Книга 1 - страница 8

— Совсем одичал без меня, но не беспокойся: я человека из тебя сделаю. — обещает мне Безымянка. — Должна же я тебе чем-то отплатить за то, что ты приведёшь меня на то Поле.

Звучит, заманчиво, тем более мне давно уже стало понятно, что самостоятельно я могу только находить неприятности. Ну и, разумеется, потом героически из них выкручиваться.

— Я бы не сказала, что умирать — это героически выкручиваться. — извлекает Безымянка из своей чудесной сумки кружку, в которой веселее плещется напиток до боли похожий на виноградное вино.

И сумка, и парочка суккуб, которые вряд ли лишь одной едой ублажают Безымянку, это ж как-никак суккубы... а у меня что? Лохмотья, засапожник да гладиус?

Грусть, готовая была посетить меня, замерла в ожидании. Засапожник, гладиус да ещё и Безымянка в придачу — это гораздо больше, чем бывает у меня обычно. А что от одежды лохмотья, так мне стесняться нечего — пусть любуется моя спутница, мне ведь не жалко.

— А я смотрю, ты всё такой же оптимист. — сделав большой глоток из кружки, улыбается мне Безымянка. — И кстати, чтобы ты знал, у Бетоны мускулы куда больше твоих, да и Асфаэль ты тоже проигрываешь под чистую.

Ещё имена. Я столько новых имён не слышал за последние несколько лет вместе взятые.

— Я, конечно, извиняюсь, но кто вообще эти двое?

— Бетона — минотавр, а Асфаэль — ангел.

— Суккубы, минотавр, ангел... ты что путешествуешь с цирковой труппой?

— Нет, с борделем. — хмыкнула та в ответ.

— Ага. — усмехнулся я.

— Прекращай улыбаться, как блажённый, я не шучу.

Умеет удивить Безымянка, умеет: ни за что бы не подумал, что она обитает в столь специфическом заведении. Нет, ничего против борделей, как и против суккубов, я не имею, даже совсем наоборот, но Безымянка и бордель... мне как бы казалось, что у неё немного иной склад характера... но так вообще-то весело.

Поглядеть бы на Безымянку за работой. Явно не в походной одежде она гостей принимает, хотя и в ней она очень даже ничего, да и шрамы, покрывающие её тело, вне всякого сомнения, имеют немало почитателей.

— Вынуждена тебя разочаровать: мадам Жоржет предоставляет гостям товар высшего сорта, которым я, увы, не являюсь, так что не было и нет никаких почитателей моих шрамов.

— Тогда какого ж ты чёрта забыла в борделе? — не понял я.

— А вот это, мальчик мой, отдельная история, которую я бы хотела с тобой обсудить сразу, как ты решишь проблему с гарпиями. — поглядела она на меня поверх кружки.

Определённо, не так хорошо знает меня Безымянка, как думает, если считает, что подобный ответ меня удовлетворит:

— Звезда ещё часа три точно будет наполняться, так что ты либо выкладывай всё, что хотела сказать, либо пой мне колыбельную, а то устал я за этот день: вздремнуть хочу немного.

Мнемос. Год 1115 после Падения Небес.

Легион. Имя мне Легион, потому что нас много.

Ну, это так, официальная версия. А мою версию люди начала-и-конца, истинные люди, как сами они себя называют, считают еретическими измышлениями существа, отрёкшегося от пути Бога.

— Легион, встать!

Удар палкой по прутьям клетки.

По прутьям. Год назад или около того взбрело смотрителю в голову меня тыкнуть. С тех пор хромает на левую ногу. Сломал я её тогда ему. Хорошо сломал. Жаль, что ногу... надо было шею...

Встаю. Пусть полюбуются на кошмар из Писания.

— Объект класса 'Легион'...

— Он самый. Собственной персоной. — склоняюсь я перед аудиторией в поклоне.

Верующие с визгом отпрыгивают и начинают творить в воздухе символ веры, будто бы это он меня удерживает от того, чтобы я им головы не поотрывал, а не прутья клетки.

