Наёмник

Цепочка взметнулась стальной змеей, среди ухоженных цветочных клумб показался прямоугольник люка и одна из клумб, целиком откинулась в сторону.

— Ни хрена себе, маскировка! — уважительно присвистнул взводный. — Делали с умом, видимо у них тут давно тайник.

Держа оружие на изготовку мы подошли поближе и только было Болтун собрался заглянуть внутрь, как что-то подсказало мне об опасности, я дернул его за ремень оттаскивая на себя.

Бах-ба-бах! — разделся из темного провала сдвоенный дуплет выстрела.

— Падла! — коротко выругался взводный и вскинув свой РПК всадил в провал длинную очередь.

Я тоже не растерялся и метнул внутрь гранату, и тут же следом еще одну, вторую, правда, без выдернутой чеки.

Бухххх — шарахнуло из темного лаза утробным взрывом, и к небу взвился густой столб пыли и дыма.

— Гаденыш! — прокомментировал я и что есть силы пнул турчонка ногой, тот согнулся от удара и жалобно заверещал, уверяя на турецком, что он не знал о засаде.

Минут пять ждали ответки из лаза, но оттуда не доносилось никаких звуков, кроме мерного бульканья. Дым рассеялся и густой столб сменился тощей струйкой. Потом, послали Исмаила заглянуть внутрь, снабдив его мощным фонарем.

Турчонок опасливо подошел к краю лаза и вытянув шею, заглянул внутрь. Несколько секунд он внимательно всматривался в темноту провала, а потом упал на колени и выблевал содержимое своего желудка.

— Отлично! Если блюёт, значит внизу труп! — философски изрек взводный.

Лаз вел не в какой-нибудь там погреб, нет, там был самый натуральный бункер. Глубина лаза — три метра, внизу обширная комната, площадью метров двадцать. На полу в разных позах три тела: молодая женщина с искорёженным двуствольным ружьем в руках, рядом старуха в длинном черном платье и девочка лет семи. Всех — наглушняк! Взрыв гранаты, пусть и наступательного типа, в ограниченном пространстве — верная смерть для всех, кто оказался рядом, не убьет осколками, ударная волна заставит вытечь мозги через уши.

Оставив остальных наверху, мы с взводным спустились вниз. Вдоль стен схрона стояли одинаковые картонные коробки, судя по маркировке и обозначениям, они были заполнены медикаментами. Всего коробок было около сотни. В центре комнаты ворох одеял, сумки с одеждой и несколько корзин с едой. Тут же стоял и большой алюминиевый бидон с водой, его пробило в нескольких местах, и он тихо булькал, выпуская свое содержимое наружу. Подобрал свою гранату, смысл кидать вторую РГД-5, был в том, чтобы вражины опешили и не выбросили наружу первую гранату.

Рядом с лестницей ведущей наверх, небольшая ниша в стене, где в открытом металлическом ящике разместился небольшой арсенал: легкий ручник 'миними', три автоматических винтовки М-16 и пару помповых дробовиков, местного, турецкого разлива. К ручнику нашлось пять коробок по двести патронов в каждом и пара брезентовых подсумков на сто патронов. К винтовкам, в отдельной сумке лежало штук двадцать пустых магазинов на тридцать патронов каждый, а внизу ящика, стояли три небольших железных ящичка, на боку каждого был стикер, говоривший о том, что внутри 420 патронов калибра 5,5645. К ружьям патронов не было, видимо хозяин дома уезжая, забрал их с собой, а может давно они закончились. Хотя, нет, в нас же стреляли, именно из гладкоствольного ружья. Осмотрев тело молодой женщины, нашел в карманах её куртки несколько патронов. Надо отметить, что турецкие женщины оказались весьма боевого нрава, они, с упорством, достоянным уважения, защищали свои жизни.

Наверху послышались какая-то возня и возмущенные крики.

— Посмотри, чего они там? — окликнул меня взводный, сам он был поглощен ревизией ящиков с медикаментами.

