Дем Михайлов Низший 5

Две вполне человеческие ноги покрытые частыми пластинами зеленого хитина. Вполне человеческие чресла и задница. Полностью бронированный торс и верхние конечности. Именно конечности — руками это назвать нельзя. И полностью нечеловеческая голова. Если точнее — голова насекомого. Огромные застывшие глаза. Крохотная пасть с иззубренными жвалами.

Руки идеально подходили к жвалам. Шли в комплекте гребаной эстетичности. От плеч до локтей — тонкие и круглы. От локтей и дальше — просто плоские хреновины вроде мечей. С одной стороны море зубцов, на конце длинный шип, с внутренней стороны лезвия.

Рэк прав — такой рукой себя лучше не трогать. Нигде. Если только не хочешь заживо себя нашинковать. Все выглядит так, будто при желании Хван может легкостью снести себе голову с плеч одним небрежным ударом.

— Рубани-ка — кивнул я на ствол.

Движение. Два быстрых — очень быстрых — скользящих шага. Свист. Звук удара. И от ствола лиственницы отвалился солидный ровно срезанный кусок.

— Отлично — улыбнулся я.

— Охренеть круто! — поддержал меня орк.

— Я найду ушлепка сделавшего это со мной! — прострекотал Хван — Найду... и убью! Медленно!

— Для начала найдем штаны — решил я — Потом медблок. Следом — час свободного времени. И в путь.

— Сделал? — дернулся Рэк.

— У нас есть плот — кивнул я — Женщины готовят запас еды и воды. Хотя расстояние тут плевое. Двинулись, сыроеды. Море ждет.

Глава третья

Берег встретил нас жестко, но приветливо — разогнавшийся на мелководье плот с треском наполовину вылетел на песок, где и затих облегченно. Покосилась мачта, хрустнула и переломилась рея с парусом. На этом наши повреждения закончились. Пусть через плот перехлестывали волны, но рюкзаки с припасами давно на наших спинах. Ноги сырости тоже не бояться — их защищают высокие и на совесть проклеенные самоедские сапоги с высокими голенищами. Головы прикрывают глубокие меховые капюшоны.

Мы трое выглядим обычными самоедами. Да таковыми и являемся вполне официально, вздумай кто сейчас спросить о нашей принадлежности и согласись мы любезно ее пояснить.

Сыроеды, семнадцатый этнос, островитяне.

Первые проблемы могли бы начаться, вздумай кто пристальней всмотреться в сумрак под низко опущенным капюшоном сыроеда Хвана, со стороны выглядящего высоким и сутулым сыроедом с чуть длинноватыми рукавами.

Впрочем, их скорее заинтересует сыроед с игстрелами — полностью заряженными и прекрасно смазанными.

Еще одно подтверждение моей смутной теории о том, что раньше здесь все было по-другому. У Скалы-Матери не оказалось торгмата с функцией подзарядки. Но это ее не смутило — открылась глубокая ниша, откуда выдвинулся еще один стальной ящик торгового автомата. Покрытый толстенным слоем пыли, дребезжащий, мигающий витриной, но функционирующий. И приятно удививший — перезарядивший игстрел в два раза быстрее, чем "внизу", да еще и продавший мне три пятизарядных картриджа для обычного игстрела. Всего за три сэба, как я начал называть баллы соответствия. Перезарядка игстрела — один сэб, перезарядка картриджей — два сэба. Еще я купил брезентовый заплечный мешок, а к нему выглядящую искусственно состаренную вместительную алюминиевую фляжку — на два литра предпочитаемой жидкости. Я залил бульоном. Умереть в море от жажды не боялся — брали с собой запас да и переход небольшой.

Почему-то подумалось, что бульон в металлической фляге можно разогреть прямо над костром. У меня был подобный опыт? Снова вспомнились гниющие джунгли, в ноздри ударил смрад умирающих растений, умирающего мира...

Теория...

Пока мы работали веслами, не отрывая взгляда от застывшей впереди земли и не оборачиваясь на оставленный остров, я лениво размышлял о своей странной теории.

