Рутинёр (Небесный эфир #4)

Ведьма сделал вид, будто ничего не услышала, но костяшки стиснувших двузубую вилку пальцев определённо побелели.

— Третье! — продолжил я, прижимая к большому и указательному перстам теперь ещё и средний. — Мощи святого Рафаэля перевезены в Зарьину пустынь. И я не собираюсь обсуждать наши планы. Мы. Едем. В монастырь. Точка.

Микаэль понял меня с полуслова с обречённым видом вскинул руки.

— Тут не о чем спорить, девочка, — сказал он набычившейся Марте. — Его не переубедить.

— Но почему? — захлопала ведьма своими длинными белыми ресницами. — Что такого в этих мощах? Какая нам разница, куда их перевезли?!

— Филипп, ты объяснишь или я? — вздохнул маэстро Салазар.

Уве, который понимал не больше Марты, завертел головой, переводя взгляд с меня на бретёра и обратно.

— О чём вы? — спросил он, даже позабыв на время о затянувшейся ссоре с Микаэлем. — При воссиянии тело праведника не всегда обращается в чистый свет, нетленные мощи встречаются не так уж и редко!

— Встречаются-встречаются, — осклабился маэстро Салазар. — Особенно у торговцев реликвиями!

Школяр это замечание проигнорировал и продолжил развивать свою мысль:

— Да, святой Рафаэль — ученик Пророка, но я не понимаю, чем так важны его мощи!

— Чем важны любые мощи! — фыркнула Марта.

Я не удержался и щёлкнул её по лбу.

— Думай что, где и кому говоришь! — повторил я пожелание, не далее пяти минут назад уже высказанное Микаэлю, и пояснил: — Рафаэль воссиял вместе со своими спутниками в Зарьиной пустыни, но его святость оказалась нераздельно связана с мощами. Их удалось спасти от осквернения, все эти века они выставлялись то в одной церкви, то в другой, пока община Вакенхальде не собрала деньги на выкуп реликвии и не поместили их в кафедральный собор.

Марта засопела, но прерывать меня не решилась. И правильно сделала — на этот раз щелбаном я бы не ограничился.

— И, так уж получилось, что за все эти века мощи не разу не возвращались в Зарьину пустынь. Ни разу.

— Почему? — удивился Уве.

— Политика, — хмыкнул маэстро Салазар. — Архиепископы Ренмеля и Миены уживаются друг с другом примерно так же хорошо, как кошка с собакой.

— И сейчас впервые святость Рафаэля присовокупилась к святости трёх его спутников. — Я прикрыл глаза и мечтательно улыбнулся. — Было бы воистину непростительно проигнорировать столь знаменательное событие.

Марта закатила глаза, но от комментария воздержалась, а маэстро Салазар одним махом влил в себя остававшееся в кружке вино и поднялся на ноги.

— Давайте собираться. Путь неблизкий, ещё и на границе таможенники наверняка лютовать будут. В Лорании неспокойно.

Бретёр остро и неожиданно трезво глянул на меня, но я его намёк проигнорировал, вытер о полотенце жирные пальцы и встал из-за стола.

— На выход!

3

С переходом через границу Лорании особых сложностей не возникло, хоть при виде таможенного поста, обустроенного сразу за мостом неширокой сонной речушки, меня и посетили определённые сомнения на этот счёт. Службой там не манкировали, на дозорной вышке с бело-золотым герцогским флагом бдел караульный, полудюжина лучников со двора тоже не разбредалась, а у почтовой станции дежурили несколько конных егерей, готовых при малейших признаках опасности рвануть за подкреплением. Помимо всего прочего в усиление постоянному гарнизону придали два десятка пехотинцев и фальконет. Сила тут для мирного времени собралась изрядная, ладно хоть ещё солдаты разбили лагерь немного поодаль и в дела таможенников не лезли — и в том, и другом направлении груженные товаром возы и телеги пропускались без лишних проволочек.

