| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Б-б-благодарю... — изрек я мужественным тоном, чуть не прикусив язык.
— Я закрываю? — Наташа стояла у рубильника, включавшего механизм трапа.
Дверь с лязгом захлопнулась, в коридоре стало темнее.
— Ско... сколь... сколько... спаслось? — я вполне владел с собой.
Эвишка коротко простонала. Я услышал Наташу:
— Второй пилот. Штурвальные направления и высоты. Мы.
Теперь я понял, почему она так спокойна. Шок. Всего полчаса назад нас было сорок, вполне довольных жизнью людей. Осталось шестеро.
— Радио... Идемте... в рубку, — сказал я.
До рубки передвигаться пришлось почти ползком, такая началась болтанка, и появились мы там не в самом достойном виде. Тройка уцелевших из команды выглядела не лучше, просто верх брали выучка и профессиональный автоматизм. Второй пилот долго вызывал лагерь, в динамике слышались шипение и шорохи. Один раз донеслось неразборчивое бульканье, отдаленно напоминавшее человеческую речь. И затихло, чтобы больше не повториться.
Я сказал:
— Будем считать: кто-то в лагере уцелел, но не может с нами связаться. Мы должны вернуться к ним.
— Слушаюсь, господин Гор, — отвечал второй пилот.
В эту минуту власть на "Бродяге" сменилась во второй раз. Меня слушали, моих советов/приказов ждали. Я распорядился, чтобы Наташа и Эвишка подменяли штурвальных. Тяжелее всего было второму пилоту — его заменить некем. Но на время, пока он отдыхает, за автопилотом могу приглядывать я. На том порешили.
Наташе с Эвишкой велел отдыхать — завтра трудный день. Экипаж (все, что от него осталось) будет вести "Бродягу" ночью, а мы — дилетанты, днем. Поэтому я тоже отправился дрыхнуть в свою каюту, наказав будить, если что, немедля.
Сон был похож на недолгую смерть. Я встал рано, за окном сизая мгла. Одежда и обувь мои оказались в порядке там, где оставил накануне. Некому больше надо мной шутить. Над Одди Гором, командиром "Бродяги". Только я променял бы этот свой триумф на то, чтобы снова увидеть Придурка живым.
И всех остальных.
7. РЕКА
— Я думал, кроме редких ссор, вы — не разлей вода.
Эвишка отвела взгляд.
— На самом деле, я не сильно ее люблю.
Допустим. Отношения между женщинами сложнее и запутаннее, чем между мужиками. То, что Наташа среди нас — сбоку припека, тайной не было. Но Ната и держалась соответственно, без претензий. Если и сорвалась раз, поскандалив с Эвишкой, так была наказана и не роптала.
— Если хочешь, я сама попрошу ее не дурить.
— Хочу, — сказал я, может быть, жестче, чем надо.
В летном костюме Наташа выглядела пацаном — отважным и глупым. Выслушала извинения Эвишки, мотнула головой.
— Я так решила.
Летатель, вроде полицейского, уже был собран и подвешен к лебедке. Трехколесная ажурной конструкции тележка с толкающим винтом, да треугольное парусиновое крыло — вот и весь аппарат. С потерей самолетов-разведчиков у нас лучшего ничего не осталось. И дернул же черт Эвишку за язык. Но, Наташа тоже виновата, что расхвасталась не вовремя. Понятное дело, захотелось показать, что она тоже чего-то стоит. Вот и вляпалась. Одно дело — спортивные успехи, другое — парить над чуждой человеку землей.
— Тебе не приходилось отрабатывать возвращение. Взлет-посадка — это все, что ты умеешь! — сказал я.
— Подсади меня, — Наташа взобралась на пилотское место и пристегнулась. Подала знак: "готова".