Я поднялся на верх и осторожно высунув голову из провала люка, огляделся: Исмаил катался по земле, крича и размазывая кровавые сопли по лицу, вокруг него прыгал Ванек, чего-то успокоительно вереща, рядом стоял здоровяк Серега, смущенно потирая кулак правой руки, Петрович сидел на краю мраморной клумбы и ел тушенку.

— Чего тут у вас происходит? — поинтересовался я у Петровича.

— Турчонка, похоже совесть загрызла, что из-за нёго повмирали жынкы, та дивчыну внызу, и вин решыв свесты счеты с жизнью, ничего вумнее не прыдумав, як накинутыся на нашего пулеметчыка, ну, Могила ёму и вмазав по хари. Тэпэр турчонок бьется в истерике, Керчь его втышае, Серега переживает, не сильно ли вин вдарив пацана по хари, а я ем тушонку. Блять, не отряд, а сборище малохольных! А у вас там що?

— В бункере сотня коробок с лекарствами, легкий ручник, три автомата, два ружья и сумари со шмотками.

— Надо стены простукаты, могут быть тайники, — с видом знатока заявил Петрович.

— Вот и займись этим, — приказал я, вылезая из лаза. — Серега, дуй вниз, поднимай наверх пулемет с патронными коробками. Это наша доля. Петрович, а ты в шмотках покопайся, может чего нашего размера есть и хавку всю забери.

Выбравшись из лаза, я, недолго думая, подскочил к воющему белугой пацаненку, и что есть сил влепил ему ногой по ребрам, потом еще раз и еще. Помогло! Пацан изменил тональность своего воя и заверещал от боли.

— Бро! Бро! — бросился на защиту земляка Ванек. — Ты, чего? Он же не знал, что внизу будут люди с ружьем, не бей его, ему и так хреново, те бабы, ему какая-то там родня!

— Ванек, не влезай в воспитательный процесс! — злобно прошипел я, потом присел на одно колено и обратился по-английски к пацану: — Исмаил, твоей вины в их смерти нет, вернее она есть, но частично, если тебе будет спокойней, то они все-равно бы погибли. У тебя сейчас есть два пути: собрать волю в кулак и примкнуть к нашему отряду, мы тебя возьмем под свою защиту, поможем добраться до Крыма и найдем твою русскую родню, там ты начнешь новую жизнь. Второй путь — я тебя застрелю, прямо здесь и сейчас. На размышление — одна минута. Время пошло!

— Я хочу жить, — по истечении минуты прошептал подросток. — Вы правда мне поможете выжить?

— Конечно, бро, русские своих не бросают! — влез в разговор Ванек.

— Керчь, дуй в дом, найди, что-нибудь, чтобы Гарику морду обработать, — распорядился я.

Выбравшийся наружу взводный был очень доволен, оказалось, что в ящиках был приличный запас антибиотиков различного спектра действия, какие-то вакцины и основательный запас морфия. Наркоту можно было хорошенько продать, соответственно, ценность Исмаила значительно возросла. Это очень хорошо, потому что стрелять турчонка мне не хотелось, и не из-за моего повышенного чувства эмпатии, нет, оно у меня атрофировалось пару лет назад, просто пацаненок нужен был живым, уж, больно занятные факты он изложил в своем блокноте. Хорошо бы их проверить!

Идея отправить нас четверых, плюс Исмаила на верхний блок, была встречена неоднозначно. Пулеметчик лишь молчаливо пожал плечами и принялся в очередной раз, натирать тряпочкой ствол ПКМа. Петрович, тут же куда-то исчез, а Ванек принялся причитать и охать, утверждая, что нас на этом, чертовом блоке забудут и когда вернётся спецура, то мы вчетвером останемся караулить местных селян, пока другие будут вволю грабить и крушить разведанные, спецназом селения. Но тут я его уверил, что я не просто так напросился на верхний блок, и у меня есть отличный план.

— Вообще-то, курить на боевом дежурстве западло, — шепотом произнес Ванек, — но если план и правда отличный, то почему бы не курнуть на троих одну папиросу!