Правда, если подумать, то головы я им, даже не будь клетки, отрывать не стал. Добрый я. Правда, не всегда удачно шучу, но тут в качестве оправдания можно сослаться на плохие условия содержания, отсутствие нормального питания и выгула. Сослаться-то можно, только, если быть честным, то и раньше-то я шутил не лучше.

— ... богомерзкая тварь с неограниченным сроком существования, пошедшая по стопам Сатаны и возомнившая себя равной Богу...

Нет, ну я, конечно, эгоист. Такой эгоист, каких на свете мало, а, скорее всего, и нет больше вовсе, но ничего я не мнил... это вы что-то там напутали... лучше бы вы меня Сатаной кликали — мы с ним хотя бы похожи...

— ... лишь благодаря вмешательству Высших Сил нам удалось пленить его...

Ага, помню... так прям всё и было... чёрта лысого вы бы за хвост поймали, если бы тогда я не полез Безымянку вытаскивать... надеюсь, она выжила после падения, хотелось бы всё-таки узнать: кто ж она такая... найти, правда, её будет проблематично, но да ладно — что-нибудь да придумаю, а пока надо придумать, как сбежать отсюда.

Сколько там уже на моём счету?

Ах, да, три побега, бесчисленное количество трупов и ещё два разрушенных города.

Засиделся я что-то.

Пора обновить счёт, а то совсем расслабились: вон один семинарист так беспечно наклонился к клетке, чтобы во всех подробностях разглядеть меня.

Это он зря.

Мнемос. Год 1172 после Падения Небес.

Легион. Имя мне Легион, потому что нас много.

Это их много, а нас мало. Нас почти не осталось. Совсем....

— Легион, встать! На тебя дети хотят посмотреть.

За приказом тычок указкой в бок.

Встаю. Пусть посмотрят.

— Объект класса 'Легион'...

Знаю я это, уже много раз слышал и от тебя, уважаемый мой смотритель, и от того, что был до тебя и от того, что был...

Символ веры, висящий где-то в районе пупка смотрителя, немного раздражает. Странно, уже и привыкнуть должен был к нему... сколько он лет экскурсии ко мне водит?

Настроения чего-то совсем нет.

Надоело всё уже.

Вечером опять казнь.

И как им ещё это не надоело?

Мне надоело.

Выход, конечно, есть, только не хочется будить тех я, которыми мне никогда не стать. Не хочется хотя бы из благодарности, что дали мне поспать, спрятав на Расте.

Буду ждать, может быть и повезёт...

Мнемос. Год 1185 после Падения Небес.

Легион. Имя мне Легион, потому что нас много.

Было много. Когда-то. Давно. Но не легион, нас было меньше, гораздо меньше.

Давно было, а сегодня праздник. Сегодня большой праздник. Такого, говорят, не было никогда.

Сегодня родится Бог.

Сегодня умрёт Легион.

Просунул руки между прутьями клетки.

Браслеты наручников защёлкнулись на моих запястьях.

Металл новый, блестящий. Лучше бы одежду новую дали.

Меня повесят на площади Шести Молчащих.

Виселица, значит...

Праздник...

Белые одежды, цветы.

Иду, сам. Я устал. Смертельно устал, но я иду.

Собирая ту шелуху, что осталась от меня, я заставляю тело двигаться. Шаг за шагом. Всё выше по ступеням помоста.

Праздник...

Светловолосый мальчишка-палач, не скрывающий под маской лица своего, он счастлив.

— Передай привет Пожирателю, парень. Ты-то с ним скоро свидишься, а вот мне — не судьба. — улыбнулся я своему палачу, когда он надел на меня петлю.

У них праздник... у меня тоже... как-никак со старыми товарищами встречусь.

И нас опять стент много, пусть и не легион.

— Давно уже пора нас было разбудить. — согласно кивает из толпы Проповедник.

Поле Последней Битвы. До Падения Небес.

Семипечатник.