Управлять лебедкой пришлось мне — уже знакомому с процедурой. Раскрылся люк в полу ангара, как бывало не раз — Эвишка встала в опасной близости, держась за поручень. Я поспешил к ней. Мы оба видели, как треугольное крыло плавно скользнуло на фоне облаков. В их разрывах просвечивала зелень — далекий ледник на севере породил реку, а та — цветущий оазис. Он тянулся на юг, вглубь изможденных зноем и безводьем земель и вселял надежду.
В моих (и Эвишки) наушниках послышался голос Наташи:
— Такая красотища внизу!
Я с горечью вспомнил Придурка — тот тоже умел радоваться пустякам.
— Ты осторожнее там... — сказала Эвишка.
— Шла бы, сама знаешь куда.
Эвишке я мог только посочувствовать. А там, внизу, уже далеко от нас, Наташа упивалась своим торжеством.
Вернувшись в рубку, мы застали второго пилота в разгар препирательств со штурвальным высоты. В сознании собственной незаменимости, тот категорически не желал нашего снижения ни на йоту. И то правда — нас осталось слишком мало, чтобы уверенно управляться с "Бродягой", а врезаться на ходу в деталь рельефа вроде сопки или скального гребня — мало не покажется. Убиться не убьемся, а корабль повредим. А без "Бродяги" в этих краях нам верная смерть.
Сейчас, по прикидкам, мы находились километрах в четырехстах от бывшего лагеря и до вчерашнего дня не могли вырулить обратно из-за штормового ветра. Но непогода утихла, и наступало время решений. Наташина вылазка стала нашей уступкой "чувству долга". Пусть лагерь погиб, а упорное его радиомолчание сомнений почти не оставляло — но смерть товарищей не будет совсем напрасной. Мы вернемся хоть с чем-то.
Второй пилот встрепенулся. Мы с Эвишкой тоже услышали Наташу:
— ...Животные. Вроде быков. Огромнейшее стадо, на меня не обращают внимания, хотя иду низко. Равнина с купами деревьев, впереди заросли гуще. Иду вверх — осмотреться.
Минутное молчание, затем возглас:
— Вот она!..
Пауза.
— Очень приличный водный поток! Разворачиваюсь прямо над ним. Отмели, пара островов — хорошие места для купания...
Молчание. Смешок.
— Давайте пеленг. Нагулялась.
Я перевел дух. С Наташей все в порядке и она возвращается. Мы тоже. Ложимся на обратный курс, как только примем ее на борт.
Через полчаса второй пилот помрачнел. Эвишка кусала губы. Я вызвал Наташу, но не получил ответа. Только наш пеленг звучал в эфире. "Бродяга" делал над землей круг, радиусом в километр, поминутно бросая призывы в пространство. Тишина. Эвишка молча вышла из рубки. Вернулась снова. Я понимал, что у нее, как и у всех нервы на пределе, но своим мельтешением она меня достала. Хотел сказать: "угомонись", но увидел на ее бедре пистолет, такой же, какой носили все члены команды после свержения Яна.
— Курс норд. Крейсерский режим, — глухо сказала Эвишка.
Второй пилот согласно кивнул. Это уже походило на дурной анекдот. Власть на "Бродяге" поменялась снова.
— Одди, прости... Мы должны вернуться. Иначе — все погибнем зря. Все. А так — вернемся и начнем заново. Не будешь же ты утверждать, что пять человек... — Наташу Эвишка уже списала со счетов.
Я не спорил. Сказал только:
— Подождем час.
Час они мне дали. Солнце клонилось к закату, безлюдный пейзаж под нами испещрили тени. Я монотонно повторял:
— "Бродяга" к Наталье Вернер... "Бродяга"...
— ...Мотор...Здесь у... — (щелчок, треск)...
— Наташа!! — заорал я.
— ...К водопою. Держусь в стороне, справа от тропы. Подберите меня до того, как наступит ночь.
— Это невозможно, — второй пилот оборотился к Эвишке, ища ее поддержки.
Только наивные думают, что дирижабль умеет зависнуть в воздухе. Конечно. Может. При полном безветрии. Для снижения придется выпустить сколько-то гелия из оболочки, а затем сливать балласт для подъема.