— Ёпта, Ванек, ты меня пугаешь, — засмеялся я, — план, не в смысле, траву забить в косяк, а в смысле, плана действий!

— А-ааа, — разочарованно протянул Болтун и поплелся помогать Сереге, упаковывать пулеметные коробки в одну сумку.

На дальний блокпост, который располагался на вершине холма, нависавшего над побережьем, нас доставили с ветерком, загрузили всех в старенький грузовичок 'Форд'. На блоке мы сменили троих парней из первого взвода, которые несказанно обрадовались нашему появлению. Передача позиций оказалась банальна и проста. Нам показали, где стоят мины и куда лучше ходить срать. А с остальным, сказали, не маленькие разберетесь сами. Связь мы должны были поддерживать по простенькой рации, которая громко шипела при включении и практически не доставала до штаба нашего отряда, расположившегося внизу, в доме главы поселка. Помимо того оружия и запасов патронов, что у нас были, нам оставили десяток запасных магазинов к нашим АКСам, цинк 'пятерки', одну коробку — сотку к пулемету и СПШ с шестью сигнальными патронами.

Блокпост представлял из себя несколько окопчиков, связанных между собой переходами и два блиндажа. Один блиндаж использовался для отдыха, он был углублен в землю и прикрыт сверху несколькими слоями мешков, набитых морским песком. В этом блиндаже стояла небольшая печка и имелся запас дров, тут же была пластиковая фляга с водой и несколько ватных матрацев, лежащих на двух широких топчанах. Дверь прикрывала брезентовое полотнище.

Второй блиндаж был похож на ДОТ. Сложен из плоских камней, которые скрепили несколькими слоями глины, узкие окна бойницы, смотрящие на три стороны. Под окнами настил из досок и подставки, чтобы можно было разместить пулемет. В этом блиндаже топчан был только один.

Окопчики не глубокие, едва достигавшие полутора метров, так, что в случае обстрела перемещаться по ним придётся согнувшись.

Этот блок пост использовался в двух ипостасях: как наблюдательный пункт за прибрежными водами, с вершины холма открывался прекрасный вид на море, и он же прикрывал поселок со стороны плоского плато, которое простиралось на несколько десятков километров в разные стороны. Это со стороны моря, плато обрывалось крутыми склонами, а где-то там за горизонтом, оно постепенно сходило на нет и судя по накатанной дороге, сюда частенько заезжали различные машины и повозки. В конце концов, если турки поставили здесь пост, значит им лучше известно, откуда ждать опасности. Блокпост стоял хорошо, он оседлал холм у подножия которого, извиваясь змеей шла дорога. Хорошо накатанная грунтовка, буквально выдавленная от долгого использования в каменистом грунте плато, шла из-за горизонта, огибала наш холм и, переваливаясь через склон, уходила серпантином вниз, к поселку.

Разведка утверждала, что все мужчины из захваченного нами поселения два дня назад ушли по второй, прибрежной дороге, которая шла вдоль кромки обрыва. Именно отсутствие боеспособных мужчин в селе и стало основной причиной нашего вторжения.

Проследив взглядом, как грузовичок катит вниз к поселку, петляя по извилистому серпантину, я тут же развил бурную деятельность. Солнце уже клонилось к горизонту и через час должно стемнеть. Первым делом я приказал проверить оружие, набить магазины патронами и распределил очередность несения караула. Сам же я растопил печку и поставил в казане варить кашу.

А потом мы пошли с Гариком искать тайник, который, судя по его записям, был здесь организован на постоянной основе. А вы думали, что я просто так, вызвался сюда? Наивные!

Тайник представлял собой — большой деревянный сундук, закопанный в землю в некотором отдалении от жилого блиндажа. Внутри сундука ничего особо ценного не оказалось, Исмаил знал об этом тайнике, потому что несколько раз ему выпадал честь нести ночные дежурства на это блокпосте. Вот, что мы нашили: большой, тяжелый бинокль, ящик с сигнальными и осколочными гранатами, тут же лежало несколько мотков лески и пара дюжин колышков, был еще РПГ-7 с тремя выстрелами, упаковка рыбных консерв, несколько пакетов с крупой, стопка порножурналов, нарды, замусоленная колода карт...и пластиковая полтарашка с прозрачной жидкостью внутри. Свернув крышку и нюхнув, я аж прослезился от нахлынувшего приступа ностальгии — анисовая водка Раки, местный алкоголь. Ох, сколько, я его выпил в свое время, бесшабашной молодости, приезжая в Турцию по дешевым турпакетам.

