Интендант 2. Капитан "Неуловимого". (Черновик)

— Старший лейтенант Мальцев? Попрошу пройти с нами, — сказал тот что имел шпалы лейтенанта госбезопасности, двое других сержантами были.

— Парадку брать?

Я был в повседневной форме, тужурку только на вешалке оставил, да фуражка там, а на ногах гостиничные тапки. Не знал, что они тут есть, но у входа две пары стояли, вот и использовал.

— Оставьте, награждение будет в восемь часов вечера, успеете вернутся и приодеться.

— Хорошо.

Дверь я не закрывал, те пристально наблюдали за всеми моими движениями. Быстро натянув свежие носики, ботинки, куртку, ремень с пистолетом, и поправив фуражку, изучив как выгляжу в настенном зеркале у вешалки, покинул номер. Тут сдав ключ дежурной, направился вниз. Дальше как по классике, чёрная 'эмка' и Лубянка. В кабинете на втором этаже, куда меня сопроводил лейтенант, сержанты отпочковались на входе, где оружие сдал и меня в журнал посетителей внесли. Так вот, в кабинете на втором этаже за столом сидел майор госбезопасности, полковник, если на армейские звания переводить. А ведь меня в чём-то прозревают если двух волкодавов взяли для моего сопровождения, а сержанты явно опытные бойцы, думаю меня бы они скрутили, хотя я с момента попадания в это тело активно его развивал.

— Присаживайтесь, — указал тот на стул перед столом, лейтенант не вышел и встал за спиной, облокотившись о стену двери, скрестив руки, тут майор представился. — Майор госбезопасности Клюев, следователь по особо важным делам. Вы, лейтенант Мальцев? Или кто другой, кто носит его фамилию? Расследование показало, что лейтенант Мальцев до войны и лейтенант Мальцев сейчас, это два совершено разных человека. Два дня назад, по нашей просьбе ваш отец прошёл перед вами в двух метрах, а вы его так и не опознали. Как не опознали родную мать и брата. С сестрой решили не проверять.

— О как, сразу в лоб, — усмехнулся я, и подняв руки беззвучно похлопал, аплодируя. — Я восхищён.

Честно скажу я подозревал что до такого дойдёт, актёр я так себе, постоянно роль Мальцева держать бы не смог, да и не знал я как тот себя вёл в жизни, моя индивидуальность прорывалась, так что я постепенно заставлял людей привыкать к новому Мальцеву, благо с переводом были в основном незнакомцы, но то что мне устроят проверку с его родными, вот это невольно восхитило. Почему-то, даже не знаю почему, но фотографий семьи у Ивана при себе не было, не нашёл. Как бы я его родных узнал, если никогда не видел? Так что юлить тут смысла нет, меня прижали, что ясно демонстрировали и теперь пристально отслеживали мои реакции и эмоции, как я себя поведу. Мои беззвучные аплодисменты того не смутили, понял, что я тяну время обдумывая что делать дальше. Молодцы. Отличную работу провели. Что ж, придётся раскрываться. Иначе не выйду отсюда.

— Это всё что вы скажите? Итак, как вас на самом деле зовут?

Я несколько секунд сидел и смотрел на майора, потом неуверенно поднял плечи, пожимая ими, после чего сказал:

— Я не совсем уверен, но мне кажется, Мальцев Иван Иванович. В первые я осознал себя как личность в конце мая, очнувшись в военно-морском госпитале в Риге. От соседа по палате, который в довольно резких выражениях высказался в мою сторону, я узнал, что я лейтенант Мальцев и являюсь командиром подводной лодки. С того момента прошло четыре месяца, никаких проблесков памяти прежнего Мальцева, а я не отождествляю себя с ним, ни разу не было. Я эти четыре месяца живу с чистого листа. Ещё в госпитале, я как представил себе, что рассказываю врачам о потере памяти, то видел себя в халате сумасшедшего с завязанными руками, в психиатрической больнице где мне ставят уколы доводя до состояния овоща. Бред конечно, но эта картинка была такой ясной, что я поклялся себе никому не рассказывать о потере памяти, или как её правильно называть, амнезии. Разве что в угол припрут, как сейчас это произошло. Меня исследовал пленный немецкий врач, настоящее светило из Берлина, он и поставил такой диагноз, сказав, что я уникум и он такое впервые встречает в своей практике. Памяти о прошлой жизни нет, а всю школьную программу помню, даже вроде на университет знания тянут. Речь у меня правильная, не нужно проходить адаптацию, обучение и выживаться в жизнь в обществе. Это действительно мне помогло, никто и не заподозрил что Мальцев изменился. Врач действительно хорошо поработал, и я выполнил своё обещание, отпустил его живым. Тот подписал согласие не участвовать в этой войне, снимет мундир и вернётся к мирной практике в Берлине.

— Значит амнезия?

— Она родная. Я даже рассказывать не хочу, как свои первые шаги делал в новом для меня мире. Сейчас со смехом можно вспомнить, а тогда реально страшно было. Никого из команды не знаю, я месяц потратил чтобы научиться с нуля управлять лодкой. Сделав всё достаточно просто, поручал командовать и управлять в учебных выходах старпому, якобы тому опыта набраться надо, а сам наблюдал и запоминал. Помогло, подводник я конечно средний, но опыт всё же имею. Перегон трофейной немецкой подводной лодки, да ещё вместо экипажа пятнадцать бойцов осназа, которые ни хрена не знают, и каждого носом ткнуть нужно какой штурвал крутить, или что нажимать. Я там один моряк был, чуть голос не сорвал... Или вот, на второй день как себе осознал, услышал английскую речь в порту, от британских моряков, которых отлично понял, для меня их речь звучала как родная. Я три дня с ума сходил, подозревая что я английский шпион, пока в письмах от родителей не узнал, что мать у Мальцева учительница английского языка. Это ладно, но я отлично говорю и пишу на немецком. В письмах об этом ничего нет, знал ли Мальцев этот язык, я не знаю. И это только по этим двум языкам, но я не знаю известны ли мне ещё какие, времени проверить не было. Общались в основном на русском да немецком.

— Интересная история. Мальцев немецкого не знал. А как вы объясните покупку шлюпки?

— Я же вроде как моряк, а на вёслах ходить не умею. Учился. На руках мозоли заработал, но вроде что-то получаться стало. Всё своим умом доходил, с инструктором быстрее бы усвоил. Ещё осмотрел как другие матросы на вёслах ходят и повторял ночами. Это ещё ладно, вы бы видели, как я запоминал словарь морских терминов. И надо было его писать и людей путать?

— М-да, — майор явно был растерян, он ожидал многого, но явно не такого признания.

Это да, не правду же ему рассказывать, а амнезия должна сработать. И да, Взор показал, что установленный в кабинете микрофон подавал звук в другой кабинет, где сидели и слушали трое. Одного я сразу узнал, всесильный нарком НКВД. Похоже я заинтересовал его, потому и объяснения давал тщательно их продумывая, под видом сумбурного оправдания.

— Ладно, допустим всё так и было, проверим, но как на тебя вышел этот вербовщик? До или после?

— Конечно до. Он очень сильно удивился, когда я его не опознал. Именно вербовщик первый узнал о потере памяти, вы вторым. Это через неделю произошло после того как я госпиталь покинул. Оказалось, не ответил на сигнал и не забрал посылку с новой информацией. Как будто бы я знал. Тот со мной встретился лично и всё разрешилось. Он предъявил корочки порученца Верховного Главнокомандующего товарища Сталина.

— Когда произошла эта встреча?

— Пятого июня.

— В то время товарищ Сталин ещё не был Верховным Главнокомандующим. Это произошло в августе.

