтобы его оживить. Десятый удар отозвался оглушительной болью в висках, и я замерла от ужаса, что не вышло, магия не прислушалась к моим словам!.. А затем его горячее дыхание опалило мои губы, и я захохотала так безумно, как это делают все рыжие ведьмы.

-Что же ты наделала, — прошептал он, еще не открыв глаза, но уже все понимая и зная наперед — как это было у него заведено.

-То же, что и всегда, — ответила я, уже ничего не страшась. — Заставила тебя жить дальше.