Трудно было передать, как выглядело поле, на котором должна была начаться битва. Но я и не пытался описать это хитросплетение уровней реальности, пересекающихся под самими замысловатыми углами, образующими непостижимые даже для меня фигуры. Поле, на котором каждый из нас стоял рядом с товарищем, и в тоже самое время был один на равнине от горизонта до горизонта.

Пора... свет, слепящий свет извергает из себя Небесное Войско.

Я хохочу, ощущая, как бездна безумия бурлит во мне.

— Что, Гавриил, думаешь, твой Бог придёт тебе на помощь?! — ору я. — Пусть приходит!

Битва уже кипит. Ведьмин котёл с кровавой пеной.

— Пусть приходит! — ору я.

Командующий.

Пятеро против всего Небесного Воинства. Обитатели Легенды — не в счёт. Им хватит и тех капель, что вылетели из нашего котла и упали на страницы. Пусть воюют, захлебываясь кровью. Пусть воюют, веря, что именно они спасают свой мир.

Семипечатник, снявший большинство Печатей, с зажатым в руке Душегубом выкашивал целые поприща, оставляя вместо врагов противно чавкающую под ногами мешанину из разрезанных тел. Совершенный убийца, живущий лишь смертью врагов.

Проповедник, распевающий запретные заклинания, чьи строки заставляли ангелов резать своих собратьев, шёл, иногда склоняясь над недобитыми врагами, и кинжал его обрывал ещё одну жизнь. Проповедник, он Проповедник и есть — только кинжал запачкал, а на самом — ни капли крови.

Сатана, оправдывая своё грозное имя, творил из мешанины мёртвых и живых тварей невообразимых и ужасных, описать внешних вид которых было невозможно. Да, множество голов. Да, вместо ног всё те же руки, которых не счесть. Да, то там-то, то тут торчат из плоти обрубки копий, острия мечей, стрелы. Да, кровь, чёрная, запекшаяся. Да, такое не может просто жить. Но разве это хоть что-нибудь проясняет?

Безумная 'сороконожка' пробивает вражеский строй. Хрустят позвонки ангелов, чавкают жадные рты, добравшиеся до свежей крови. Руки душат, ломают и калечат всё, что рядом. Сотвори раньше Сатана что-либо подобное, и вряд ли нашёлся бы герой способный одолеть подобную тварь.

Человек, хмурый и немного испуганный.

Он — тот, кем мы, возможно, были.

Мы — те, кем ему никогда не стать.

Человек стоит за нашими спинами. Самый опасный из нас. Самый безумный из нас. Простой смертный, принесший с собой на это поле свою Смерть.

Проповедник.

Управлять сотнями ангелов было ничуть не сложнее, чем опытному кукловоду одной, давно знакомой марионеткой. Главное нащупать те нити, за которые нужно дёргать.

Ах, нити, как они отзывались на мои песни. Дёрнул одну, и меч, очертив дугу, входит в плоть. Пробежался по струнам чужих жизней, и десятки трупов легли на землю. И лишь изредка я останавливался, чтобы перерезать горло умирающему пернатому. Конечно, и без меня им жить-то оставалось максимум час-другой, только не любил я длить страдания обречённых, тем более когда в том не было нужды.

— Гавриил, неужели твоя ненависть к людям столь сильна? — тихо бормочу я, всматриваясь в лицо только что убитого мной.

Гавриил. Это его лицо. У ангелов и прочих пернатых нет своих лиц, нет своих мыслей, нет ничего, ведь они — лишь часть их предводителя. И как я раньше не замечал, что все они на одно лицо? Как две капли воды. Труп к трупу, и всюду одно и тоже лицо.

Сатана.

Бесформенная плоть, стягиваемая ремнями, медленно приобретает очертания. Деформируются некогда светлые лики: увеличиваются челюсти, зубы в них становятся клыками, гной вперемешку с кровью и трупным ядом сочится из краешков рта. Мышцы как черви скользят под кожей, занимая свои места. Осколки брони, мечи, пики, щиты — всё врастает в тело, становясь его частью. И конечно же разум. С ним, честно говоря, проще всего: ненависти в ангелах столько, что она обжигает мои мысли.