Нас усатый круглощёкий капрал в выгоревшем на солнце мундире с герцогской нашивкой в виде трёх золотых соколов на белом поле тоже долго мурыжить не стал, посмотрел подорожные, справился, куда направляемся, и вполне удовлетворился ответом о желании посетить монастырь Трёх святых. Сбор за пересечение границы с сотрудников Вселенской комиссии по этике он требовать не стал, пришлось заплатить лишь за Марту.

— Дорогу знаете? — сообщил таможенник, принимая серебряные крейцеры.

— Направление представляем, — хрипло произнёс Микаэль, который хоть и прихватил с собой мех с вином, но в дороге к нему не прикладывался и успел протрезветь. — Смутно.

Таможенник хмыкнул, смерил нашу компанию задумчивым взглядом и вдруг рявкнул:

— Георг!

Окрик предназначался кряжистому мужичку в потрёпанном повседневном платье, который приглядывал за тем, как дюжие парни скатывают по доскам из телеги и выставляют у крыльца харчевни бочонки; тут же на улицу выносили пустую тару. Кмет отвлёкся на крик, что-то сказал невысокому жилистому пареньку — судя по сходству, сыну или племяннику, а сам подошёл к нам и почтительно стянул с головы лёгкую соломенную шляпу. От его взгляда точно не укрылись ни наши волшебные палочки, ни пистоли и шпаги, да и мой служебный перстень говорил сам за себя.

— Сеньоры направляются в монастырь Трёх святых, — объявил капрал. — Покажешь дорогу.

Вопросительных интонаций в последней фразе не прозвучало, это был по-военному лаконичный и чёткий приказ, и я счёл нужным его смягчить.

— Уверен, мы доберемся и сам.

Но Георг к моему удивлению замотал головой.

— Что вы, сеньор? Что вы?! Я из Вильмштадта, от нашего села до монастыря рукой подать! А захотите на ночь остановиться, найду место, не сомневайтесь! И денег за постой не возьму, только за харчи.

Предложение это меня всецело устроило, и я спросил:

— Долго вам ещё?

Георг обернулся, огладил кудлатую с проседью бороду и уверенно ответил:

— Да, почитай, закончили уже. Четверть часа и отправимся, а иначе впотьмах ехать придётся. Нам такого не надо.

Он даже передёрнул плечами, словно одна мысль о необходимости задержаться вызвала нешуточную обеспокоенность. Я решил, что четверть часа особой роли не сыграют, и кивнул.

— Тогда по рукам.

Мы ослабили подпруги и оставили лошадей и осла у коновязи, а сами расположились за выставленным на улицу длинным столом, сколоченным из добротных досок. Его ножки буквально вросли в землю, а выдубленная всеми ветрами столешница потемнела от дождей и снега, но ничуть не рассохлась. Еду заказывать не стали, ограничились пивом, от которого не отказалась даже Марта. Лето окончательно вступило в свои права, и солнце припекало так, что смалодушничать и снять кольчугу не позволила лишь полученная в Лаваре закалка.

Закалка... да ещё страх, ведь человеку в моём положении проще простого схлопотать стрелу на пустынной дороге. Заговоры будто обоюдоострый кинжал — режут без жалости всех посвящённых в тайну; только расслабься и дай слабину, мигом кровушкой умоешься.

Светлое вильмштадтское, которое привёз в харчевню при почтовой станции Георг, отличалось лёгкой горчинкой и прекрасно освежало; выпил его с удовольствием. И не я один. Непривычная к столь жаркой погоде Марта после нескольких длинных глотков даже стянула с головы шляпу и принялась обмахивать раскрасневшееся лицо. Её успевшие отрасти серебристо-белые волосы слиплись от пота и висели сосульками.

Наш проводник всё никак не мог закончить расчёты с владельцем заведения, и я заказал ещё пива, а Микаэль ничтоже сумняшеся налил в свою опустевшую кружку вино из прихваченного в дорогу меха.

— Не развезёт тебя? — усомнился я.

В ответ бретёр удостоил меня хмурым взглядом и сделал добрый глоток пойла.

— Развезёт-развезёт, — покивал он в силу природной склочности. — Но я предлагал в Вакенхальде заночевать!

