Комета. Карелия (2 книга)

Вот примерно так километр за километром. Я как-то привыкла к более стабильным что ли лесам. Где ельник, так ельник, стоят одна к другой и под ними даже в солнечный день сумерки и земля под шатрами лап чёрная от перепревших иголок и ни пятнышка травы. А берёзовая роща светлая и открытая, с травой, рябинками и осинами, вся словно просвеченная и праздничная. Сосняки, особенно на песчаных косогорах это вообще особое состояние, стволы золотые на солнце, ветерок свободно носится, земля укрыта пружинящим слоем иголок, травы мало и даже та, что есть хлипкая... И один лес в другой переходит постепенно и каждый тянется, а не как тут всё перемешано и болота в чересполосицу. Такое ощущение, что в местных условиях вынужденная выживать природа делает это с каким-то особенным остервенением и даже озлоблением...

Всё так же стоит эта удивительная осенняя тишина, только вверху в кронах ветер иногда налетает... Вдруг Никита руку поднял и так и застыл на одной ноге. Я тоже встала, уже научилась на поднятую с кулаком руку замирать. Я ничего не услышала, а вот старшина метнулся к командиру, пробегая мимо Авдея что-то буркнул и они о чём-то переговорили на ходу, потом Никита снова встал впереди и мы значительно взвинтили темп. Где-то через час уже и я услышала вдалеке лай, но, судя по тембру, это какая-то небольшая собачка, и чего все так задёргались. Вскоре сделали привал и Иван объяснил, что Никита пошёл сюрприз для собачки готовить, пока там собака есть, шансов оторваться у нас почти нет. На моё возражение, что собачка то маленькая, не страшно... Он скривился, сказав, что местные крупных собак и не держат, у них на зверя натасканы малявки, едва до колена, но лёгкие на ногу и по следу хорошо идут, и так смачно с досады сплюнул, что стало понятно, как ему хочется выругаться...

Старшина вернулся, и мы снова пошли куда-то. Через буквально минут тридцать тишину разорвал не прекращающийся истошный визг с явно собачьим поскуливанием, который через минуту словно захлебнулся.

— Прирезал хозяин свою сучку, а вот теперь попробуем оторваться... Но если охотник хороший, то за свою собаку он нас из под земли выкопает... — Процедил старшина...

И тут началось! Я думала, что меня невозможно уже удивить, что я уже набегалась по этим лесам на три жизни вперёд, но оказалось, что я могу ночь без сна и не просто идти, а идти быстро на ощупь, и не падать, а вполне осознанно переступать ножками.

Даже с моим куцым чувством направления, мы носились какими-то невообразимыми петлями. Мы шли по речкам, потом вдруг срезали её петлю и шли по ней же обратно, чтобы снова выйти на берег и опять куда-то идти. Никаких врагов я не видела, но по парням понимала, что они не просто рядом, а буквально уже дышат нам в затылок...

На одном из привалов услышала, как парни обменивались мнениями:

— Никита! Они нас пытаются к дороге прижать и к берегу не пустить...

— Вот уж не думал, что в этом треугольнике дорог на Видлицу и Питкяранту, как в ловушке окажемся...

— Единственный шанс — это на север прорываться, там среди озёр ты сам говорил, каждую тропку знаешь...

— Выпасут нас у дороги, да и перекрыли её до самого Ведлозера, а по его берегам хутора натыканы, не пройдёшь...

— Я думаю, что единственный шанс проскочить через дорогу у нас там, рядом с Лаваярви, но туда нам километров двадцать...

— Если чуть вернёмся, и по тому плёсу рванём по прямой, то вполне можем километров пять выиграть... Не ждут они, что мы прямо пойдём. А ещё, будут на берегу ловить, ведь по направлению это почти к озеру...

— Надо сдюжить! Бойцы!...

Я уже дважды роняла сбитую с головы буденовку, и теперь она была надета с опущенными клапанами, которые болтались по бокам, как уши у слона. Волосы налипли на лоб, и даже подумать страшно, какой колтун у меня на голове. Если раньше, до сегодняшнего дня, я держалась и помнила папкины наставления, что в пути пить нельзя, только в самом конце. То теперь пить уже была просто вынуждена, но всё-таки старалась себя сдерживать и по примеру других на привалах один глоток, а сначала прополоскать рот и сплюнуть, как бы не хотелось проглотить.