— Я тоже об этом подумал и поинтересовался. Мне объяснили, что пока информация об этом не подана гражданам Советского Союза. Так вот, тот предъявил документ за подписью Мальцева, это его подпись, я столько её изучал и пытался скопировать, сразу узнал. Это было согласие на работу в Ставке Главнокомандующего. Я оказался перед выбором, рассказать об этом особистам нашего учебного дивизиона, или промолчать. Если рассказать, вскроется информация о потере памяти, но мне начала нравиться работа подводника и терять её не хотел, с дорогой стороны мне было любопытно что это за работа на Ставку.

— Курировать работу террор-групп.

— Да. Также я выступал как посредник. Бойцы являлись закрытым подразделением, их лица видел только я. Так что с окруженцами или военнопленными, что мы освобождали из лагерей, вооружали, помогали припасами и отправляли в сторону передовой, общался только я. Специально с собой форму морского командира носил, переодевался перед общением, а так как и все бегал в пятнистом камуфляжном комбинезоне. Разве что тельнику не изменял, его вместо рубахи носил. Когда группы отозвали, вернулся, ну и дальше начал с нашими работать. Адмирал ухватился за возможность представить флот как эффективную боевую единицу, что и сделал, предъявив трофейные боевые корабли. Формально он прав, я числюсь за Балтийским флотом и участвовал в абордажах. Только я сразу предупреждаю, товарищ майор госбезопасности, всё что я вам сейчас говорил, тут в кабинете и останется. Если информация об амнезии разойдётся, меня же снимут с командования лодкой, а я только-только её получил. Хотя и сам пригнал в Ленинград. Я разработал методику подводной войны и хочу применить её на практике, я не могу упустить такой шанс. Если вы спросите опытных подводников, они все как один вам скажут, что невозможно с посторонними людьми, которые впервые спустились в недра подводной лодки, совершить довольно сложный перегон по акватории где ведутся боевые действия, я бы раньше тоже так сказал, однако я это сделал и лодка стоит у причала в Ленинграде.

— А вторая?

— Вот тут не знаю. Парни из группы старшего лейтенанта Сувалки её захватили, вместе с заводскими испытателями, лодка новая, флоту передать не успели. Пленные и управляли лодкой. Куда её угнали не знаю, но парни Сувалки уже через двое суток вернулись, все были на месте. Вообще в террор-группах не то что убитых, раненых не было за всё время боевых действия на территориях противника. Одно это показывает их профессионализм. А награды, к которым я представлен, или звание старшего лейтенанта заработано лично мной, не прошлым Мальцевым, и честно.

— Любопытно, — майор откинулся на спинку стула и сообщил. — Три дна назад, когда вы посещали флотскую баню, с вами в парной был ваш младший брат. Он с уверенностью заявил, что вы это вы. Все родинки, два шрама полученных в детстве, всё на месте. Потеря памяти многое объясняет, но то что вы были вовлечены в действия неизвестной пока службы, это заставляет... недоумевать. Зачем им именно вы?

— Как я слышал, Мальцев был выбран после долгого отбора, даже психологи работали, многие отсеялись, а его взяли. А со мной получается вынужденно работали, когда я узнал их тайну. Да и жалоб на меня не было, даже премировали личным автомобилем. 'Мерседес' с откидной крышей. Трофей, когда брали один из немецких штабов прихватили. Я там участвовал.

— И где этот трофей?

— У парней. Отдадут как по прошу.

— Кстати по трофеям что вы успели передать балтийцам. Авиация, зенитки. КАК это всё смогли доставить к городу?

— Не спрашивайте. Именно это я слышал, когда задавал аналогичные вопросы. Часто такой ответ слышал. И ещё, товарищ майор, можно вам взятку дать? Таких автомобилей было захвачено множество, я попрошу ребят, и они перегонят в Москву, через пару дней будут, трофейные авто, и я подарю вашему наркомату десять штук. Но чтобы информация о моей потери памяти не вышла за пределы этого здания.

Тот рассмеялся, и поинтересовался:

— Не дёшево ли вы оцениваете услугу?