Оглядываюсь на Семипечатника. Глаза слезятся, трудно сейчас на него смотреть. Костюм всё также идеален, шляпа всё также на голове, а улыбка на лице. Он делает то для чего был рождён, для чего жил. Это высшая точка его существования.

В бездну безумия, кипящего внутри него самого, обрушивает Семипечатник всё новые жизни, и Душегуб в руках его визжит от удовольствия.

Но чувствую я и растущее в них обоих разочарование: им нужен Бог Сотворённый.

Невозможный Командующий, убивающий пернатых из своих пистолетов, сворачивающий им шеи голыми руками. Существо, замкнувшееся само на себя, с одной лишь целью — выжить. Выжить, чем бы эта бойня не закончилась. Выжить и победить Бога Сотворённого. Победить — время не имеет значения. Таков его выбор. Выбор Командующего.

Песнь, в которой не разобрать слов. Пой, Проповедник, пой! Отпевай наших врагов.

Покажи: людям есть, что противопоставить Небесам, а я тоже постараюсь не оплошать, ведь кому как не Сатане сражаться с Богом? Пусть этот Бог — всего лишь Бог Сотворённый.

Семипечатник.

Время и пространство давно утратили всякий смысл. Нет ни вчера, ни сегодня, ни завтра — вместо них бурлящее варево из вероятностей и желаний, которое я вливаю в себя, вливаю, чтобы оно не расплескалось по миру.

Душегуб, поглотивший слишком много душ, отброшен в сторону — оставить его среди мёртвых тел это единственное, что способен я дать ему. Последний дар творца своему творению.

Я убивал, давя чужие реальности своим безумием. Убивал, убивал и пожирал. Это было страшно, невообразимо страшно, ведь многие убитые мной, попав в меня, думали, что на самом-то деле это они убили меня. Думали и продолжали жить, образуя во мне свои реальности. А я убивал, пожирая всех и вся, и окружающий Ад был ничем в сравнении с тем, что было во мне.

Проповедник.

Бойня подходила к концу.

Сколько она длилась? Вряд ли кто из нас, пятерых, сможет точно ответить на этот вопрос.

Смерть заполнила нас до краёв. Не осталось места ничему. Невозможно вспомнить, чем занимался до того, как вышел на это поле. Только смерти, слишком много смертей. Я даже не сразу понял, что дёргаю за несуществующие струны чужих жизней.

Оглянулся, ища своих.

Командующий брёл ко мне. И судя по его глупой улыбке, он раньше меня понял, что убивать уже некого.

— Ты только погляди на Сатану с Семипечатником! — проорал мне Командующий, указывая рукой куда-то вправо.

Я посмотрел туда, куда он мне указал.

Воюют. Творения Сатану проламывают несуществующие черепа, уходят от атак несуществующего оружия. Сам же Сатана плодит всё новых и новых уродов, бросая их против несуществующих полков.

Семипечатник, потеряв где-то своего Душегуба, бросается на несуществующего врага, что-то орёт, падает, бросается вновь. И в движениях его проскальзывает что-то, что заставляет меня вздрогнуть. Нет, не так он воевал раньше, не так. Не так...

— Сатана! — во всю глотку орёт Командующий. — Хватит уже!

Сатана замирает, так и не доделав очередного уродца. И когда я смотрю на то, как он недоумённо моргает, мне становится понятно: отчего так широко улыбался Командующий, когда смотрел на меня.

— Семипечатник! — ору я. — Хватит! Мы победили!

Но вместо того, чтобы замереть, прислушавшись к моим словам, он с ещё большим остервенением бросается на несуществующего противника. И я наконец понимаю, что было не так в его движениях — это движения безумца. Да, он сошёл с ума.

Не встретив на поле боя Бога Сотворённого, он всё-таки сошёл с ума.

Он просто не смог осознать того, что бой закончился, а Бог так и не был призван.

Не смог осознать и продолжил сражение, захлебнувшись безумием.

123 ... 678910 ... 171819