Не, знаю, где и что такое эта Лаваярви, но путь до неё я запомнила урывками. В какой-то момент пришла в себя и обнаружила, что мою рацию тащит сзади Иван.

— А, ну, отдай! Как ты посмел?!

— Отдам... Ты сама как?... Очухалась?...

— Вроде. Давай рацию...

Кирпичная квадратина снова упала на мою спину, но благодаря Ивану я правда сумела в себя прийти. Видимо он меня разгрузил, когда я реально начала ногами заплетать... День уже двигался к исходу, мы уже больше суток носимся как лоси по этим буеракам...

— Далеко нам ещё?

— Километра два... Может чуть больше... Потерпи... Привал сделаем... Пока командир со старшиной... Проведают сходят... Со следа вроде стряхнули... Давно не слышно...

Лаваярви оказалось озером, и мы по заросшему прибрежному мелководью в начинающихся сумерках подошли к дороге, а потом и перешли по старому заросшему коллектору для сброса талой воды. Вскоре вышли на берег, который стал суше и повышаться. И не смотря на начинающуюся ночь мы довольно живенько порысили вперёд. Через ещё пару километров встали на ночлег...

Наутро встали, от погони мы, похоже, оторвались и сейчас наше племя решает, как нам дальше быть.

— Раз уж мы вырвались, то пытаться выбраться на берег южнее Салми глупо. Уверен, нас там так плотно пасут, что до берега не дойдём. Командир! Мы уже почти вышли в мои родные места, пройдём севернее за Койринойю, а там на юг. Придётся пару дорог перейти и железку, но выйдем в шхерах на берег. Тут только нужно будет катер вызвать, и чтобы он не заблудился, тут в шхерах это очень просто, тут местный нужен, кто каждый камень здесь на мысах знает. А где они такого найдут, даже не знаю...

— Да! Ситуация... Какие ещё мысли?

— Вариант идти большой дугой на восток и обходить Ведлозеро, чтобы потом выйти южнее Видлиц, это на круг за сотню километров выйдет, а главное, что опять на тот же берег выходим...

— И ещё нужно учитывать, что нам пакет надо быстрее доставить. Хоть известно, насколько там срочная информация?

— Как я понял, там очень срочного нет, но вот важность неописуемая...

— Так, что донести надо! Но гнать нас никто не гонит...

— А жрать ты что будешь?

— Ну, я же не зимовать предлагаю...

— Никита! А там в шхерах нет какого-нибудь заметного ориентира, чтобы нас точно смогли найти?

— Командир! Сами шхеры не такие уж запутанные, если их план знать. Но там такая куча островов разного размера, а ещё скал и камней всяких, над и под водой, что ещё не везде пройдёшь, а по берегам почти всё одинаково, скалы, да сосны с ёлками. Да и остров, если у берега, не сразу поймёшь, что остров, в не мыс, вот и считай уже сбился и не привязаться на месте... А им ещё и ночью искать, мы костёр разведём, да хоть три и квадратом, но идти придётся на ощупь, курс промерять вручную, а сколько это времени? Им ведь даже прожектор будет не включить...

В общем, так и пережёвывали завтрак и одновременно действительно жуя приготовленную кашу с тушёнкой... И тут Сосед буквально заорал мне в голове, и когда я поняла о чём он, то решила высказаться:

— Товарищи военные! А почему вы к катеру так привязались?

— А как ещё ты предлагаешь нам на южный берег Ладоги попасть? Полян тут нет, болота сплошные, самолёт не сядет, вернее не взлетит... — Со злым ехидством озвучил старшина то, что думали, похоже, все остальные...

— Я конечно девушка и не такая умная. Вот только я думаю, что если нет полян, то есть достаточно озёр, а на Балтийском флоте, на вооружении стоят летающие лодки-гидросамолёты, они могут на любое озеро сесть. У них марка МБР-пять, если мне склероз не изменяет... Озеро достаточно большое ведь найдём? — И наступила тишина... Я сидела молчала, опустила глаза, но никто не отвечал и я не выдержала:

— Дальности ему точно хватит... На озере волны, как в Ладоге точно не будет... Пять человек наверняка взять сможет... Мы на берегу квадратом костры разожжём, чтобы ему с высоты видно хорошо было... — Замолчала, меня уже трясти начало, чего они молчат все... Не выдержала, подняла глаза. Четыре пары глаз молча смотрели на меня, так наверно рабочие на митингах на Ильича смотрели. — Вы чего?...