— Ната, ветер? — спросил я.
— Метров пять-семь... — теперь мы слышали ее хорошо.
Ветерок слабый, но надо заходить навстречу ему, делая "нырок" к земле. Потом выбрасывать якорь и, запустив лебедку, пытаться подтянуть "Бродягу" к земле. Нас слишком мало для правильного проведения такого маневра. Любая случайность нас погубит — своими страхами Эвишка заразила и остальных.
— Готовьте вездеход, — сказал я. — Ната умеет летать, а я — ползать. На этой машинке.
— Одди?!
Я легонько поцеловал Эвишку в губы, она не отстранилась.
— Будь здорова. И, на всякий случай, прощай.
Окна машины закрыты щитками, электропитание отключено — кромешная тьма обнимала меня. Может быть, она — навсегда. Тело туго обтягивали привязные ремни. Я сжался, ощутив легкое скольжение, желудок подпрыгнул. Два тягучих, медлительных рывка — вес вернулся. Но легче не стало, ужас не отпускал — рывка должно было быть три. Один из куполов не раскрылся! Выпавшую из брюха "Бродяги" платформу с закрепленным на ней вездеходом шмякнет о землю с превеликой силой. Достаточной, чтобы вывести из строя великолепную машину и искалечить меня. Или убить. Лучше бы — второе.
Тряхнуло снова. Славься, Мария!
...В глаза не больно светило закатное солнце. В открытую дверь веяло запахами. Почему-то сеном и мятой. Передо мной замаячило лицо — Наташа возникла ниоткуда, забралась на сиденье рядом со мной и я почувствовал легкое прикосновение... Ах, да. Пощечина. И, кажется, мне. Еще раз.
— Одди... — что-то все так ласковы со мной последнее время.
— Ты очнешься, мудак, или нет?! Надо освободить машину с платформы! — лицо Наташи лоснилось от пота, она тяжело дышала.
— Сейчас... — просипел я.
Набрал, как меня проинструктировали, цифровую комбинацию на пульте. Грохот — отстрелились защитные крепления и держатели колес. Почувствовал, как суперавтомобиль слегка осел на рессорах. Услышал вопрос Наташи:
— Как ты?
— Порядок... Слегка отключило... От удара при посадке.
— Не было удара. Система сработала на ура. А ты потерял сознание от страха.
Сейчас про штанишки спросит — не намочил ли.
— Одди... — она придвинулась совсем близко. — Я думала: швырнете мне машину, пару слов скажете, как с ней обращаться. Потом сделаете ноги, оставив дуру выживать, как сумеет.
— Твой инструктор — я.
Она улыбнулась — нечастое для нее занятие.
— Спасибо, мой герой. Я не смеюсь, Одди. Ты, в самом деле — герой.
— Ты тоже — девушка не промах, — похвалил я.
Не запаниковала. Безоружная, продержалась необходимые два часа, не привлекши внимания бродивших поблизости животин. Выдала нам набор четких ориентиров, спалив, в заключение, неисправный, так подведший ее летатель. Этот костер послужил нам маяком. Огнем, на который полетел мужественный мотылек, Одиссей Гор. Ну, вот, я снова смеюсь над собой, значит, оклемался. Пора вживаться в новую ситуацию.
Вокруг расстилалась травянистая, с бурыми проплешинами и разбросанными там и сям деревцами, равнина. Местность плавно понижалась к востоку, где в паре километров от нас текла река. Темными точками виднелись на равнине пасущиеся травоядные — те самые, что не боятся человека. И пусть не боятся. Главное, чтоб внимания не обращали. И, самое главное, чтоб как можно дольше не заинтересовались нами те, кто этих бродячих коров жрет. Мне — автору блестящего математического труда о борьбе за существование совсем не улыбалось войти в теорию в качестве практического примера. Я повернулся к Наташе — она переодевалась в извлеченный из багажного отсека легкий комбинезон.
— Вперед смотри, пожалуйста! Друг ты мой.