— В запределье тебя с такими предложениями! — огрызнулся я. — Тебя послушать, надо винный погреб выкупить и упиться до смерти!

— Идея! — мечтательно сощурился маэстро Салазар, потом махнул рукой. — Да расслабься! Не развезёт меня.

Я только фыркнул и перевёл взгляд на Марту и Уве, которые сидели друг напротив друга на дальнем конце стола. Школяр что-то втолковывал ведьме и увлечённо водил по столешнице пальцем, который то и дело макал в кружку с остатками пива. Девчонка хмурилась, но время от времени всё же кивала.

Судя по всему, Уве всерьёз отнёсся к своим новым обязанностям, вот только объяснял подопечной не основы каллиграфии или арифметики, а какое-то из эфирных плетений и точно не базовую основу, а некий продвинутый узор. Слишком уж затейливый рисунок выводили его пальцы, да и на маэстро Салазара эта парочка исподтишка кидала взгляды более чем откровенные.

— Наивные детишки задумали какую-то каверзу, — вздохнул Микаэль, пристально глядя в плескавшееся на дне кружки вино. — Кого-то сегодня точно отшлёпают по тощей попке...

— Не такая уж она и тощая, — усмехнулся я, допив пиво.

Бретёр посмотрел на меня с нескрываемым недоверием, и это смогло бы произвести впечатление, не зажмурь он при этом левый глаз.

— Предупреждал же, — вздохнул я, — что развезёт.

— Развезло-развезло, — подтвердил маэстро Салазар. — Но в главном-то я прав, так?

— Отшлёпают, не сомневайся, — с ухмылкой подтвердил я. — Так или эдак.

Микаэль кивнул, икнул и предупредил:

— До ветру схожу.

Он выбрался из-за стола и отправился в нужник, насвистывая на ходу. Шататься бретёр при этом не шатался и пьяным отнюдь не казался, разве что излишне экспрессивно дирижировал сам себе рукой. Я оглянулся на телегу и увидел, что вдобавок к бочонкам в ней размещают ещё какие-то тюки; погрузка уже явно подходила к концу.

И точно — заметив мой интерес, Георг подошёл, вновь стянул с головы шляпу и сказал:

— Можем ехать, сеньор, если вы закончили.

Я поднялся с лавки и хлопнул ладонью по столешнице.

— Подъём!

Марта и Уве встали из-за стола, при этом школяр так и продолжил что-то негромко толковать девчонке, да и когда мы забрались в сёдла, эта парочка стала держаться вместе и нас с маэстро Салазаром нагонять не спешила.

Микаэль расправил усы и подмигнул.

— Интригуют-интригуют!

Я кивнул, но меня сейчас не особо интересовало, какую именно каверзу задумали разобидевшиеся на бретёра юнцы, куда больше занимали тут и там зеленевшие листвой рощицы, словно специально предназначенные для укрытия засады. Впрочем, волновался на этот счёт я недолго. Дорога оказалась достаточно оживлённой, навстречу нам то и дело попадались катившие в сторону границы обозы, иногда мы и сами, хоть ехала телега не слишком быстро, обгоняли процессии пеших путников и тяжело нагруженные возы. Да и армейские разъезды в цветах герцога поначалу встречались едва ли не каждую четверть часа.

Помимо кавалерийских отрядов в приграничных землях герцогства хватало опорных пунктов, на околицах деревней и дворянских усадьб маячили сторожевые вышки, а замки окрестных сеньоров внушали уважение основательностью строений и высотой оград. Постепенно солдаты герцога перестали попадаться на глаза, на смену им пришли наёмники и местное ополчение. Те по дорогам уже не разъезжали и бездельничали в поселениях, куда мы заворачивали, чтобы дать отдых лошадям и перевести дух самим. Солнце сегодня жарило просто немилосердно.

Немного легче сделалось лишь к вечеру, когда телега, а вслед за ней и мы, свернула с торного тракта и запылила по дороге, проложенной напрямик через поле. Солнце к этому времени уже начало касаться верхушек деревьев, одуряющая жара перестала давить своей незримой дланью, в траве застрекотали кузнечики, принялись с писком носиться над самой землёй ласточки.