— Слушай! Командир! Я думаю, что есть повод дать зарок, как у меня дочка родится Метой назову! Ты понимаешь, что она нам сказала?! — Озвучил наконец Авдей, а лейтенант явно с напряжением ответил:

— Старшина! К какому озеру нам лучше выйти и где подходы к берегу лучше и для нас и для самолёта? Прикинь по времени подхода. Сейчас составлю шифровку и свяжемся, у нас через сорок три минуты резервное время выхода на связь, ты мне уже все расклады дать должен! Сергей Николаевич всё одно с моряками по катеру договаривается, думаю, сможет и с этим БэРээМом договориться. В любом случае к вечеру ответ будет... — Конечно, поправлять ошибку командира назвавшего МБР — "Амбарчик" другими буквами никто не стал, да, наверно, кроме меня и не заметил никто.

— А сделали нас флотские!...

— Сделали, Авдей, сделали! Командир! Озеро Сюскюярви, к ночи дойдём. Тут и рядом есть, но боюсь, на берегах костры жечь, лучше подальше отойти, очень уж зло в нас вцепились...

— Вот же, названия тут у вас, Василич, Сиськи Ярки, и не стыдно... — Блажил Иван. Народ был обрадован, да что обрадован, просто счастлив, появился реальный шанс, если не сегодня ночью, так завтра уже быть дома...

Глава 22. 15-16 октября. Засада.

За время до сеанса я успела раскинуть антенну и приготовить рацию к сеансу. Командир уточнял подробности. Из того, что Никита указал как самый удобный южный берег озера, где он достаточно сухой и горушки там же, в запросе сразу указывать заход с севера, а костры на берегу. В результате, всё успели, радиосеанс на хорошем настроении отработала как по маслу, до чего же приятно работать со стационарным узлом, да и радист отличный, работали на максимальной скорости, почти без пауз дал подтверждение, и я вышла из эфира. Мы быстро сворачиваемся. На вечернем сеансе только подтвердить, нам фактически даже в эфир почти выходить не нужно, квитанцию дам и всё, то есть, нет опасности пеленгации.

Во время сборов до Ивана дошло, то, что мне Сосед уже озвучил, что мы могли сразу при сборе группы в ту же ночь улететь с озера, как там его, Мульяна, где мы зайчатину лопали. Сразу после первого радиосеанса перенастроила волну и отработала бы с узлом разведотдела. А вечером перед вылетом самолёта просто бы сигнал-подтверждение дали и все уже были дома. Да, это явно ляп разработчиков операции, могли бы такую возможность изначально заложить.

Но такая мелочь не особенно расстроила, все на эмоциональном подъёме, даже солнышко выглянувшее вроде пригреть попыталось и рация не такая ненавистная вроде даже легче на спине лежит. Мы шли в привычном порядке, снова обходили какие-то препятствия, другие форсировали, я прикидывала время, успеет ли майор пробиться к лётчикам и все вопросы согласовать на сегодняшний вылет...

Что произошло, я осознавала уже потом, мы как раз вышли на какую-то заросшую вырубку или прогалину, когда страшной силы удар бросил меня вперёд. Я как в замедленном кино видела, как к моему лицу приближается ствол небольшой осинки и я даже вроде успеваю рассмотреть даже мелкие трещинки и полоски на коре, как он пролетает мимо буквально в нескольких сантиметрах и это не ствол ко мне летел, а я мимо него. Потом приближается прибитая осенняя трава, небо и земля начинают мелькать вокруг с огромной скоростью. В себя я пришла от боли в шее, которая неудобно выгнутая затекла и болит, меня сверху что-то придавило и не даёт пошевелиться. Я попыталась осмотреться, но в темноте этого не сделать... Темнота... Невозможность пошевелиться и полная неизвестность... Уже почти начавшуюся панику резко оборвал Сосед: "А, ну, тихо! Будем разбираться! Пальцы чувствуешь?!". Я стала соображать, какие пальцы он имел ввиду и вдруг поняла, что руки и ноги чувствую и вроде даже могу ими пошевелить. Я не могу только вывернуться из-под придавившего меня, а вот барахтаться могу. И в этот момент, вдруг в темноту перед глазами ворвался свет, оказывается, и темноты никакой нет, это будёновка мне на глаза съехала...