Решетчатые пятачки в нижних стальных тоннелях.

Глубокие ниши там же — пустующие, но по габаритам идеальные для размещения пары торговых автоматов.

Убранный в скалу, торговый автомат на острове сыроедов, дающий возможность перезарядить игольники и картриджи с иглами, приобрести таблетки энергетиков и "шизы" — их не было, но судя по витрине, раньше имелись в наличии. И как я понял — по тому как легко автомат появился и убрался — он и раньше не торчал на виду. Почему? Потому что не вписывался ни внешним видом ни предлагаемым ассортиментом в музейный этнос. Какой еще оружейный торгмат у сыроедов вооруженных гарпунами и луками? Ну да... не вписывается. Но если есть нужда — ненадолго выдвинется, предложит нужное, после чего уберется обратно. Дабы вид не портить.

Сути это не меняет. Раньше в трубах и на островах — во всяком случае на одном — существовали все условия для боевых и патрульных групп. Раньше — давным-давно, судя по внешнему виду и заброшенности обслужившего меня торгмата — на острове появлялись выползавшие из-под земли или прибывавшие морем группы усталых путешественников, нуждавшихся в отдыхе и перезарядке. Они же ходили по опасным тоннелям, отстреливая обитающих там тварей — мерзких скатоподобных созданий, плуксов, жавлов и прочую живность вроде беглых гоблинов.

Но затем что-то случилось. Плохое или хорошее. И подобные патрули исчезли. Из ниш были выдраны и унесены торговые автоматы, заварены стальными заплатами технические отверстия, убраны в скалы не вписывающиеся в этнос торгматы. Остановлено их обслуживание. В этом я тоже уверен — что прекратили их обслуживать. Раз не было таблеток и пищевых кубиков. Остальное оставили на всякий случай — перезарядку картриджей. Хотя иглы возможно почти закончились — надо было скормить торгмату остальные пустые картриджи, но я решил придержать сэбы.

Сэбы

Солы...

А у солов есть значение? Что-то вроде соответствия обалделому...

Да к черту. В жопу расшифровки.

Меня интересовало только одно — почему прекратились патрули и боевые вылазки?

Ведь твари никуда не делись. Плуксов полным-полном. Скатоподобные твари нас едва не сожрали — ими оккупированы все верхние коридоры. И мы бы сдохли, не подоспей вовремя сыроеды с их веревками и противоядиями. В трубах есть чем заняться боевому отряду и это пойдет только на пользу умирающему миру. Это как прочистка соплей — лишней не бывает. А ну в платочек зеленым с красным!

Почему прекратили зачистки?

Хрен его знает. Но я постараюсь узнать. Обязательно постараюсь.

Поправив обмотанные тряпками и обрывками шкур игстрелы, придерживая малыша рукой, я последним сошел с плота на песок, ткнул кулаком продолжающего злиться Хвана, получившего пару уколов в медблоке.

— Не пучь морду, призм. А то треснет.

Рэк заржал, неспешно шагая к кустику усыпанному красными ягодами. Хван пронзительно зашипел. А я повернулся на хруст веток и с интересом взглянул на выломившегося из колючих сухих зарослей высокого старика со здоровенным арбалетом в руках.

Арбалетом...

— Мешки с плеч, аборигены! — хрипло велел старик — А то каждому в жопе дыру добавлю!

— Охереть — восхитился Рэк в позе раком, с губами не добравшимися до ягоды всего сантиметр — Ягодку сглотну?

— Болт ты мой сглотнешь, сука!

— А ты говорил — рыцари — усмехнулся я.

Хван развел замаскированными руками-лезвиями, за его плечами качнулся мешок с моими находками — меч, шлем и прочее средневековое барахло.

— Мешки с плеч! — повторил старик.

Я лениво нажал на спуск.

Щелк.

Получивший иглу в правое плечо старик дернулся, арбалет лязгнул, над нашими головами свистнул болт. Упав на колени, дедушка сокрушенно удивился:

— Что ж ты так неаккуратно, сучий ты потрох.

— Готовься глотать болт, дедуля — мрачно произнес выпрямившийся Рэк, размазывая по подбородку красную слюну.