— К дождю, — со знанием дела отметил Микаэль.

— Скорее уж к грозе, — хмыкнул я и принялся обмахиваться снятой с головы шляпой.

Парило и в самом деле изрядно, и на горизонте понемногу сгущалось марево прозрачных пока что ещё облачков.

После развилки дорога заметно сузилась и потянулась через не самую оживлённую местность. Поначалу поля перемежались рощицами и лесочками, тут и там виднелись небольшие селения, затем на обочинах выросли высоченные сосны, и мы поехали напрямик через лес — достаточно светлый, поскольку деревья-великаны не давали разрастаться подлеску.

Когда по шаткому мостку перебрались через быстрый лесной ручей, впереди показалась сторожка, у которой расположилась четвёрка угрюмых бородачей в тёмной одежде, явно выкрашенной так, чтобы не бросаться в глаза на фоне листвы. У всех были луки и длинные кинжалы, трое вдобавок вооружились топорами, на поясе последнего висели ножны с фальшионом. Тут же скалилась на привязи парочка здоровенных волкодавов.

Но добротный брус, коим перекрывали проезд, сейчас был поднят, да и к нам вопросов не возникло, Георг лишь перекинулся с егерями парой фраз на местном наречии и покатил дальше. Мы поскакали следом.

— Барон Лауниц велел пошлину с паломников не брать, — пояснил правивший лошадьми кмет, стоило мне поравняться с ним. — У него соглашение с настоятелем. Нас тоже не обирают, а мы не задираем пошлины на товары людей его милости.

— С паломников много не возьмёшь, — усмехнулся Микаэль.

— Ваша правда, сеньор, — не стал спорить Георг. — Но курочка по зёрнышку клюёт, а паломники к нам идут ежедневно и ежечасно.

И точно — очень скоро мы нагнали длинную вереницу путников, многие из которых от усталости едва переставляли ноги. Все были одеты в серые рубища, и каждый держался за плечо идущего перед ним. Зрячим оказался лишь проводник; на предложение подвести кого-нибудь из подопечных он покачал головой и затянул молитвенный гимн.

Я оглянулся и спросил:

— Зачем тогда пост? Кто здесь ещё ездит?

— Его милость нетерпим к браконьерам, контрабандистам, заезжим циркачам и проповедникам всяческих ересей, смутьянам и подстрекателям, бунтовщикам, жуликам, ворам, грабителям, насильникам и убийцам, не говоря уже о бродягах, особенно из числа сарциан.

Маэстро Салазар хохотнул.

— Да он просто образец для подражания!

— Истину глаголете, — кивнул Георг, посмотрел на сидевшего рядом паренька, который при этих словах явственно фыркнул, и отвесил ему затрещину. Рука у возницы была широкая и мозолистая, голова юнца так и мотнулась, да и стук вышел знатный.

Парнишка втянул шею в плечи и ссутулился, а Георг оглянулся и с тяжким вздохом произнёс:

— Ещё б он со своих кметов три шкуры не драл...

— А вам какая с того печаль? — полюбопытствовал я.

— Так они на дорогах шалят от безысходности! — заявил возница. — Не во владениях барона, разумеется, таких быстро на виселицу отправляют, на окрестных землях промышляют. Раньше на тракт ходили, а теперь сами видели, сколько там вояк! Нынче в нашу сторону выбираются. Подрубают деревья, валят перед телегами, всех до исподнего обирают. А то и режут, бывает...

Меня заботы собеседника нисколько не заботили, заинтересовало совсем другое.

— Говоришь, вояк на тракте прибавилось? — сказал я. — С чего бы это?

— Так война у нас, сеньор! Вот пограничные гарнизоны и усилили.

— Да где та война? — фыркнул Микаэль. — До Остриха ехать и ехать!

— Болтают, светлейший государь его высочеству ультиматум объявил, чтоб не нарушал законность, значит. Да только какое тут нарушение законности, когда Острих испокон веку под герцогами Лоранийскими был?