Думаете именно содержимое этого сундука, заставило меня переться на этот чертов холм? Нет, снова не угадали, вернее, угадали, но частично. Раз Исмаил не соврал о тайнике в саду, потом не соврал о тайнике на блокпосте, значит и про остальное тоже не соврал. Так, что ночка нас сегодня ждет весьма и весьма интересная!

Руки я Гарику так и не развязал, лишь немного ослабил и перевязал узлы, чтобы он мог помогать с переноской тяжестей. Найденный тайник вызвал бурю восторгов среди моих собратьев по оружию, причем если Петровича, который обрадовался найденной водке еще понять можно, то чему радовался Ванек, обнимаясь с противотанковым гранатометов, я так и не сообразил. Оказывается у него еще с детства мечта — шарахнуть из РПГ. Странные все-таки желания у этих керчан?! Меньше всего эмоций найденный сундук вызвал у Сереги — пулеметчика, он вяло поковырялся в ящике с гранатами и, взвалив его на плечо, пошел устанавливать растяжки. Всю водку я запретил пить, отмерил примерно треть, и решил, что на первый раз этого хватит. Как раз по сто грамм на каждого.

— Ну, давай, Гарик, с посвящением тебя в пираты! — я протянул турчонку небольшую эмалированную кружку, в которой плескалось спиртное. — Пьешь до дна и не закусываешь. А остальные ждут и не пьют! — строго предупредил я. — Такова традиция джентльменов удачи!

— А меня никто не посвящал в пираты! — обиженно произнес Ванек.

— Сиди тихо и молчи! — одернул я Болтуна, внимательно следя за реакцией турчонка.

— Нет, ну все-таки, почему меня не посвящали в пираты? — вновь заныл Ванек.

Гарик зажмурился и опрокинул в себя содержимое кружки, потом он жадно схватил широко раскрытым ртом воздух, покраснел как краснодарский помидор и громко выругался по-турецки.

— Ай, молодца! — похвалил я турчонка. — Стоять! Никто не пьет, ждем еще пару минут! Такова традиция!

— Что за традиция? Никогда о таком не слышал, — не унимался керчанин.

— Иваныч на турчонке раку испытывает, вдруг она травленная, — гнусно ухмыльнулся Петрович, разгадав мой коварный замысел.

— Что, правда?! — удивленно вытянув шею, обиженно произнес Ванек. — А я и правда думал, что есть традиция посвящения в пираты!

— Водка хорошая, её мой дядя из стеклянных бутылок переливал, чтобы Махмуд его не заставлял по ночам на постах дежурить, — отдышавшись, подал голос Исмаил. — Пейте, не бойтесь!

— Доверяй, но проверяй, — глубокомысленно заявил Петрович и медленно, со вкусом выцедил водку из своей кружки. — Хрень редкостная! Сладкая и крепкая! Звычайна горилка — гарнише, а щэ краще, буряковый самогон!

Ванек выпил молча, крякнул, а потом в два счета опустошил содержимое своего котелка, закусывая крепкую турецкую водку.

— Нормально, — закусив, отозвался Болтун, — но в Керчи, в послеке Багерово, есть свой винзавод. Так там такой коньяк делают, что во Франции и Армении вместе взятых такого не производят! — гордо заявил парень. — И кстати, там же в Багерово, есть печально известный на весь мир багеровский ров, в котором фашисты расстреляли десятки тысяч керчан, и это, между прочим, раньше, чем в Бабьем Яру. Так-то, вот!

— Странные у тебя скачки мыслей, — удивился Серега. — Начал за здравие, а закончил за упокой. Сперва про коньяк, а потом про расстрелы.