Я с притворной скромностью отвернулся.
— Куда прикажете, госпожа?.. Мое такси — лучшее в округе!..
Решили, что лучше держаться поближе к воде. Наташа подсказывала дорогу, которую теперь, бескрылым ангелом, повторяла со мной. Машина шла хорошо — как же — независимая подвеска колес — полутораметрового диаметра ажурных конструкций из титанового сплава и сильный двигатель. Герметичный корпус. Будь наш побегунчик целиком золотым, он и то стоил бы дешевле. Работал кондиционер и двое несчастных, брошенных в дальних краях, ощущали комфорт и довольство.
Я, во всяком случае, ощущал. И довольно поздно заметил, как напряглась Наташа.
— Мне это не нравится, Одиссей. Что их напугало?
Впереди метались несколько быков. Двое выскочили прямо на нас, и я включил фары, чтобы их отогнать. Шарахнулись с громким, полным ужаса мычанием. На них кто-то напал? Я вертел головой по сторонам. Вскоре показалась полоса воды, открылся усеянный безжизненными тушами пологий берег. Мешки мяса и костей — тела были расплющены буквально в лепешку.
Я дал реверс на левые колеса, нас закрутило на месте, и я осмотрелся. Никого и ничего, кроме десятка мертвых животин. Пора разбираться всерьез. Стоп машина — Одди выходит. Расстегнул ремни, и, привстав, после минутной заминки сподобился открыть люк в крыше кабины.
— Не суйся! — Наташа схватила меня за рукав.
Я отмахнулся. В прямоугольное отверстие люка виднелось закатное небо с золотыми перьями высоких облаков. А на их сверкающем фоне расплылась большущая бледно-серая клякса с четко очерченными краями. Эт-то что такое?! Более темная и какая-то бахромчатая в центральной своей части, она раскинула-разлила в стороны с десяток тонких извилистых жил. Мне казалось, что они медленно шевелятся.
— Закрой! — закричала Наташа, — Закрой сейчас же!!
Она ухватилась за меня, чтобы стащить вниз и замерла. Простонала:
— Ай, нет...
Попыталась вытащить из моего кармана переговорник. Повторила:
— Да нет же... Идиоты...
Новый объект появился на небе в поле нашего зрения. "Бродяга" шествовал курсом норд, тем самым, что предложила недавно Эвишка, и загадочный объект (размерами превосходящий его чуть ли не вдвое) оказывался прямо на его пути. Сперва я об этом даже не подумал. Вообразил другое: теперь-то "Бродяга" сможет взять нас на борт! Над водной поверхностью маневр снижения окажется гораздо проще, а вездеход наш умеет плавать. Тут-то мы и встретимся!
Нити-щупальца стали медленно вытягиваться в сторону дирижабля, словно охватывая его. В этот момент "Бродяга" открыл огонь. Будучи в прошлом боевым кораблем, он сохранил из вооружения две шестидесятимиллиметровые пушки. На пилонах по бокам гондолы я увидел яркие всплески, потом донеслась раскатистая дробь выстрелов.
Наташа завладела переговорником.
— Эй! На "Бродяге"... — дальше шли сильные слова, частью мне даже незнакомые, только по интонации угадывался их оскорбительный смысл. В общем, Наташа требовала немедленно прекратить огонь.
Грязный плевок в небе стал багроветь по краям. Из него выплеснулся яркий оранжевый всполох. Через секунду в небе вспухло, развернулось огненное полотнище. И "Бродяга" исчез в нем!
Стало очень светло: пылало небо и отражавшая его река. Потом зарево померкло, распалось на отдельные яркие клочья. Они темнели, осыпаясь вниз, и исчезали, не долетев до земли. Только один темный обрубок остался висеть в небе. Бывший раньше серебристым, корпус "Бродяги" потускнел и местами казался изломанным. Дирижабль снижался, сначала медленно, затем все быстрее. Несколько минут неуверенного полета, и он упал на том берегу реки.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