— Не троньте дедуленьку! — из кустарника попыталось выломиться нечто некрупное, но напоролось на пару толстых шипастых ветвей и застряло, почти зависнув в воздухе.

Нечто обладало писклявым и вроде как девичьим голосом. А еще длинными ногами, коими пинало все подряд, ойкая при каждом ударе, когда босые почернелые пятки напарывались на очередной шип.

— Беги, Никша! — старик вскочил, попытался выхватить из поясной сумки болт, но выронил арбалет.

Проходящий неспешно мимо Рэк врезал согнувшемуся деду кулачищем по пояснице.

— Ах ты потрох! — вякнул рухнувший дед — Вы же добрые рыботрахи... добрые!

— Добрые, добрые — кивнул я, присаживаясь на выпирающий из земли валун — А вы злые?

— Голодные мы! Беги, Никша!

— Не могу — пропищала бедолага — Вишу я! Дедуленька, не поминай лихом!

— Заткнись и не брыкайся — велел Рэк, но это не помогло, шума стало только больше.

— Убьет меня эта падла уродливая! Снасильничает!

— Мы такое не насилуем — ответил я, бросив короткий оценивающий взгляд на заросли.

От неожиданного ответа писклявая замолчала и позволила Рэку вытащить себя из зарослей. Тем временем я, даже не собираясь оказывать первую помощь раненому, внимательно оглядывал окрестности.

В принципе оглядывать было нечего. Место укромное — потому сюда и правили, высмотрев его издали. Этакий овал чистой земли окруженный колючими зарослями поднимающимся от берега по склонам нескольких невысоких холмов. В дождь здесь наверняка не пройти — потоки дождевой воды стекают на пятачок земли, превращая его в грязевую топь. Но сейчас сухо, потрескавшаяся земля хрустит под подошвами сапог. На вершине одного их холмов остатки каких-то развалин. Вроде бы кирпичных. А вроде бы сложенных из массивных каменных блоков. Эта непонятность меня тоже заинтересовала и стала еще одной причиной причаливания в месте, где будет время раскидать по бревнышку наш уродливый плот. Плотные колючие заросли никому не позволят подобраться скрытно. А то, что старик из зарослей вывалился нежданно — так он нас наверняка заранее приметил и понял куда мы правим. Стало быть, места здешние знает. Да еще и стар — многое повидал. Потому до сих пор и дышит.

— Иглу ему вырезать из плеча? — лениво осведомился Рэк.

— Вырежи — пожал я плечами — Мне плевать.

— Я сам — ожил дедушка, выпрямляясь с помощью упавшей рядом Никши.

Никша...

Тощая девчонка в странном балахоне прикрывающим ее тело от шеи до пят. А накинь капюшон — так и от макушки до пят. Босая. Пятки настолько черные, а на пальцах и ногтях столько всего интересного наросло, что сразу ясно — босиком ходит давно и о педикюре даже краем уха не слышала. Коротко остриженная, лицо как будто специально измазано, говорит пискляво, но при этом явно старается добавить в голос хрипотцы.

Хриплый голос, короткая стрижка, бесформенное одеяние, испачканное лицо. Девушка старается выдать себя за парня? Получается плохо. Да и старик невольно выдал ее половую принадлежность.

Старик...

Еще крепкий, узловатые темные пальцы выглядят так, будто арматуру узлом завяжут, в короткой седой бороде еще мелькают темные пряди. Пытливый взгляд исподлобья, поглядывает на наше оружие, старается заглянуть под капюшон присевшего поодаль призма. Пальцами прощупывает себе рану, морщась при этом едва-едва — да и то будто по привычке. Кремень старик. И сдавать начал только в последнее время, судя по всему. Ухватки остались, а вот силушка начала покидать...

Странная парочка не чурающаяся промышлять разбоем.

Поняв, что разговор начинать никто не собирается, кивнул Рэку:

— Ломай плот. Хван приглядит за этими.

"Эти" промолчали, но прикипели взглядами к фигуре поднявшего ХВана.