— Машины отличные, генеральские, 'хорьх', 'мерседесы', есть итальянские модели. Ладно, двадцать.

Что интересно, Берия заинтересовался, хотя и не в том, что я предлагал, отдал несколько распоряжений, и как раз, когда я делал новое предложение, в тридцать машин, в кабинет без стука зашёл командир в звании старлея, который на чистейшем французском языке спросил:

— Месье Мальцев, то что вы начали жизнь с чистого листа, требует спросить, вы остались советским человеком, или нет?

— О, а я вас понимаю, — ответил я на том же языке. — По вашему вопросу, отвечу так, я пока сам ещё не уверен, немцы без сомнений враг и я буду воевать с ним не щадя своей жизни. А так, если подумать, девушки вокруг, это наши русский девушки, парни и другое население, земля, это всё родное. Знаете, я припоминаю такой стих:

Я узнал, что у меня,

Есть огромная семья.

И тропинка, и лесок,

В поле — каждый колосок!

Речка, небо голубое —

Это все мое, родное.

Это Родина моя!

Всех люблю на свете я!

— Поэтому я могу ответить так, да я советский человек, но если мне прикажут что идёт вразрез с моими жизненными принципами, я буду против.

— Французским владеет в совершенстве, — ответил старлей майору, и перевёл всё что я сказал.

— Значит ранее вы не знали, что говорите на французском? — уточнил тот у меня, когда старлей вышел.

— Не знал. И думаю узнаю больше. Проверять надо. Кажется, в гостинице иностранцы имеются на постое, пообщаюсь, узнаю. Хватит просто послушать их речь чтобы понять знаю или нет. Мне самому любопытно.

Тот устало потёр виски кончиками пальцев и проворчал:

— Тяжело с вами. Ваш рапорт по действиям террор-групп я читал, как приключенческая фантастика. Вы можете что-то добавить к сказанному?

— М-м-м... Да. Только моей группой были отбиты у немцев несколько боевых знамён советских частей. Наши группы вернули два полковых, дивизионное и погранотряда. У других тоже такие находки среди добычи были. Общее количество знамён, девятнадцать, плюс восемь захваченных немецких стягов. Я их должен был передать представителям нашего командования. Да не успел, времени даже присесть не было. Да и забыл я об этом, сейчас вот вспомнил.

— К этому вопрос ещё вернёмся. Есть ещё вопрос по вашим действиям, ведь трофеи вы могли передавать нашим войскам не когда вернулись, а постепенно. В этом случае вы быстро бы стали героем, получив награды. Почему столько тянули?

— Скажу честно, это было моё решение. Знаете, жизнь с чистого листа на многое заставляет взглянуть по-другому. Например, вышестоящие командиры с которыми я имел дело, если у них звание выше, то они над тобой царь и бог. Хамство, тупость, верность в своих действиях даже если они ошибочны, дают такой коктейль... Я знал, что если бы была первая передача, меня бы не отпустили обратно, боялся я что какой командир, надавив своими шпалами, заставил бы остаться, вот и тянул до последнего. И подлодку сначала спрятал, положив в порту на грунт, а потом на машине въехал в город, с другой стороны. Так я мог передать её без проблем, а тут поди докажи, что она не немецкая. Сначала расстреляют, потом спросят какого хрена. Одним словом, разочаровался я в службе. Так что до конца войны честно буду тянуть лямку, а потом уйду на гражданку. Капитаном какого судна стану, нравиться мне море. Я это уже твёрдо решил, было время подумать. В общем, я не терплю власти над собой. Именно поэтому, когда мы доставляли из окружения раненых целыми медсанбатами и госпиталями на наши территории, я там светится не хотел, делали всё незаметно и уходили.

— Сколько вы вывезли?

— Я так навскидку не скажу, записи нужно поднимать, но около тридцати тысяч раненых. С медперсоналом если брать, то тридцать пять тысяч.