Оказалось, что нет и тишины, вокруг грохочет, бухает, словно со страшным треском рвётся какая-то большая тряпка — это рычит пулемёт, и ему громкими гавками отвечают винтовки. А вот совсем не страшно рыкнул автомат, я ведь помню этот звук, я стреляла также. Господи! Это же в нас стреляют!!! И следующие мгновения я посвятила попыткам залезть под комбинезон и достать из кобуры наган. Достать не смогла, но левой рукой смогла дотянуться до кобуры и расстегнуть тугую латунную застёжку, дальше даже клапан приоткрыть не получилось...

Звуки вокруг вроде уменьшились и какофония превратилась в отдельные выстрелы, когда меня грубо выдернули, уже возносясь куда-то вверх, я успели увидеть, что меня не придавило, а скорее заклинило под давно поваленным берёзовым стволом, куда в ямку меня и законопатило тем жутким ударом... Кто-то, сопя, перехватил и тащил меня как-то очень обидно за шкирку, как нашкодившего кота, но я сумела достать из кобуры наган, но не вытащила. Потом я куда-то обрушилась и оказалась сидящей со своей дурацкой рацией под спиной, в левой руке зажат наган, а напротив Авдей, с оскаленными зубами застывшей маски на лице, который меня трясёт и ощупывает всю и выдыхает табачным шёпотом:

— Ты как? Целая? Головой мотни! — Я вроде кивнула или попыталась. — Слушай быстро! Времени нет!... Ивана убили... Командир ранен... В засаду мы попали... Вещи все здесь... Командира спаси! Очень тебя прошу! К нашим надо пакет донести, он у лейтенанта в планшете! ЭТО ГЛАВНОЕ! Не получится, сожги или взорви! — В руку тяжело вкатилась ребристая прохлада лимонки. — Никита на скале, прижал всех, но к ним подмога придёт, уводить будем. Сиди тихо! Хорошая ты девка! Смогу... Вернусь!... — и вдруг сильно поцеловал меня в губы. Зубы стукнули, во рту почувствовала солёный вкус крови, щёку кольнула небритая борода... — Держись! Землячка...

Он быстро выдернул что-то из своего мешка, заталкивая себе за расстёгнутый ворот, оглянулся, махнул рукой и словно ввинтился в задрожавшие кусты, только грязные подошвы сапог мелькнули...

Где то далеко эхом метались хлопки выстрелов. Я полусидела на склоне ямы под большим выворотнем, прикрытой корнями и заросшими кустами. В руках у меня на коленях вынутый наган, в другой тяжёлая зелёная лимонка. Первым делом вывернулась из лямок своего мешка, повернулась и увидела лежащего рядом лейтенанта. По стекающей из угла рта крови, заострившимся чертам лица и неровному дыханию стало ясно, что всё очень плохо и я уже ничем, кроме его спасения не занималась...

Вернее, этим занимался Сосед, который сразу отстранил меня от управления телом и действовал сам. Некоторые его движения натыкались на то, что он явно ждал, что сил у него гораздо больше, но тело не его и сил столько, сколько есть. За эти нервные рывки приноравливания к новому телу едва не заплатили сорванным ногтем, но к счастью, он только обломился у края, но боль привела в порядок нас обоих. Дальше у нас получилось как-то действовать вместе, не спрашивайте, как, но мы стали словно одним целым и не нужно было мне сознательно отстраняться, а ему брать меня под контроль. Первым делом мы стали раздевать лейтенанта. Ворочать его большое и тяжёлое для нас тело в узкой ямке неудобно, и я моргнуть не успела, как уже резала его одежду, но как-то разумно, если можно так сказать. На груди рваная и вся в крови нижняя рубаха слева хлюпала и шипела пузырясь, когда грудь дёргалась вдохами. Мы быстро накрыли двумя подушками ИПП всю область ранения и попытались забинтовать вокруг груди, но бросили, прижав получившийся тампон стянутыми краями разрезанной гимнастёрки. Ощупанное тело вроде больше нигде повреждений не имеет.