Я их понимаю. Чувствовалось что-то странное в фигуре и движениях закутанного в перешитую одежду призма. Обычный человек не сможет двигаться с такой странной ровностью и одновременной порывистостью. Да и раздутые ниже локтей рукава куртки привлекают внимание...

— Что там? — решил я отвлечь пленников и ткнул пальцем в увенчанную развалинами вершину холма.

— Камни — сипло ответил старик — Под камнями сявка мучнистая растет. Жрать можно, но брюхо урчит. А если пережрешь — срака сочиться начнет.

— Угу... а что за камни?

— Руины.

— Прострелить тебе башку седую?

— Кто знает, что за камни? Старое что-то! Битого кирпича много. Штукатурка под гранит. Бетонные блоки. Много битого стекла зеленоватого. На стене каракули и битая серьезная надпись.

— Что за надпись?

— Мне откуда знать? Я по письменам никак.

— Кто ты? — я не делал пауз между вопросами, продолжая давить на ковыряющегося в ране старика.

— Люд прохожий. Как и она.

— Что она?

— Прохожая и безобидная. Такую обидеть — великий грех на душу взять. А вы на дерьмо не похожи.

— Эти ягоды жрать можно?

— Можно. Коли жопу заперло и открыть надо — эта ягодка откроет.

— Ах ты старый хрен — тяжко вздохнул Рэк, глядя на окрашенные красным пальцы.

— Где живете?

— Нигде и везде. Мы по ничейным землям скитаемся. Никому вреда от нас нет.

— Мы хорошие! — добавила чумазая Никша.

— Вы нас грабануть хотели, полудурки — напомнил я и кивнул на арбалет — Забыли?

— От безвыходности. Три дня не жрали — вздохнул старик — Простите уж. Плечо мне пробили. Мы квиты. Убивать вас не стал бы! За сыроедов принял. А вы кто?

— Ты странно разговариваешь. Почему?

— Как странно?

— Вот так странно — развел я руками — Грех на душу, скитаемся, безвыходность, жрать можно, но брюхо урчит. Кто так разговаривает?

— Мы. Да и все так говорят. Хотя те кто поважнее и порасфуфыренней — те иначе балакают. Речь толкнут с призм-эшафота — никто не понял, но все в восторге и радостно машут.

— Приз-эшафота? — приподнял я лениво бровь.

— С него самого. А... вы ж аборигены... откуда вам знать?

— Откуда нам знать — кивнул я, глядя, как коротко охнувший старик, умудрился подцепить источенным ножом хвостовик иглы и вытянул стальную занозу из тела.

— Дай им оленины, Рэк.

— А жопы не треснут? Пусть свои сучьи ягоды жрут! Ей дам. А старый хрен пусть болт сглатывает! — злящийся Рэк тревожно прощупывал себе живот, явно с секунды на секунды ожидая услышать или почувствовать первые признаки надвигающейся диареи.

Хван продолжал сидеть закутанной статуей. Странной статуей — он неосознанно упер упрятанные в рукава руки-лезвия в землю. Подпер себя и застыл на корточках в наклоне, не сводя темноты капюшона со старика и девчонки. Вроде не специально, но психологическое давление создал колоссальное — пленники то и дело бросают нервные взгляды на призма.

Бросив перед Никшей сверток с вареным мясом, Рэк уселся неподалеку и занялся проверкой ножа. Я задумчиво глядел в море — отсюда казалось, что море бескрайнее. Искусно покрашенная стальная стена за покинутым нами островом растворилась в темной и светлой синеве. Возьми корабль и плыви себе день за днем в эту синеву... ага... а потом бам и расквасишь нос корабля о стальную насмешливую преграду.

Выждав, когда урчащие бедолаги сожрут мясо и выберут мясные крошки с куска шкуры — заодно отметив, что такое мясо для них не странность и к шкуре спокойно отнеслись — продолжил:

— Так что за призм-эшафот?

— Да обычный!

— Я тебе оба колена прострелю и брошу здесь — пообещал я.

Старик заторопился, разом заговорив на куда более привычном и родном мне языке: